Сыны Каина: история серийных убийц от каменного века до наших дней - Питер Вронский

Сексуальные убийцы: «безумный диалог любви и смерти, предполагающий неограниченную власть вожделения»

Какими историческими или социальными факторами можно объяснить низвергнувшийся в XIX веке на мир поток сексуальных серийных убийц? Во-первых, секс окончательно загнали в подполье. Хотя проституция сама по себе осуждается с давних пор, сексуальность в целом выражалась до середины XIX века гораздо более открыто. Вплоть до 1860-х годов Викторианской эпохи для британцев высшего класса все еще не возбранялось купаться нагишом на общественных пляжах, хотя если они желали уединиться, то в море можно было выкатить специальные кабинки для купания на колесах{347}. Через двадцать лет, то есть к 1880-м, подобное было уже немыслимо.

Автор и социальный критик Колин Уилсон предполагает, что в росте садистских сексуальных серийных убийств основную роль сыграли два фактора: экспансия женской рабочей силы и новая сексуальная чувственность, которая нашла отражение в возникшем жанре порнографической литературы{348}.

По утверждению Уилсона, сегодня каждый мужчина знает, что большинство женщин, с которыми он сталкивается в городе, для него недоступны. Однако в XIX веке (большей его части) все было наоборот. Проституцией занимались тысячи обездоленных городских женщин, и ими мог завладеть любой мужчина с парой монет в кармане. Но в последние десятилетия XIX века выяснилось, что женщины лучше, чем мужчины, печатают на машинке, замечательно работают продавщицами и так далее. Представители нового среднего класса также начали нанимать тысячи молодых женщин в качестве домашней прислуги. Теперь мужчины столкнулись с большим числом удачно трудоустроенных и недоступных им женщин, а на это наложилась философия Викторианской эпохи, гласящая, что секс не для продолжения рода – вещь неестественная и нездоровая. Женщины стали недосягаемым объектом запретного желания – гарантированный рецепт взрывоопасного коктейля из дезориентированного и фатально извращенного либидо.

Кроме того, характер порнографической литературы внезапно изменился, отражая новую викторианскую культуру, направленную на подавление сексуальности. В прошлых столетиях эротическая литература и живопись изображали секс открыто и свободно. Им следовало наслаждаться, смаковать ощущения, как за вкусным обедом. Но в XIX веке порнографическая литература стала брать пример с творчества маркиза де Сада. Он описывал секс как нечто запретное – табу, которое можно нарушить только через вуайеризм, тайное соблазнение, плен, применение силы и изнасилование. В порнографическом романе XIX века добродетельная викторианская женщина могла наслаждаться сексом только в том случае, если ее подавляли и принуждали к нему силой.

Обычным в ту пору сюжетом стал захват невинных викторианских путешественниц пиратами или похотливыми турками. В таких историях женщины открывали для себя удовольствия секса после изнасилования в гареме. Детей изображали сексуальными существами, способными на намеренное соблазнение дворецкого. В книгах смешивались сцены рабства, порки и секса, причем последний почти всегда означал для женщины боль и потерю девственности – часто в детском возрасте и с обильным кровотечением. В эпоху, когда печатные издания представляли собой все доступные средства массовой информации, эта дешевая, популярная, продаваемая выпусками, как журналы, литература оказала огромное влияние на воображение скучающих, разочарованных и подавленных мужчин, среди которых, без сомнения, был и Джек Потрошитель.

Нет никаких доказательств того, что порнография порождает серийных убийц, но она может функционировать в качестве катализатора, так же, как алкоголь, наркотики или детективные журналы. Или, если на то пошло, даже отрывки из Библии, осуждающие блудниц, и прочие кусочки головоломки, составляющие структурную основу замысловатых фантазий, психопатологий и моделей поведения серийных убийц. Также порнография может использоваться в качестве формирующего фактора для развития той или иной реакции. В отличие от Библии, порнографию, особенно иллюстрированную, не «просматривают» и не «читают», как часто говорят, а мастурбируют на нее. Весьма забавно, когда женщины жалуются, что их мужчина смотрит порно в интернете. Проблема не в том, что он смотрит порно, а в том, что он бесконтрольно на него мастурбирует. Человеку с парафилией и зависимостью порнография может помочь сформировать сексуальную реакцию на лично им отобранные садистские или другие недозволенные фантазии.

Интересно, что в то время, как многие медицинские, психиатрические, сексуальные и философские термины происходят от имен древнегреческих богов или греко-латинских слов, слово «садизм», притом, что сам садизм как явление, предположительно, существовал на протяжении всей истории человечества, является полностью современным термином – производным от имени маркиза де Сада – и относится к концу XVIII века, как и мазохизм, произошедший от имени австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха (1836–1895). Как говорил французский философ и социальный критик Мишель Фуко: «Садизм – это не просто имя, обретенное наконец практикой, древней, как сам Эрос; это массовое явление культуры, возникшее именно в конце XVIII в. и воплотившее в себе одно из величайших преобразований сферы воображаемого в Западной Европе; это неразумие, представшее бредом сердца, обезумевшее желание, бессмысленный диалог любви и смерти, предполагающий неограниченную власть вожделения»[25]{349}.

Глава 11. Французский Потрошитель: экспертиза серийных убийств в Прекрасную эпоху, 1897 г.

Кто всегда видит в обвиняемом падшего брата или несправедливо подозреваемого, тот будет допрашивать хорошо.

Правосудие клеймит, тюрьма портит, а общество получает преступника, которого заслуживает.

Через десять лет после убийств в Уайтчепеле полиция по другую сторону пролива, во Франции, столкнулась с собственным Потрошителем. В отличие от англичан, французы уже имели опыт обращения с серийными убийцами вроде Мартина Дюмойяра, Луи-Жозефа Филиппа и Евсевия Пьеданьеля, не говоря уже о серийном вампире-некрофиле Франсуа Бертране. Тем не менее дело этого серийного убийцы оказалось более пугающим, чем убийства Джека Потрошителя в районе Уайтчепел. Французский Потрошитель оставил за собой куда более размашистый след из убийств, разбросанных по обширной и в основном безлюдной территории в сельской глубинке на юго-востоке Франции. Это дело было полностью современным не только с точки зрения способа его расследования (хотя и без применения новинок науки и техники вроде дактилоскопии и ДНК), но и дискуссий психиатров и