Всадник авангарда - Роберт Маккаммон

Нэк отпрыгнул в тихом ужасе. Чуть не упал, зацепившись каблуком за щель в досках причала.

И тут сквозь толпу пробился человек, которому, похоже, уже не нужна была трость. Он шел, высокий и уверенный, выглядел сильным, похожим на матерого волка, готовым к любой битве. Может быть, это впечатление усугублялось тем, что рядом с ним шагала очень привлекательная — ослепительная, можно сказать, — блондинка, вдова Донован, держащая его под руку и едва ли не висящая на нем.

— Скиталец вернулся в родные края, — сказал Хадсон Грейтхауз. — Полагаю, тебе есть что рассказать.

— Есть. И, как я только что сообщил верховному констеблю, я более чем желаю рассказать все ему, лорду Корнбери и тебе. А тебе — даже больше всех.

— За бутылкой вина в «Галопе», полагаю?

— Не меньше двух!

— Ставишь ты?

— Я временно на мели, хотя завтра мне выплатят жалованье как члену экипажа этого прекрасного…

Договорить ему не удалось, потому что Хадсон подхватил его и обнял, и спина Мэтью при этом подверглась серьезному испытанию на прочность. К счастью, она его выдержала, и Мэтью вернулся на землю невредимым.

— Значит, в семь, — резюмировал Хадсон, которому внезапно что-то попало в глаз, и пришлось его протирать. — Смотри, ни на минуту не опаздывай, а то сам тебя поймаю. — Он всмотрелся в лицо Мэтью. — Ты, кажется, возмужал.

— Я знаю.

— Это из-за бороды.

— Ой, как мне нравится борода! — Руки красавицы-вдовы бродили по плечам и груди Хадсона. — Что-то в ней есть такое… ну прямо мурашки по коже.

— Правда? — Хадсон приподнял бровь. — Сегодня же выброшу бритву.

Люди продолжали подходить, жали руку, хлопали его по плечу так, что Мэтью боялся остаться калекой.

Хадсон с красавицей вскоре ушли, и Лиллехорн со своим уродом тоже.

Мэтью увидел, что через толпу идет Минкс Каттер, ни с кем не заговаривая, и от Мэтью тоже отстраняясь. Может быть, до сих пор держа дистанцию между собой и воспоминаниями о Натане Спейде. Но ее он найдет потом, а сейчас Мэтью оглядывался в поисках конкретного человека, которого нельзя не заметить — если он сошел с корабля.

Но Зед, похоже, по сходням не спускался.

Мэтью вернулся на корабль, где Фалько отдавал приказы прибрать на палубе перед тем, как отпустить команду.

— Где Зед? — спросил Мэтью.

— Впереди, — ответил Фалько. И действительно, Зед стоял на носу, оглядывая город, знавший его некогда рабом и совсем не знавший призраком Устричного острова.

— Он уезжает?

— О да, уезжает. Как только я найму полную команду и снаряжу корабль, мы отплываем. Это займет неделю или две, я полагаю. А до тех пор Зед на моем судне гость и предпочитает до нашего отхода оставаться здесь.

— Отхода? Куда же?

Фалько разжег трубку свечкой и выдохнул дым.

— Я отвезу Зеда в Африку, домой, на землю его племени, куда он попросил его отвезти, нарисовав весьма точную карту. И заплатив мне.

— Заплатив? Чем?

Фалько полез в карман, раскрыл ладонь.

— Вот этим. Очень хорошие бриллианты.

И Мэтью понял, что подобрал Зед на полу в подземелье, когда рушился замок. Передние зубы Сирки на ладони Фалько казались больше, чем были во рту великана, и два сверкающих бриллианта тоже выглядели внушительно.

— Будь я проклят, — не сдержался Мэтью.

— Да, по крайней мере одним человеком вы прокляты, — уточнил Фалько. Он сунул зубы мертвеца в карман и сильнее стиснул трубку собственными зубами. — Вы в его мыслях на первом месте, учтите это.

— Учитываю.

— Я хочу найти какой-нибудь дом и оставить там Шафран и Айзека. Надеюсь, вы будете время от времени приглядывать за ними.

Мэтью кивнул. Имя младенца он узнал лишь после нескольких дней плавания.

— Не помню, говорил ли я вам, что знал одного великого человека по имени Айзек, — сказал Мэтью.

— Будем надеяться, мой Айзек тоже вырастет великим. Ну, что ж… я рассчитываю, что вы выполните свое обещание найти мне работу по перевозке грузов, когда я вернусь?

— Выполню.

— Я был уверен, что вы это скажете. — Фалько протянул руку, Мэтью ее пожал. — Я также знаю, Мэтью, что мы с вами связаны узами Судьбы. Не спрашивайте, почему я так считаю. Просто примите на веру, что это такое же чувство, как интуитивное понимание направления ветра.

С этими словами капитан выдул клуб душистого виргинского дыма. Легкий апрельский ветерок подхватил его и понес над морем.

