Короли преступного мира - Евгений Осипович Белянкин

Согласен ли он или тянет время, чтобы отрубить… За время разлуки Мазоня здорово изменился и, пожалуй, сдал; и не только потому, что его скрутил радикулит, произошло что-то другое. Конечно, Зыбуля… Альберт понимал, что значил для Мазони Зыбуля. Для него он тоже значил немало. После Мазони это был самый близкий ему человек…

Так за женитьбу ли Мазоня?

Усталость все же взяла свое, и Альберт заснул крепким, хотя и сумбурным, сном. Ему снились какие-то невероятные чудища, которые все время его преследовали.

Проснулся он в поту. Провел рукой по лбу — мокро. Пощупал грудь — тоже липкая, потная. Он встал и, взяв махровое полотенце, пошел в ванную. В коридоре встретил Мазоню, тот ласково смотрел на него.

— Ты мыться? Был бы поздоровше, помылил бы спину.

Альберт улыбнулся.

— В следующий раз.

На кухне ждал обед; Альберт, набросив теплый халат, нежился после ванны; от него несло свежестью и запахом дорогого мыла.

Мазоня выглядел живее и бойче; приезд Альберта оказался хорошим лекарством. Болезнь отступила, и Мазоня, почувствовав облегчение, как-то выпрямился и просветлел.

Они сидели на кухне. Уплетая наваристый борщ, Альберт скупо отвечал на вопросы Мазони. Все же Альберт был не прав, жена его Мазоню интересовала, а особенно тесть… Альберт говорил живо, ничего не убавляя и не прибавляя. Знал он о семье Эльмиры мало, разве что по рассказам Пашки, но был уверен, что отец ее — персона и шишка…

— Говоришь, шишка на ровном месте? — от души расхохотался Мазоня.

— Да, в общем, босс, — подтвердил Альберт.

Вдоволь посмеявшись над рассказом Альберта, Мазоня неожиданно посерьезнел; лицо его сосредоточилось, стало жестким…

— Я не против твоей женитьбы. Ты это сделал сам, без меня, но я на тебя не в обиде. Ты вполне взрослый, чтобы иметь и решать свои дела. — Он нагнул голову с коротко остриженными волосами. — Я скажу тебе только вот что. Ты должен быть независим от меня. Пусть твоих новых родителей не волнует мое прошлое… Меня для них нет. Ты должен иметь, мой пацан, добротное алиби. Потому я сделал все, чтобы ты был чист и в будущем твоя юридическая карьера шла без препон…

Для Альберта чувство Мазони не было новостью, но сейчас он особенно, всем своим существом, ощутил, как Мазоня его любит и, возможно, страдает от этого…

— Я тебе благодарен, — тихо промолвил Альберт, боясь посмотреть ему в глаза, и, чувствуя, как подплывает к горлу комок. — Но ты от меня что-то скрываешь? — пересиливая себя, сказал Альберт.

Мазоня провел рукой по щеке и, наклонившись к Альберту, доверительно заметил:

— У меня пошла полоса невезения, пацан. Я ждал ее позже…

— И надеялся, что она обойдет, да?

— Да и нет. Конечно, надеялся. Не знаю, где я сделал ошибку, но я ее сделал.

— Непоправимую?

Мазоня сощурился и провел рукой по столу.

— Не знаю еще. Но получилось неладно. — Упрямая складка легла меж бровей. — Да, получилось неладно…

Альберт думал о том, что в молодости Мазоня наверняка был красивым: высокий, ладный, скандинавского типа, он мог бы отхватить любую кралю.

— Ладно, — вдруг резковато сказал Мазоня. — Чего травить себя и тебя. Что бы там ни было, ты должен жить. Но я еще дождусь. Хочу увидеть твоего сына.

— Ты близко принимаешь все к сердцу. А сына ты увидишь. Поверь мне, он будет носить твое имя. Твое имя.

— Вот как, — удивился Мазоня и нервно потер переносицу. Он встал и, сказав: — Ну ладно, мы еще поговорим, — вышел из кухни…

На этот раз Альберт никуда не ходил, сидел дома; все три дня он был с Мазоней: аккуратно натирал ему змеиными мазями поясницу, и до поздней ночи они вели доверительные разговоры.

Но каково было его удивление, когда у поезда он увидел Анку-пулеметчицу. Она стояла поодаль, в сторонке, и не спускала с него глаз. Повзрослела Анка. Но и похорошела. Альберт сказал Мазоне «сейчас» и подошел к ней. Скривила яркие губы, но в глазах запрыгал веселый зайчик.

— Я думала, что ты зазнался.

— Почему же! Я всегда с тоской вспоминаю твою постель, — съязвил Альберт.

— Я теперь работаю в валютном ночном баре. Мисс Стриптиз.

— Господи, Анка, и ты туда же.

— Возможно, скоро выйду замуж. За приличного бизнесмена.

— А как же молодые любовники? Я как-то слыхал про боксера.

— Молодой любовник? — Анка прыснула от смеха. — Один трах и никакого чувства.

Альберт поцеловал ее влажные губы и побежал к вагону. Но, вспомнив, остановился.

— Слушай, Анка, а я ведь женился.

— Не ври, пожалуйста. — И Анка-пулеметчица отвернулась. Он знал, что у нее сжалось сердце болью. «Или она дура, или я дурак», — зло подумал Альберт: ему стало жалко своей прежней жизни…

Дон Роберт ждал приезда Альберта. Павла не было дома, и он позвал его к себе в кабинет. Альберт впервые был в апартаментах своего тестя. Кабинет, обставленный старинной отцовской мебелью, был больше похож на святилище коллекционера. Картины, фотографии, все, видимо, редкие. Хрусталь, фарфор… И даже книги в тяжелых сафьяновых переплетах… Всего было много.

— Знаешь, — наливая в маленькие изящные рюмки душистый коньяк, как бы между прочим, заметил дон Роберт. — Я давно хотел тебя спросить…

— Спросите, — сказал Альберт.

— Что ты думаешь о своей карьере?

— Я о ней не думаю. Я студент.

— Но ты — женатый студент. Ты уже должен думать о своей карьере.

— Теперь, конечно, пора и подумать.

— У меня есть на примете фирма. Добрая, почтенная фирма. Один из ее руководителей — бывший чинуша, Сомов. Думаю, пора набивать руку. Не попробовать ли тебе…

— А Пашка?

— Сейчас речь о тебе, а не о Пашке, — раздраженно бросил дон Роберт.

— Но я же не сказал, что против.

— Ну вот и хорошо. — И дон Роберт протянул ему рюмку с коньяком.

Пришел Павел, и они вместе поехали в общагу. Комендантша, молодящаяся брюнетка, дала совет: оставь за собой место, — знаем мы этих московских вельмож; сегодня носятся, а завтра выбросят, как надоевшего кутенка… Оглянись кругом — одни разводы…

Нельзя было с ней не согласиться. И Альберт ее послушался. «На дорожку» Павел и Альберт посидели на чемоданах…

— Все так просто, как игра в лото «Миллион», — назидательно сказал Павел. — Холостяки продают холостяков, как только женятся. Но ты едешь к нам. Значит, наша дружба скрепляется родственными узами. Вот только хорошо ли это для дружбы? Конец свободе и, не дай бог, дружбе.

— Кто знает, — ухмыльнулся Альберт, — рано или поздно, но все в жизни меняется. Я как бы поднялся на ступеньку выше… в социальном смысле.

— Но я не желаю терять друга.

— А