Человек книги. Записки главного редактора - Аркадий Мильчин

Думаю, что Вам не надо казниться, т. к., подставив на Ваше место любого из заведующих книжными редакциями Лениздата, могу представить, что он не смог бы ничего сделать, если бы Попов или наш главбух почему-либо заартачились… Одно упущение с Вашей стороны – то, что Вы сразу не предупредили меня о создавшемся положении и не призвали к терпению. Тогда я бы более спокойно отнесся к задержке и иначе построил бы свой бюджет.

Это смягчение отразилось на моем письме к Риссу от 17 декабря 1963 года:

Немного отлегло от сердца после Вашего письма. Откровенно говоря, я так и думал, что все происшедшее связано в какой-то степени и с тем недомоганием, о котором Вы писали, и с какими-нибудь другими неприятностями. Я совсем не считаю поведение издательства в целом правильным, но действительно не было денег, а обещали Вам, потому что надеялись, что вот-вот они появятся. С лета деньги не переводили, как мне клялись, ни одному автору, хотя это явное нарушение закона. Все же я виноват перед Вами в том, что невольно ввел Вас в заблуждение и не предупредил с достаточной ясностью о создавшемся положении (о котором, впрочем, сам узнал только после Вашего вопроса в одном из писем).

В письме от 22 декабря 1963 года О.В. сообщил мне, что «заходил в сберкассу и узнал, что перевод наконец пришел», и прокомментировал это сообщение так:

Не знаю, что подействовало – телефонный ли звонок в бухгалтерию, Ваше ли вмешательство или какие-либо другие причины, но, как видите, возможность нашлась, хотя когда в декабре я звонил, бухгалтерша ничего определенного сказать не могла. Очень жаль, что вся эта затяжка отозвалась на моих нервах, но, конечно, и Вам это неприятно, хотя я и уверен, что вопрос этот вне Вашей компетенции!

Хотя я получил индульгенцию, все же полагал и полагаю, что был небезупречен, оставив на волю волн выплату О.В. гонорара. Не хватило чуткости и внимания к столь ранимой натуре. И это тоже было уроком, напоминанием, что редактор должен быть другом автора, защитником его интересов в издательстве перед всеми службами, а не чиновником, функции которого ограничены должностными обязанностями. Тем более что я претендовал на дружбу с О.В. К тому же я был одновременно заведующим редакцией. Никакие привходящие обстоятельства не могут меня извинить, хотя объективности ради не могу не заметить, что свою отрицательную роль сыграло местоположение нашей редакции. Нужно было час ехать по Москве, чтобы попасть в издательство, где у меня, конечно, всегда была тысяча самых разных дел. И все же можно было позаботиться об О.В. и хотя бы объяснить ему, как обстоят финансовые дела издательства.

Вчитываясь в нашу переписку с О.В., связанную с изданием «Дозорных», пусть и неполную, я убедился и в том, что, в общем, знал по своему редакторскому опыту, а именно: издание каждой книги – это самостоятельная история, в которой встречаются эпизоды смешные, вплоть до анекдотических, и горестные, иногда даже трагические, столкновения характеров, конфликты явные и скрытые, разрешенные и оставшиеся неразрешенными, невезения и удачи, беды и радости. К тому же в этот процесс включены десятки людей разных профессий и разных характеров, обладающие разным запасом знаний и разным опытом.

«Издание классической литературы: Из опыта “Библиотеки поэта”» (1963)

Этот сборник – как бы отдельный тематический выпуск сборника «Редактор и книга». Серия «Библиотека поэта» – одно из самых впечатляющих достижений советского издательского дела. В нее вложено много сил редакторов, литературоведов-текстологов. Это был бесценный опыт. И я понимал, что моя обязанность – постараться сделать все, чтобы он был обобщен и донесен до всех издательских работников.

Поэтому, приехав в Ленинград в очередную командировку, я зашел в редакцию «Библиотеки поэта», чтобы договориться о подготовке сборника статей об опыте работы редакции. Довольно быстро нашел отклик у старшего редактора Ксении Константиновны Бухмейер. Она и стала основной движущей силой, составителем сборника. В 1963 году сборник вышел. Его высоко оценил в письме от 15 ноября 1963 года к П.Н. Беркову Ю.Г. Оксман:

Книжка об опыте «Библиотеки поэта» очень содержательна, но Вы показали высокий класс суждений о русской текстологии вообще и о проблемах текстологии применительно к литературным памятникам XVIII века в особенности. Я, признаться, и не подозревал, что Вы дали в этот сборник статью такого большого размаха и значения. Как бы мне хотелось поговорить об этом сборнике и в нашем научном совете, и в печати (Русская литература. 2005. № 4. С. 183–184).

К сожалению, свое желание Ю.Г. Оксман не сумел реализовать. Но прочитав строки его письма о сборнике уже в другом веке, я был очень рад, так как они могут не дать пропасть сделанному авторами сборника.

Прежде чем перейти к рассказу о продолжении моей редакторской карьеры уже в новосозданном издательстве «Книга», хочу поговорить об общей атмосфере, царившей в ту пору, когда я там работал, в издательстве «Искусство».

Издательство «Искусство», его очертания

Коллектив

Он был лишен того зловещего духа склочности, неприязненности, который в то время был характерен для многих коллективов. Объясняется это прежде всего составом и партийной организации, и издательства в целом.

В партийной организации тон задавали секретарь партбюро Мария Трофимовна Токарева, редактор в журнале «Театр», человек порядочный, честный, и ее подруга, редактор редакции драматургии Анна Абрамовна Амчиславская, обе каким-то чудом не давшие разгореться в издательстве борьбе с космополитизмом.

Костяк коллектива составляли высококультурные, образованные молодые люди, пришедшие в издательство из МГУ, ГИТИСа, ВГИКа. Они любили те отрасли искусства и культуры, которым служили, – театр, кино, изобразительное искусство, эстетику, были поглощены их проблемами. Конечно, они были очень разными, но так случилось, что не было среди них в те трудные годы мелких людишек, которые превыше всего ставят собственный успех, собственные амбиции и которым как воздух необходимо сталкивать коллег и обливать их грязью ради того, чтобы ловить рыбку в мутной воде. Редакторы книжных редакций «Искусства» того времени – это интеллектуалы, для которых важнее всего было содействовать новым тенденциям в искусствознании. Не случайно многие из них впоследствии стали авторами замечательных книг по искусству.

Такова общая картина, но встречались и исключения. Например, редакцией литературы для художественной самодеятельности заведовала Керженцева, вдова бывшего начальника Комитета по делам искусств, старого большевика. Это была старуха фарсового вида и поведения. Ее высказывания на собраниях эпатировали и существом, и формой. Тем не менее общую картину она не меняла.