Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина - Джон Эрнст Стейнбек

— Да ведь пока до него доберешься. Надо менять или заливать баббитом. — Он глубоко вздохнул. — Хорошо, Том здесь. Мне не приходилось менять подшипники. Может, Том умеет.

Впереди у дороги стоял громадный рекламный щит, отбрасывающий длинную тень. Том свернул с шоссе, переехал неглубокую придорожную канавку и остановил грузовик в тени. Он вылез из кабины, дожидаясь, когда подъедет Эл.

— Легче, легче, — крикнул он. — Не гони, а то еще рессору поломаешь.

Эл покраснел от злости и заглушил мотор.

— Иди ты к черту! — крикнул он. — Я, что ли, пережег подшипник? Тоже — говорит: «Еще рессору поломаешь!»

Том усмехнулся.

— А ты не кипятись. Я не в укор тебе. Только через канаву полегче.

Эл ворчал, осторожно переезжая канаву.

— Еще вобьешь кому-нибудь в голову, что это я виноват. — Двигатель грохотал вовсю. Эл въехал в тень и выключил его.

Том откинул капот.

— Пока не остынет, нельзя начинать.

Остальные вылезли из машин и сбились в кучку около «доджа».

Отец спросил:

— Серьезная поломка? — и присел на корточки.

Том повернулся к Элу.

— Тебе приходилось менять подшипники?

— Нет, — ответил Эл. — Никогда не приходилось. Картер снимал.

— Надо снять картер, раздобыть новый подшипник, расточить его, вставить и подтянуть. Целый день провозимся. Придется съездить назад в Санта-Росу, там купим. До Альбукерка миль семьдесят пять, не меньше… А черт! Завтра воскресенье. Завтра ничего не достанешь.

Все стояли молча. Руфь протиснулась к самой машине и заглянула внутрь, надеясь увидеть сломанную часть. Том продолжал вполголоса:

— Завтра воскресенье. В понедельник купим, а починку закончим, пожалуй, не раньше вторника. Без инструментов будет трудновато. Н-да, повозимся.

По земле пронеслась тень коршуна, и все подняли голову, глядя на парившую в небе темную птицу.

Отец сказал:

— Чего я больше всего боюсь — это как бы нам не застрять посреди дороги без денег. И есть всем надо, и бензин надо покупать, и масло. Деньги выйдут, тогда просто не знаю, что и делать.

Уилсон сказал:

— Моя вина. Мало я возился с этой рухлядью? Вы уж и так для нас много сделали. Перекладывайте свои вещи и поезжайте дальше. Мы с Сэйри останемся, что-нибудь придумаем. Мы не хотим вас задерживать.

Отец медленно проговорил:

— Нет, так не годится. Мы с вами почти породнились. Дед умер в вашей палатке.

Сэйри устало ответила:

— Вам с нами одно беспокойство, одно беспокойство.

Том неторопливо свернул папиросу, осмотрел ее со всех сторон и закурил. Потом снял свою потрепанную кепку и вытер ею лоб.

— Я вот что придумал, — сказал он. — Может, это вам не понравится, но дело вот какое: чем скорее вы доберетесь до Калифорнии, тем скорее и деньги будут. У этой машины ход раза в два лучше, чем у грузовика. Я предлагаю переложить часть вещей на грузовик, вы все в нем разместитесь, кроме меня и проповедника, и поедете дальше. А мы с Кэйси останемся здесь, починим машину и догоним вас, будем ехать день и ночь. А не догоним, не страшно, по крайней мере, вы уж станете на работу. В случае приключится что-нибудь, сворачивайте с дороги и ждите, а если все обойдется — доедете до места, найдете работу и с деньгами обернетесь. Кэйси мне поможет, мы живо вас догоним.

Все призадумались. Дядя Джон опустился на корточки рядом с отцом.

Эл спросил:

— А моя помощь тебе не нужна?

— Ты же сам говоришь, что никогда не менял подшипников.

— Это верно, — согласился Эл. — Тут надо крепкую спину иметь, больше ничего. А может, проповедник не захочет остаться.

— Ну, не он, так кто-нибудь другой. Мне все равно, — сказал Том.

Отец поскреб сухую землю указательным пальцем.

— По-моему, Том правильно говорит, — сказал он. — Всем здесь оставаться нет никакого смысла. До темноты можно сделать еще миль пятьдесят, а то и все сто.

Мать спросила встревоженным голосом:

— А как вы нас разыщете?

— Дорога-то одна, — ответил Том. — Шестьдесят шестым до самого конца — до Бейкерсфилда. Я смотрел по карте. Прямо туда и приедете.

— А если свернем в сторону — в самой Калифорнии?

— Ты не беспокойся, — сказал Том. — Разыщем как-нибудь. Калифорния — это тебе не весь белый свет.

— На карте она большая, — сказала мать.

