Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте - Милтон Шульман

Все эти разбитые войска практически не сопротивлялись. За тридцать дней апреля западные армии взяли в плен 1650 тысяч человек. Среди них были те, кто поднялся с вермахтом на вершину могущества и пал вместе с ним в пропасть поражения: фельдмаршал фон Клейст, фон Лееб, Вейкс, Лист и даже сам фон Рундштедт.

Со дня первой высадки союзников в Нормандии общее число немецких военнопленных на западе выросло до астрономической цифры – почти трех миллионов. Для тех, кто интересуется подобными выкладками, посчитаем, что за последние одиннадцать месяцев западные союзники ежедневно брали в плен около 9 тысяч немцев. И все это при жизни фюрера. Эта статистика – убедительный ответ любому, кто заявляет, будто Германия не потерпела поражения во Второй мировой войне.

В последние дни апреля отдельные переговоры о капитуляции велись по всему фронту, но обычно на дивизионном или более низком уровне. Кроме вынужденных сдаться в Руре, ни один офицер, командовавший армией или армейской группировкой, еще не был готов последовать примеру фон Витингофа. Типичным примером этого упрямого, бездумного следования кодексу чести было поведение генерал-полковника Бласковица, воевавшего в Голландии. Шестидесятидвухлетний, лысеющий Бласковиц был ярким представителем немецкого Генерального штаба. Канадцы оттеснили его войска к линии Греббе, почти не оставив ему шансов на дальнейшее сопротивление. Однако в руках Бласковица и его гражданского начальника рейхскомиссара Артура фон Зейсс-Инкварта оставался важный козырь. Они контролировали дамбы, защищавшие Нидерланды от вод Северного моря и залива Зейдер-Зе. Если бы канадцы продолжили наступление, немцы без раздумий открыли бы плотины и затопили плодородные земли соленой водой, на долгие годы превратив их в болота.

Чтобы обеспечить продовольствием голодающее население западной Голландии и помешать немцам затопить низменности, генерал Эйзенхауэр 30 апреля послал своего начальника штаба генерал-лейтенанта Беделла Смита на переговоры с Зейсс-Инквартом и Бласковицем. Посопротивлявшись, немцы все же согласились передать продовольствие голландцам, но, когда перешли к вопросу о капитуляции 25-й армии, ни один из двух лидеров не решился взять на себя ответственность. Прекрасно сознавая, что положение безнадежно, а дальнейшее сопротивление только принесет лишние страдания миллионам голландцев, Зейсс-Инкварт и Бласковиц не уступили нажиму Смита. Нацистский эмиссар переложил весь груз ответственности на Бласковица, заявив, что подобное решение может принять лишь военный командующий, а Бласковиц отговорился тем, что не может обсуждать капитуляцию, пока в Германии продолжается вооруженное сопротивление. Механическая кукла, созданная для повиновения, могла только повиноваться, даже когда завод подходил к концу, и она могла свалиться со стола.

Правда, как только вести о смерти Гитлера достигли фронта, высшие командующие, словно дети, отпущенные с уроков, наперегонки бросились сдавать свои армии. Генерал Блюментрит, чья армия защищала сектор между Бременом и Гамбургом, рассказывает, как проходили предварительные переговоры об окончательном прекращении военных действий:

«1 мая меня вызвали к фельдмаршалу Бушу и сообщили, что фюрер мертв, гросс-адмирал Дениц назначен его преемником и моя присяга переносится на Деница. Я заявил фельдмаршалу, что сам не присягну Деницу и не позволю сделать это своим войскам. Затем со мной вышел на контакт генерал-лейтенант Демпси из 2-й британской армии, желавший обсудить ситуацию. Я встревожился и информировал фельдмаршала Буша. Фельдмаршал связался с Деницем, который запретил мне вести какие-либо переговоры, поскольку он сам намеревался вступить в контакт с фельдмаршалом Монтгомери.

Полученный после этой дискуссии приказ защищать Гамбург безмерно удивил меня. Я немедленно отправился в ставку Буша и объяснил фельдмаршалу, что любая попытка выполнить этот приказ – безумство. Я сказал ему, что оборона Гамбурга выльется в бессмысленное кровопролитие и разрушения. Фельдмаршал снова позвонил Деницу, и в ходе этого разговора было решено объявить Гамбург открытым городом.

Я вернулся в Гамбург, где узнал, что Дениц изменил свое мнение. Однако я отказался менять принятое решение. В полдень 2 мая мы связались с британцами и договорились об эвакуации наших войск из города. Я тут же телеграммой известил фельдмаршала о том, что считаю необходимым завершить военные действия и действую с полного согласия всех моих генералов. Мне ответили, что Дениц уже готовится послать делегацию к фельдмаршалу Монтгомери».