Мэтью подошел к неподвижному как черная статуя Зеду — наверное, он так же стоял иногда, глядя, как проплывает мимо крыш Сити-Холла жизнь Нью-Йорка. Почувствовав присутствие Мэтью, Зед тут же повернулся, и Мэтью подумал, что как на войне, так и в мирное время лицо воина га — зрелище достаточно жуткое. Но сейчас бояться нечего. Война окончена, хотя бы на какое-то время. И, быть может… для Зеда скоро начнется долгая мирная жизнь.

— Ты не раз спасал меня, — начал Мэтью. — Наверное, ты не понимаешь, что я говорю, но я хочу поблагодарить тебя за… ну, за то, что ты был рядом. Берри наверняка не отпустила бы тебя, не сказав ни слова, и Мак-Кеггерс тоже. Я желаю тебе удачи, Зед.

Мэтью подумал, что, как ни смешно, — и как ни ужасно — он так и не узнает настоящего имени этого человека. Он протянул руку.

Зед шагнул вперед, рот у него открылся, он пытался заговорить.

Пытался изо всех сил, крепко жмуря глаза, чтобы обрубок языка мог сформировать слово. Лицо исказилось, но при всех усилиях он был не властен над своим увечьем.

Зед открыл глаза и сжал руку Мэтью так, что чуть кости не хрустнули. Потом приложил палец к левому глазу и провел им линию от себя к Мэтью.

Я буду присматривать за тобой, говорил он.

И Мэтью почему-то не сомневался в этом. Даже если принять в расчет огромное расстояние от Нью-Йорка до Африки. Если кто и может послать свой взгляд через океан, чтобы увидеть оставленный позади мир и тех, кто в нем живет, то это Зед.

— До свидания, — сказал Мэтью.

Когда он уходил с корабля, Зед все еще стоял на носу, молча оглядывая то, что оставляет, и быть может, готовясь к дерзкому перелету в собственное будущее.

Мэтью шел домой по Квин-стрит, довольный, что наконец миновал толпу и всех, кто явился его поприветствовать, но тут его окликнули:

— Мэтью! Боже мой, вот ты где!

Он остановился, оглянулся, мгновенно вспомнив знакомый голос. Ефрем Оуэлс, высокий и костлявый, с огромными круглыми глазами за стеклами очков, двадцатилетний парень, но уже с преждевременной сединой в каштановых волосах. Как положено сыну портного, он был одет в прекрасный светло-коричневый костюм.

Радостную встречу со старым знакомым омрачил неловкий момент: увидев Ефрема, Мэтью ощутил вину. Хотя Ефрем улыбался так, будто весь мир был у него на игле и нитке, Мэтью знал, что на самом деле он сильно страдает.

А ведь действительно, мастерская его семьи была разрушена цимбелиновыми бомбами профессора Фелла. И Мэтью, по правде говоря, чувствовал себя ответственным за эту катастрофу, потому что противился воле профессора.

— Я слышал, вы с Берри приехали! Думал пойти вас встретить, но…

— …но сейчас ты здесь, — перебил Мэтью, хлопая друга по плечу. — Отлично выглядишь, Ефрем. Как отец?

— Хорошо, Мэтью. Но где ты так долго пропадал? Ты же был в больнице — и вдруг исчез без следа.

— Долгая история. Отложим до другого раза, ты не против?

— Конечно, не буду настаивать. — Они пошли дальше, рядом, направляясь к северу по Квин-стрит. Ефрем, помолчав, сказал: — Наверное, ты не слышал?

— Чего именно?

— Новостей, Мэтью! Да что это я, как ты мог слышать? Айда со мной!

— Куда?

— В мастерскую! Я тебе все покажу!

Ефрем повернул, Мэтью двинулся за ним. Они шли к углу Краун-стрит и Смит-стрит. Судьбоносный угол, подумал Мэтью. Здесь стояла мастерская портного Оуэлса, пока ее не разнесло в горящие осколки. Чувство вины усилилось. Мэтью замялся, не уверенный, что ему хочется идти дальше.

— Идем, Мэтью, идем! — подгонял Ефрем. Остановившись, он подождал друга. Мимо проехал, покачиваясь, воз сена. — Я понимаю, что ты устал, но хочу показать тебе…

— Ефрем, я и так помню, — ответил Мэтью. — Я знаю, что случилось с мастерской твоего отца. Мне очень жаль, и я надеюсь, что ты на меня за это зла не держишь. Так что… нет надобности показывать мне развалины. Я сделаю все, что моих силах…

— Развалины? — Ефрем вытаращил глаза. — Да ты что, Мэтью! Какие развалины? Идем, тут уже недалеко!

Он схватил Мэтью за рукав и потащил за собой.

Приятели зашли за угол, и Мэтью остановился, словно налетев на каменную стену.

Отнюдь не развалины!

Новая швейная мастерская, построенная из добротных красных кирпичей, с медной крышей. Мэтью сделал еще несколько шагов, и увидел внизу стеклянной витрины надпись: «Ефрем Оуэлс, портной, мастер». И ниже: «Бенджамен Оуэлс, портной, консультант».