Элвис Пресли: Реванш Юга - Даншен Себастьян

Слухи о разводе поползли после первого ангажемента Элвиса в Лас-Вегасе, когда некоторые журналисты, удивленные тем, что вокруг Пресли постоянно увиваются хорошенькие девушки, услышали от него шутки по поводу его семейных проблем. Полковник поспешил внести ясность в эти несвоевременные заявления, настояв на том, чтобы Присцилла как можно чаще появлялась рядом с мужем. Начиная с осени 1971 года все иллюзии развеялись: окружение Короля, многочисленное как никогда после угроз предыдущего года, узнало о проблемах четы Пресли, когда Элвис сам вдруг поднял этот вопрос на Рождество.

Несколько недель спустя Присцилла подтвердила Элвису свои намерения по окончании его февральского ангажемента в Лас-Вегасе. «Он спросил меня: „Ты уходишь от меня к другому?“ — рассказывает она. — „Я не ухожу от тебя к другому, я ухожу, чтобы жить своей жизнью и найти, наконец, себя“». Пресли, жертва слепого эгоцентризма, не ожидал разрыва и мог только удивляться решению, которого не понимал. «Ты с ума сошла, — заявил он жене. — У тебя же есть всё, о чем любая женщина может только мечтать. Ты, наверное, шутишь».

Но Присцилла редко была такой серьезной, и Элвис испытал муки покинутого. После смерти брата-близнеца, призрак которого неотступно преследовал его в детстве, и кончины матери накануне его отъезда в Германию уход Присциллы стал новой незаживающей раной. Для уроженца Юга, воспитанного в почитании заповедей пятидесятников, брак — нерушимый союз, расторгнуть который может лишь тот, кто его освятил. «Для него брак был чем-то священным, — подтверждает его друг Билл Броудер, занимавшийся распространением продукции Ар-си-эй в регионе Мемфиса. — Когда он понял, что все кончено, мир для него пошатнулся. Теперь все было не так, как раньше, начиная с его здоровья».

Большинство знавших Элвиса подтверждают, что он вдруг начал чахнуть. Сначала впал в меланхолию и требовал, чтобы в Грейсленде постоянно находилось как можно больше верных ему людей. Из инфантильного и эгоцентричного побуждения он запрещал им посещать его вместе с женами, чтобы не выглядеть единственным холостяком во всей компании. Кстати, самым надежным способом отвести от себя это проклятие было подыскать себе подружку, а в них недостатка не было: Элвис постоянно пополнял свою коллекцию поклонниц, даже в начале семейной жизни.

В Лас-Вегасе и на гастролях ему было необходимо женское присутствие по ночам, и одна из бэк-вокалисток, Кэти Вестморленд, какое-то время играла роль плюшевого медвежонка, изображая нечто среднее между мамочкой и любовницей. Хористку выбрали ради ее девственности, а потом, естественно, попросили уступить место, когда Король надолго увлекся другой.

Одной из таких пассий была Джойс Бова. Она работала в Парламентском комитете Вооруженных сил. Ей было двадцать пять лет, когда один из вербовщиков Пресли заприметил ее на концерте в Лас-Вегасе летом 1970 года. Верный своему образу джентльмена с Юга, как только ему попадалась птица высокого полета, Элвис начал старательно ухаживать за молодой женщиной, но их связь оборвалась, когда та намекнула на его брак.

В таких ситуациях Элвис обычно ворчал, что брак дышит на ладан, но это объяснение не удовлетворило Джойс, и только во время второй поездки Пресли в Вашингтон, в конце 1970 года, по случаю визита в ФБР, он в конце концов провел с ней ночь. Содержа параллельно несколько других фавориток, Пресли больше года худо-бедно поддерживал роман с Джойс, пока она не осознала бесцельность этой связи, забеременев от него и сделав аборт. Бова обладала независимым характером; властный и неверный любовник, эгоистичный и неуравновешенный, так что приходилось опасаться за его психическое здоровье, быстро утомил ее, тем более что их роман не отличался страстностью, судя по книге ее воспоминаний.

Элвис уже давно пользовался двусмысленной репутацией секс-символа, который «светит, но не греет». Его одержимость женской чистотой достигала высшей точки в отношениях с женщинами, вызывавшими его восхищение, но с секретаршами, продавщицами и прочими поклонницами, занимавшими более скромное социальное положение, которых в обилии поставляли ему его приятели, он действовал без всяких комплексов и испытывал к ним не больше уважения, чем к фанаткам в начале карьеры.

