Ловцы ветра. Резервация для чудаков - Владимир Клименко

– Хорошо, – Бакаль, такой молчаливый в последние дни, воспринял предложение, как должное. – Только тогда вы плывите по реке, а я пойду берегом. Шаки, ты со мной?

Шаки недолго подумала, а потом молча кивнула в знак согласия.

39. Бакаль

Все складывалось плохо, очень плохо. Когда бателон отчалил от берега, Бакаль еще какое-то время смотрел на лодку, словно оставался на необитаемом острове, потом дернул плечом, проверяя, удобно ли будет нести карабин, который обменял у Тана на свой парабеллум, и перевел взгляд на Шаки, отказавшуюся принять какое-либо оружие. Он не сомневался, что эта экспедиция – последняя, Мало того, он был уверен, что она закончится полным провалом. Не найдут они никакого генератора, не вернутся обратно в особнячок на Золотодолинской, не покинут эту проклятую сельву. Все останутся здесь, все. Останутся, чтобы стать перегноем, частью этой забытой богом земли, которую люди, словно во искупление прошлых грехов перед природой, решили избавить от своего присутствия и которая теперь мстит каждому, кто решается вновь прикоснуться к ней.

Бакаль вновь почувствовал себя игроком в мяч перед решающей схваткой. Ставка в игре оставалась прежней – жизнь, а то, что изменились правила, не имеет значения.

Задача у него и Шаки была одна – прикрыть остальную команду с берега. Не разрешить преследователям напасть неожиданно. Они будут двигаться параллельно реке, чтобы потом, если удастся, вновь соединиться с остальными.

Если удастся...

Карабин оттягивал плечо, и Бакаль пожалел, что поддался на уговоры и взял его. Из этой штуки сподручнее не стрелять, а действовать как дубиной. А вот мачете пригодится. Это, правда, не меч, которым он привык пользоваться во время военных походов, но все же достойное оружие.

Первое, что пришло Бакалю в голову, так это устроить засаду. Если брухас движется по следу, то непременно выйдет сюда. Но, с другой стороны, у него почти не оставалось сомнений, что та, которая упорно желает настичь их и в сельве, прекрасно осведомлена, что и как они делают.

Бакаль с надеждой посмотрел на Шаки. Уж она-то должна понимать толк в таких делах. Сама колдунья. Но Шаки пока не сказала ни слова, не дала ни одного намека. Она продолжала принюхиваться к сельве, и ноздри ее раздувались, как у хищного зверя.

Только сейчас Бакаль понял, как мало они изменились. И он, и остальные. В принципе все они остались такими же, какими были и раньше. Вколоченное усилиями Фрогга и Поланского в их головы и души образование, знания изменившегося мира – не больше чем налет, который ветер времени способен сдуть первым же сквозняком.

– Она готова напасть? – спросил Бакаль Шаки.

– Она готова, – Шаки быстро облизнула ставшие сухими губы. – Она очень быстрая и сильная. Я не знаю, как мы будем сражаться с нею.

– Все равно что-то делать надо. Я тоже чувствую ее присутствие. Но ты говорила, что она не одна.

– В том-то и дело. Кто второй, непонятно.

– Ее помощник, дух, сообщник?

– Не знаю. Но мы сейчас беззащитны перед ними на берегу, А для того чтобы добраться до остальных на лодке, они сначала попытаются убить нас.

– И ты не знаешь никакого колдовства, чтобы остановить их?

– Это совсем другие колдуны, и у них другие знания. Я их не понимаю. Но что-нибудь сделать попытаюсь.

Шаки вдруг, мелко семеня, побежала по берегу, потом сильно оттолкнулась и взлетела. Полет ее был неуклюж и неровен – точь-в-точь перепелка, прикинувшаяся раненой и уводящая охотников от своего гнезда. Как бы то ни было, первого яруса веток, начинавшихся где-то на десятиметровой высоте, она достигла.

Глядя на нее снизу, Бакаль убедился, что Шаки оседлала горизонтальный сук, потом поднялась и прошла по нему, как по канату.

– Иди, – услышал он. – И будь осторожен. Я попытаюсь прикрыть тебя сверху.

На этом разговор закончился. Бакаль понимал, что следует соблюдать тишину и теперь надо положиться только на собственное умение выжить и победить.

Он сразу вспомнил все. Западный поход, когда ольмеки двигались к Тикалю многотысячной армией, сметая на своем пути деревни, города и храмы. Себя – юным, семнадцатилетним, когда его за ловкость и необычайную удачливость назначили в разведку и он крался вместе с двумя такими же юнцами по пампе, где укрытием могли послужить только случайный камень или колючий куст опунции. Он вспомнил своего первого врага, из такого же разведывательного отряда, с которым они столкнулись на равнине, и первое свое убийство. А потом была битва, в которой никто уже не прятался и нужно было заботиться только об одном – чтобы не осталась неприкрытой спина для коварного удара.

Бакаль поудобнее перехватил мачете и шагнул в сельву.

Собственно говоря, сказать «шагнул» было неправильно, он нырнул в густую поросль колючего кустарника, оцарапал плечо и не почувствовал боли. В тот же самый момент он забыл о Шаки, словно она не следовала за ним по деревьям, переходя, а иногда перелетая с ветки на ветку. Не годится воину полагаться на чужую помощь.

Наконец из предвещавших непогоду туч полил дождь. И без того большая влажность стала абсолютной. Не имея возможности пробить зеленую крышу деревьев напрямую, дождь струился по исполинским стволам, капал и переливался с яруса на ярус, стекал под ноги, превращая зыбкую почву в болото.

Куда идти, Бакаль не знал. С одинаковым успехом он мог вернуться по собственным следам, пойти вдоль берега по течению, повернуть на юг навстречу ветру. Но больше всего Бакаль боялся заблудиться. Единственным ориентиром пока была река, там же на бателоне сейчас оставались его товарищи, поэтому Бакаль предпочел идти, не слишком удаляясь от берега.

Вскоре колючие заросли тикуаре кончились и потянулись плотно стоящие, но все же вполне проходимые маленькие пальмочки, названия которых Бакаль не знал. Но видимость оставалась плохой – не более пяти-шести шагов. Мачете со свистящим и одновременно хлюпающим звуком врубался в листву и ветки. Каждый раз при этом Бакаля обдавало, а вернее, окатывало с ног до головы водой, так что он чувствовал себя скорее пловцом, чем пешим путешественником.

С началом дождя сельва примолкла. Прекратилась возня на ветках, перестали летать птицы, исчезли кровососущие насекомые. Но это Бакаля уже не радовало. Он словно оказался один на один не только со своим невидимым противником, но и с молчащей и потому совсем непонятной сельвой.

Карабин пока только мешал. Два раза, когда чувство надвигающейся опасности становилось особенно невыносимым, Бакаль останавливался и снимал оружие. Он стоял, держа палец на спусковом крючке, напрасно прислушивался, а потом опять перекидывал карабин за плечо.