Таким образом, после смерти Гитлера шаткая структура Третьего рейха стала рушиться очень быстро. В каждом из оставшихся «котлов» начались независимые переговоры о капитуляции. Перепуганные собственными пропагандистами и угрызениями совести, командующие остатками вермахта лихорадочно, но безуспешно пытались вбить клин между Красной армией и англоамериканцами, предлагая капитуляцию только западным державам. Гиммлер уже пытался применить эту хитрость, затеяв переговоры через шведское правительство, но получил категорический отказ. Ему оставалось лишь покорно ждать конца, и через две недели после окончания войны он покончил с собой, раскусив капсулу с ядом. Однако Дениц и Кейтель еще не отказались от попытки расколоть союзников.

Когда адмирал Ганс фон Фридебург как представитель немецкого верховного командования прибыл в штаб фельдмаршала Монтгомери, он попросил принять капитуляцию трех немецких армий, обращенных на восток, чтобы избежать их сдачи Красной армии. Эта просьба была отвергнута. В перерыве фон Фридебурга спросили, знает ли он, какова военная ситуация. Он ответил, что осведомлен об общем положении, но деталей может не знать. Когда адмиралу показали истинное положение, он разрыдался и решил незамедлительно вернуться в свой штаб, чтобы доложить последние данные Деницу. В организации его отъезда случилась заминка. Фон Фридебург разволновался и, подозвав какого-то офицера, сказал по-английски: «Скорее, скорее, время – деньги». На следующий день фон Фридебург вернулся с необходимыми полномочиями на капитуляцию всех немецких войск в северо-западной Германии, на Фризских островах и острове Гельголанд, в Голландии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании. Капитуляция была подписана без двадцати минут шесть вечера 4 мая.

До официального конца войны капитулировала и группа армий «Г» под командованием генерала Шульца, чьи 1-я и 19-я армия сложили оружие в австрийских Альпах. 5 мая адмирал фон Фридебург, успевший стать экспертом по капитуляции, прибыл в штаб генерала Эйзенхауэра в Реймсе. И снова он сделал попытку сдаться только западным державам, уже явно для того, чтобы выиграть время. Чем дольше затягивались переговоры, тем больше немцев можно было спасти от советского плена. Фон Фридебургу еще раз разъяснили безнадежность положения Германии, он снова разрыдался и доложил Деницу. На этот раз ему сказали, что поддержать его едет генерал Йодль.

Йодль прибыл вечером 6 мая и с ходу включился в игру, начатую фон Фридебургом. Он хотел сдаться западным союзникам без участия СССР. Получив отказ, он попросил сорокавосьмичасовой отсрочки подписания капитуляции под предлогом, что ему необходимо время для передачи приказа отдаленным частям. Но генерал Эйзенхауэр уже был сыт по горло проволочками и резко заявил Йодлю, что, если немцы не согласятся на его условия, он через сорок восемь часов заблокирует фронт и не пропустит на запад ни одного немецкого солдата или беженца. Если понадобится, то применит силу. Йодль понял, что конец пришел, и радировал об этом Деницу. Дениц, наконец, соизволил согласиться на условия союзников, и утром 7 мая в два часа сорок одну минуту Йодль от имени немецкого верховного командования подписал акт о капитуляции. В полночь 8 – 9 мая 1945 года в Европе официально воцарился мир.

Глава 34

ПОБЕЖДЕННЫЕ

Самое поразительное состоит в том, что немецкие генералы, в общем, были людьми обыкновенными и выглядели вполне обычно. Образ прусского офицера, твердолобого, покрытого шрамами, с моноклем в глазу, создан Голливудом и массовыми изданиями. В реальности эти люди, представлявшие финальную ступень эволюции военной касты, выглядели и действовали как представители любой другой прослойки: пожилых банкиров, брокеров, клерков и торговцев, коих можно найти в Англии, США и других странах. Среди них встречались бледнолицые и смуглые, высокие и низкорослые, худые и толстые, глупые и умные, флегматичные и энергичные, убежденные и равнодушные, хорошие и плохие. Преданный, вероломный, тщеславный, мелочный, робкий, отважный, услужливый, властный, слабый, сильный – эти и множество других эпитетов подошли бы среднему генералу.

Эту точку зрения подтверждает история, рассказанная мне американским полковником, комендантом одного из первых лагерей для пленных старших офицеров, удачно названного «Мусоросборник». Водопроводная система в «Мусоросборнике» оставляла желать лучшего, и к услугам довольно большого числа генералов и фельдмаршалов была всего одна ванная комната. Этот гигиенический «приз» был очень неудобно расположен: примыкал к самой большой спальне, отведенной фельдмаршалу Кейтелю, как самому высокопоставленному офицеру лагеря. Многие генералы не любили Кейтеля, потому что во время войны он рассылал из ставки фюрера невыполнимые приказы. Большинство офицеров Генерального штаба презрительно называли его лизоблюдом или «Лакейтелем», так как он всегда подхалимски кивал, что бы ни изрек фюрер.