Отец обратился за советом к дяде Джону:

— По-твоему, — сто́ит?

— Сто́ит, — ответил Джон.

— Мистер Уилсон, машина ваша. Вы не будете противиться, если сын починит ее, а потом догонит нас?

— Конечно, не буду, — ответил Уилсон. — Вы нам стольким помогли. Пожалуйста! Пусть он так и делает, как решил.

— Если мы вас не скоро догоним, вы успеете устроиться на работу и денег немного скопите, — сказал Том. А что будет, если все останутся здесь? Воды поблизости нет, машину вашу с места не сдвинешь. Теперь прикинем по-другому: вы все доедете до места и получите работу. Значит, деньги будут, а может, и домик себе подыщете. Кэйси, ты как? Останешься со мной, поможешь?

— Как вам лучше, так я и сделаю, — ответил Кэйси. — Вы взяли меня с собой, везете в своей машине. Решайте сами, я на все согласен.

— Если останешься, так будешь у меня валяться на спине, все лицо перемажешь маслом, — сказал Том.

— Что ж, пожалуйста.

Отец сказал:

— Ну, если решили, так давайте двигаться. До привала, может, еще сотню миль выжмем.

Мать стала перед ними.

— Я не поеду.

— То есть как так не поедешь? Тебе нельзя оставаться. У тебя вся семья на руках. — Отец не ожидал такого бунта.

Мать подошла к легковой машине и, просунув руку в дверцу заднего сиденья, пошарила по полу. Она вытащила оттуда домкрат и выпрямилась, легко раскачивая его из стороны в сторону.

— Я не поеду, — сказала она.

— Нет, поедешь. Мы так решили.

Но губы матери были твердо сжаты. Она тихо проговорила:

— Меня только силой отсюда увезешь. — Она медленно раскачивала домкрат. — Смотри, отец, сраму не оберешься. Бить себя я не позволю, плакать, молить не стану. Я тебе сдачи дам. Сладишь ли ты со мной? А если сладишь, вот клянусь тебе богом, я свое выжду. Повернешься ко мне спиной или сядешь на землю, а я тебя сзади ведром. Клянусь господом богом, не вру!

Отец беспомощно огляделся по сторонам.

— Вот расхрабрилась! — оказал он. — Никогда с ней этого раньше не было.

Руфь визгливо захохотала.

Домкрат кровожадно покачивался в руке матери.

— Ну, подходи, — сказала она. — Ты уже все решил. Подходи, бей. Попробуй, что получится. Я не поеду, а если увезешь силой, так не знать тебе больше покоя. Я долго буду ждать, но своего дождусь: ты уснешь, закроешь глаза, а я тебя поленом.

— Вот расхрабрилась-то! — пробормотал отец. — И уж годы как будто не те.

Остальные следили со стороны за этим бунтом. Они следили за отцом, ожидая, что он вот-вот придет в ярость. Они следили за его руками, которые должны были вот-вот сжаться в кулаки. Но отец не рассердился, его руки висели вдоль туловища. И тогда все поняли, что мать победила. И мать сама поняла это.

Том сказал:

— Ма! И какая тебя муха укусила? Для чего ты все это затеяла? Что с тобой такое? Испугалась, что ли?

Лицо матери смягчилось, но глаза у нее все еще сверкали гневом.

— Решить-то вы решили, а как следует не подумали, — сказала она. — Что у нас осталось в жизни? Только мы сами, больше ничего. Только семья и осталась. Не успели сдвинуться с места, дед первый ноги протянул. А теперь вы же сами хотите разбить семью…

Том воскликнул:

— Ма! Да мы вас догоним. Мы не долго здесь задержимся.

Мать мотнула домкратом.

— А что, если мы сделаем привал, а вы проедете мимо? Что, если мы доберемся туда и не будем знать, где оставить о себе весточку, и вы не будете знать, где о нас спрашивать? — Она помолчала. — Мы еще хватим горя в дороге. Бабка совсем плохая. Того и гляди пойдет за дедом. Она устала, сил у нее больше нет. Дорога у нас длинная, мы еще хватим горя.

Дядя Джон сказал:

— Да ведь там можно заработать. Успели бы скопить немного, пока другие не приехали.

Взгляды всех снова устремились к матери. Теперь она была главарем. Она взяла власть в свои руки.

— Эти деньги добра не принесут, — сказала она. — У нас только и осталось что семья. Когда волки нападают на стадо, коровы держатся кучкой. Мне ничего не страшно, пока мы все вместе, — все, кто еще жив, а разбивать семью я не позволю. С нами Уилсоны и проповедник. Если они захотят уехать, я ничего не скажу, а если мои отобьются друг от друга, тогда… вот он, домкрат, меня не удержите. — Тон у нее был холодный и решительный.

Том сказал умиротворяюще:

— Здесь нам нельзя оставаться, ма. Воды нет. И тени нет. Бабку надо положить в тени.