Джойс Бова рассказывает в своей книге, как внезапно оказалась лицом к лицу с двумя безмозглыми девчонками, похвалявшимися тем, что занимались любовью друг с другом по просьбе Элвиса, которого это явно возбуждало. Мало-помалу в сексуальной жизни Элвиса воцарилась скука, он уже не получал удовлетворения вне безумных оргий, регулярно устраиваемых его окружением в период гастролей. Да и тогда он получал больше духовное, чем физическое удовольствие; на глазах у приближенных он принимался читать отрывки из Библии, убежденный в том, что спасает заблудшие души, в мессианском порыве сродни тому, что побудил его предложить Ричарду Никсону свои услуги вершителя правосудия.

Огромный любовный опыт вкупе с непростым отношением ко всему, что связано с сексуальностью, в конце концов притупили его либидо, и после расставания с Присциллой он искал в подруге прежде всего верности. Лучше всего этот идеал воплощала собой Линда Томпсон, сочетавшая юмор с постоянством. Но что еще важнее, она обладала практически неистощимым запасом терпимости. Эта «Мисс Теннесси» вошла в жизнь Элвиса летом 1972 года, во время одного из ночных киносеансов, на которые Король и его двор отправлялись каждый день в период праздности.

Связь Элвиса с Линдой продлится больше четырех лет. Помимо того, что была девственна, хорошо знала Библию и интересовалась эзотерикой (наиглавнейшие качества в представлении Элвиса), Линда не задавала ему вопросов, когда пресса трубила о его неверности, и старалась рассмешить его — просто подвиг по тем временам, когда он все глубже погружался в хроническую мрачность. Однажды, гордый своей новой победой, Элвис велел ей спуститься по главной лестнице Грейсленда в длинном белом норковом манто, которое только что ей подарил. Линда повиновалась, но предварительно зачернила себе резцы мягким карандашом. Когда гости в ужасе воззрились на ее беззубую улыбку, Элвис зашелся от хохота, сбросив с себя вид самодовольного самца, который часто напускал на себя на публике.

Обезоруживающая непринужденность девушки, которую он прозвал Мамулей, пригождалась и тогда, когда надо было унять приступы булимии, неизменные спутники скуки. Певец никогда не умел правильно питаться, и со временем дела шли только хуже, поскольку удержу он не знал. Элвис поглощал жареный бекон килограммами и гамбургеры по полдюжины, ел мороженое литрами, проглатывал огромные пирожные с бананом, запивая их пепси-колой, а потом в бешенстве обрушивался на своих близких, когда весы открывали ему правду; в подобных ситуациях Линда разрабатывала для него диету на основе йогуртов и свежих овощей, не давая пожирать закуски целыми банками, и сопровождала его на сеансы лечебного сна к одному врачу из Лас-Вегаса, убежденному в том, что лучший способ похудеть — это выспаться.

Полковник Паркер тоже, как мог, старался отвлечь Элвиса от его саморазрушительных наклонностей, придав новый импульс его карьере. Этот отвлекающий маневр к тому же был в его собственных интересах, поскольку его проигрыши уже совершенно вышли из-под контроля. Нужно было срочно выдумать новые способы пополнить закрома: в сомнительном мире казино не привыкли давать должникам перевести дух. Паркер «оказался вынужден делать такие вещи, которые он бы ни за что не сделал, — признает издатель Жан Абербах. — Ему нужны были деньги, и приходилось признать, что некоторые кредиторы оказались менее уступчивыми, чем другие».

Весной 1972 года Паркер пытался улучшить финансовые условия двух ежегодных выступлений Пресли в «Лас-Вегас Хилтон». Внешне пересмотр контракта не принес золотых гор, поскольку еженедельный гонорар Элвиса вырос со 125 до 130 тысяч долларов за год, пусть даже в дальнейшем и планировалось довести его до 150 тысяч. Несвойственное Паркеру великодушие можно понять, если знать, что дирекция «Хилтона» предложила полковнику лично, за спиной у артиста, премию в 50 тысяч долларов в год на протяжении трех лет, что очень смахивало на взятку.