Падение Левиафана - Джеймс С. А. Кори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Согласно логике сна, она ощущала рядом другого, размышляющего о разных видах беспамятства: сон, сновидения, смерть. Этот разум был моложе нее и мужской, но для ее представлений о мужественности слишком мягкий. Нежная душа, захваченная одним с ней потоком.
А потом она ощутила вокруг них еще двоих, словно они в огромном кинотеатре смотрели фильм на большом экране. Иные сознания, иные личности перетекали друг в друга и проливались в нее. Неизвестно кому принадлежащие мысли, побуждения, впечатления, эмоции вздымались и уплывали, а она была снежинкой в метели.
«Если то, что называет себя „Алиана Танака“, оторвется и никогда больше не вернется в этот вихрь, – подумала она, – я и не замечу, что меня недостает».
Эта мысль прозвучала нашептанной в ухо угрозой. Танака захлебнулась криком и проснулась.
Глаза, открывшись, не узнали обстановки. Светлое в темноте – белье в затемненной комнате. В рамке на стене рукописные строки. Что-то на полу – нет, не татами. Она сказала себе, что должна все это узнавать. Не узнавала – пока что, но должна. Это же ее комната. Ее постель. Почему бы им выглядеть незнакомыми?
Потому что это комнаты станции Гевиттер. Не ее. Не свои. Выданы на время, как номер в отеле. Все кажется не своим, потому что это с точки зрения структуры всего лишь кратковременные отношения. Вот так понятно. Звучит как надо. Она выползла из-под одеяла и шагнула в крошечную ванную. Над раковиной зеркало во всю стену. Она встретила взгляд женщины в стекле и узнала ее.
Танака качнула головой, посмотрела, как ее отражение делает то же самое. Она приоткрыла рот, взглянула на оттянутое хирургическим швом веко. Оставила бы сделанное полевым хирургом – сейчас бы уже зажило, подумалось ей. На кой черт ей понадобилась косметика?
«Что за третья мико?» – спросил кто-то в голове, и она вытолкала эту мысль прочь.
– Алиана Танака, – проговорила она, и отражение пошевелило губами. – Ты Алиана Танака. Полковник Алиана Танака, лаконский десант, группа спецопераций, второй батальон, первое экспедиционное соединение. Алиана Танака, вот ты кто.
Слоги собственного имени стали мантрой, а потом медленно-медленно из мантры выросло что-то большее. Она вспомнила про лекарства, вернулась в спальню за упаковкой и всухую проглотила еще две таблетки. Они встали комом в пищеводе. Ну и ладно.
Она разыскала ручной терминал, просканировала упаковку. Остались всего две дозы. На запрос о пополнении система выдала ошибку. Она ввела мастер-ключ службы безопасности, затребовала заново и заодно уж удвоила прописанную дозировку. Если и повредит, эта проблема не попадет даже в первую десятку.
Она посмотрела на часы – середина второй смены, – но не сумела вспомнить, когда заснула. То ли поднялась до времени, то ли переспала. Время и поступки вели себя странно. Ничего. Больше она спать не собиралась. Можно начинать.
Она зажгла свет, помылась под неприятно холодным душем и надела мундир. Теперь женщина над раковиной смотрелась не такой заезженной и шрамы выглядели почти прилично. Алиана Танака. Алиана Танака.
Она отправила запрос на связь с капитаном Боттоном с «Дерехо». Боттон так долго молчал, что она решила – спит, но оказался полностью одетым и в рубке.
Может, ему просто неохота ей отвечать.
– Полковник, – сказал он вместо «здравствуйте».
– Положение? – четко спросила она.
Он кивнул и, похоже, собрался. Остатком сна мелькнуло впечатление кружащей у него над головой мошкары – такой мелкой и прозрачной, что камера толком не схватывала. Танака решила не замечать.
– Через семьдесят два часа заканчиваем дозаправку, сэр.
Танака помрачнела.
– Я подавала личный запрос. Нас должны снабжать в первую очередь.
– И снабжают, – согласился Боттон. – Основной запас уже загружен. Вода, продовольствие, фильтры, основные медикаменты. Ожидаем только каталитических пластин для утилизатора и пополнения использованных топливных пеллет. Они при развороте быстро выгорают.
Ее почему-то успокоила мысль, что кораблю предстоит разворот. Это доказывало существование объективной реальности: мир простой материи еще что-то значит, не все перешло в зыбкое сознание, куда вторгаются, меняя его, чужие умы.
– Прекрасно. Но держите команду в предстартовой готовности. Чтобы, если я решу стартовать, не дожидаясь полной заправки, не пришлось выволакивать народ из припортовых баров.
Мошкара, кружившая над головой Боттона, проявилась ярче, а губы у него чуть натянулись. Не нравилось Боттону, что она командует. Кому такое понравится? Она сама рассвирепела бы, поменяйся они местами. Раньше он успешнее скрывал недовольство. У нее возникло нездоровое чувство, что она видит каждую приходящую ему в голову мысль.
– Смею спросить, перемирие нас не касается? – сказал Боттон.
«Что-что?» – чуть не вырвалось у Танаки. Рефлекс, выработанный десятилетиями военной службы, включился прежде и не дал проговориться.
– Пока я не могу этого ни подтвердить, ни опровергнуть.
– Понятно, сэр. Позвольте говорить откровенно?
– Говорите.
– Команде не повредило бы услышать несколько слов от вас лично. Они все узнают из новостей, а это прямое приглашение к хаосу.
– Я поняла, – кивнула она. – Сделаю, что возможно.
– Есть-есть! – Боттон встал навытяжку.
Она разорвала связь.
Перемирие? Это что-то… что-то ей известное? Что-то выскользнувшее из памяти, пока она спала? Пока она включала новости и добиралась до просочившихся к репортерам переговоров Нагаты и Трехо, в голову пришли самые сверхъестественные объяснения. А хватило бы просто вспомнить. Танака знала о перемирии Лаконии с подпольем, потому что сама доставила мирное предложение. Нагата только что ответила согласием.
Стоя посреди комнаты, она перебирала репортажи, пока не отыскала нередактированное сообщение: «Чем скорее мы установим рабочий протокол, тем скорее сможем заняться возникшей ситуацией». Дочку Дуарте она даже не упомянула. Не было надобности. Девчонка теперь отошла в сторону: наживка для капкана, который Танаке уже не придется ставить. Это не означало, впрочем, что девчонка стала бесполезной, и Танаке досадно было сознавать, что Трехо уступил Нагате, не получив ничего взамен.
Она только задумалась, не стоит ли что-нибудь съесть и послать запрос Трехо, когда пришло сообщение. Выскочило в закрытом списке, с пометкой срочной передачи от самого адмирала. Она открыла его щелчком пальцев. Трехо на стенном экране выглядел сердитым. Взгляд метался, будто по написанным в воздухе строкам. Хоть мошкары над ним не было. Сообщение – это объект, а не разум.
– Окойе нас продала, – сказал Трехо. – Не знаю, сколько они с муженьком наболтали, но исходить надо из того, что мы влипли вконец. Хорошо в этом то, что все выплыло. А плохо – что нам прежде придется
