Орёл в стае не летает - Анатолий Гаврилович Ильяхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Разные истории рассказывают о мудрости этого человека, – начал Филипп. – Но я поделюсь такими из них, какие считаю замечательными, когда он только словом выигрывал больше, чем иной полководец на поле сражения.
Александр услышал удивительные вещи, случившиеся почти триста лет назад…
Во время длительной осады Приены войском лидийского царя Алиатта, когда осаждённым грозил голод и они были готовы сдаться на милость врага, Биант предложил согражданам раскормить двух ослов и невзначай выпустить их за ворота, пощипать травку на лугу на виду лагеря лидийцев. Ослов поймали и привели к Алиатту, а тот поразился упитанности животных и решил, что у приенцев всё в порядке с пропитанием. Решив проверить своё предположение, царь послал в Приену своих представителей на переговоры, обязав их проверить, так ли на самом деле. Узнав о предстоящем визите лидийцев в город, Биант велел на пути от городских ворот до Булевтерия*насыпать большие кучи песка и, собрав по хранилищам последние запасы зерна, присыпать им сверху. Когда послы вернулись в лагерь с сообщением об огромных запасах продовольствия в Приене, Алиатт осознал бесполезность дальнейшей осады города, заключил с Приеной мирный договор и ушёл с войском.
После смерти Алиатта в Лидии царём был его сын Крез. Ему удалось захватить греческие города на материке и заставить их платить ему дань. Через некоторое время Крез надумал покорить греков и на островах и начал приготовления к строительству большого флота. Его намерения сильно обеспокоили островитян, они в страхе ожидали самого худшего. Биант, узнав о том, прибыл в Сарды, где была резиденция Креза. Царь, наслышанный о мудреце, принял его, спросил:
– Что слышно у греков?
– О, царь! – ответил Биант. – Я слышал, что островные греки спешно закупают коней в большом количестве.
– Зачем они так делают? – удивился Крез. – Кому на островах понадобились кони в таком количестве?
– Э, царь, ты многого не знаешь! Не знаешь, как обрадовались островные греки, когда прослышали, что ты строишь корабли, на которых собираешься приплыть на острова. У греков никогда не было и не будет столько кораблей, как у тебя. Поэтому хотят отобрать их у тебя, погрузить свою конницу и отправиться походом на Сарды.
Слова Бианта заставили лидийского царя крепко задуматься. После недолгих колебаний он велел прекратить постройку флота, а с ионийскими островитянами завёл «вечную дружбу». Как тут не превозносить мудрость Бианта!
– Бианту приписывают большое количество изречений, полезных воспитанию молодёжи, – задумчиво произнёс Филипп, – а я посоветую один, чем сам пользуюсь: «Думаю, затем действую». Жизнь подскажет тебе, какими советами руководствоваться, или ты изберёшь свою особую дорогу, не требующую ничьих подсказок, но мой долг – передать свой, отцовский, наказ, и надеюсь, тебе пригодится. Ты должен научиться ценить время, отпущенное тебе богами на жизнь. Всегда помни, что сегодняшний день приходит лишь однажды и вернуть его нет никакой возможности. Всегда берись за дела значительные; лучше ничего не делать, чем заполнять время чем-либо незначительным. Но если откладываешь дело на завтра, не забудь, что завтра – уже другой день и у него должны быть свои дела, которые тоже нужно совершить. Александр, сын мой, не проводи день свой без пользы Отечеству и никогда не теряй голову ни при каких обстоятельствах.
* * *
Снадобье Критобула оказалось настолько эффективным, что царь Филипп пошёл на поправку. А с выздоровлением придворная жизнь в Пелле снова обрела прежнее состояние – деловое, активное, порой шумное и праздничное…
Глава 19. На грани войны и мира
Демосфен
После выздоровления Филипп продолжал видеться с сыном, поселив его для удобства общения рядом со своим кабинетом. Осознавая, что Александр стремится помогать во всём, что ему будет доверено, отец при каждом удобном случае делился с ним рассуждениями о военной тактике, боевой выучке воинов различных подразделений и построениях на поле боя. Он не делал скидок на молодость, иногда даже спрашивал его мнение по какому-либо вопросу. Судя по настроению Филиппа в последнее время, он активно готовил сына к военной службе. Без наставлений не проходила ни одна встреча:
– Кто сильней тебя, не дружи с ними, но и не враждуй, предлагай мир или союзнический договор и только вслед им поступай, как решишь сам – по обстоятельствам для тебя выгодным. А когда станешь силён, все прежние договорённости, если захочешь, можешь нарушить.
– Отец, договора скрепляются клятвами перед богами. Ведь так легко стать клятвопреступниками!
– Согласен, нечестно нарушать договор. Но если он заключается с врагом, тогда простительно, справедливо и достойно обмануть врага, а вдобавок приятно и выгодно.
Филипп откровенно громко рассмеялся.
– Мира между врагами, противниками и соперниками никогда не было и не будет, сколько ни заключай клятвенных соглашений. Каждый откладывает войну и дожидается удобного момента, когда сможет нанести другой стороне непоправимый вред. А ты, Александр, в этом деле успевай опередить другую сторону.
Филипп кривил душой, когда заявлял о своём коварстве. Он понимал, что обманывать нехорошо даже врага, задумывался о том времени, когда Македония сможет присоединиться к союзу греческих городов, сохранив могущество и самостоятельность в политике. Но греки должны признать в нём сильного царя, а для этого приходится поступать вопреки канонам порядочности. Филипп старался избегать больших конфликтов с греками искусной дипломатией, но если у него не выходило задуманное, не забывал нанести противнику коварный удар. Вот и в отношениях с Афинами, которые долго не шли на любые переговоры с Македонией о мире, однажды применил новую тактику.
Поводом послужила история, которая в условиях военного противостояния обычно остаётся незамеченной. Некий афинянин Фринон оказался в плену у македонских морских пиратов; его готовились продать в рабство, а родственники выкупили за большие деньги. Случай с Фриноном так и остался бы незамеченным для Греции, поскольку подобные истории были повсеместными и нередкими, но время, когда это произошло, было необычное – в Олимпии проходили Панэллинские игры атлетов. По всей Греции объявлялось священное перемирие – Экехейрия, нарушителей ожидало всеобщее презрение и огромный штраф, кто бы ни был – царь, обычный гражданин или целое государство. Оказавшись на свободе, Фринон подал в суд на македонского царя, и хотя Филипп не имел к морским пиратам никакого
