Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас

Примерно в середине XIII века, при Иннокентии IV (Синибальдо Фиески), электоральные нормы еще более детализируют и уточняют роли, исполняемые разными иерархами церкви: папа ставится в центр юрисдикции, он источник любой духовной и светской легитимности, его окружает двор кардиналов, наделенных привилегиями и властными функциями, также довольно-таки обширными. При таком раскладе любой царствующий государь подотчетен понтифику и зависим от него. При папе Фиески христианство приобретает облик режима со всеми сопутствующими и логически вытекающими из этого понятия инструментами практического убеждения и воздействия — от анафемы до пыток, дозированно применяемых в отношении тех или иных "противников" и возмутителей спокойствия: еретиков, евреев, суверенов, проявивших упрямство или непослушание. Именно Иннокентий IV буллой Ad exti.rpa.ndia позволил инквизиции использовать пытки там и тогда, "где и когда это необходимо".

Однако еще много воды утекло и немало интересных промежуточных вариантов было испробовано, прежде чем заработала сбалансированная, относительно стабильная избирательная процедура. В эпоху позднего Средневековья возникает конклав — этимология этого слова восходит к латинскому выражению cum clave ("под ключом"). Как метко отмечает Дзидзо-ла, временное затворничество князей церкви изначально выглядит как "насильственное оспаривание, с шантажистским уклоном, отнятого у народа права. Народ исключили из выборного процесса, он в ответ закрыл на ключ обокравших его кардиналов".

Но, невзирая на все предосторожности и гарантии, избрание понтифика с учетом множественности разнонаправленных интересов и могущества людей, вовлеченных в игру, никогда не было простым и мирным. К примеру, очередной скандальный прецедент, спровоцировавший важные последствия, возник после смерти Климента IV (Ги Фулькуа Ле Гро) в 1268 году: его преемника выбирали добрых три года. Собравшиеся в папском дворце в Витербо восемнадцать кардиналов разделились на фракции, поддержанные теми или иными европейскими монархами, и никак не могли согласовать кандидатуру приемлемого для всех понтифика.

Столкнувшись с такой ситуацией, жители Витербо сперва начали роптать, а потом буквально замуровали кардиналов во дворце, причем даже влезли на крышу палаццо и содрали оттуда всю черепицу. В образовавшееся отверстие, подвергавшее голосующих испытанию непогодой и ветрами, им спускали скудное питание, состоявшее только из хлеба и воды. Суровая диета быстро побудила кардиналов прийти к согласию. В сентябре 1271 года папой избрали безвестного архидьякона из Пьяченцы Тедальдо Висконти, принявшего имя Григория X. Три долгих года стали результатом не только сплетенных князьями церкви интриг или трудносочетаемых интересов, — столь длительное ожидание было порождено совершенно конкретными выгодами, которые кардиналы извлекали для себя в те периоды, когда папский престол оказывался вакантен.

Григорий X был простым архидьяконом, поэтому, чтобы надеть на него тиару понтифика, пришлось в спешке рукоположить его в священники, а затем сразу же сделать кардиналом. Однако он настолько близко принял к сердцу вопрос легитимности своей должности, что немедленно озаботился публикацией нового конституирующего регламента (Ubi periculum, 1274 год), определявшего еще более суровые процедуры проведения конклава, в том числе даже принудительную диету — меньший объем потребления продуктов и воды. В Витербо меню из хлеба и воды сработало без сбоев. Григорий же постановил, что по прошествии трех безрезультатных дней "в следующие пять дней кардиналы за обедом и ужином должны довольствоваться только одним блюдом. Если же и в этот период не будет принято положительное решение, то впредь им будут давать только хлеб, воду и вино до тех пор, пока не свершится избрание понтифика".

Привилегии, связанные с переходной фазой, тоже были урезаны: в течение всего времени конклава замораживались любые пребенды, то есть доходы с церковного имущества. Эффект нововведений был положительным, но продлился недолго. Уже вскоре очередное столкновение интересов и маниакальное желание власти, вопреки всяким правилам, обнажило прежние проблемы. После смерти Николая IV (Джироламо Маши) в 1292 году папский престол пустовал более двух лет, покуда не был избран благочестивый отшельник Пьетро да Морроне, праведник, живший в духовном сосредоточении и молитве в гроте на склонах горы Майелло в Абруццо; тиара понтифика была вручена ему в восьмидесятилетием возрасте. Он принял имя Целестина V, и его понтификат вошел в историю как один из самых коротких, наравне с царствованием Альбино Лучани в XX веке.

Целестин V, как и Иоанн Павел I, был человеком простым и непритязательным, больше склонным к набожности и состраданию, чем к интригам, а значит, несостоятельным в плане управления таким сложнейшим механизмом, каким стала католическая церковь. Если Иоанн Павел I пробыл папой лишь тридцать три дня, то Целестин V — пять месяцев, после чего в присутствии специально созванной консистории отрекся. Петрарка в трактате De vita solitaria ("Об уединенной жизни") восхвалял его за смирение; напротив, Данте в III кантике "Ада" поместил его среди вялых и нерадивых грешников, сурово заклеймив знаменитой строкой: "Признав иных, я вслед за тем в одном узнал того, кто от великой доли отрекся в малодушии своем"[103].

В реальности, чтобы осуществился этот самый отказ от "великой доли", немало сил приложил кардинал Бенедетто Каэтани, человек безграничных амбиций, обеспечивший себе благодаря этому шагу Целестина наследование папского трона. Именно он и станет тем пресловутым Бонифацием VIII, первым же актом правления которого будет заточение бедного Пьетро да Морроне в застенки замка. Набожный отшельник предпочел бы вернуться в свой грот, к своим молитвам и бдениям, но Бонифаций опасался, что столь наивный человек может стать податливым инструментом в руках оппозиционных фракций, а то и спровоцирует раскол, чего доброго. Поэтому он предпочел держать его под замком все оставшиеся годы. Возможно, в итоге даже отдал приказ убить бывшего папу.

Итак, методика избрания постепенно сложилась, пусть даже с большими сложностями, срывами, противоречиями и недоверием, которые она провоцировала; на деле почти каждый папа модифицировал ее после своего восшествия на престол — это касается и нашего времени, о чем мы вскоре поговорим. Но следует признать непреложный факт: чем больше церковь смягчала свои претензии на светское владычество и напоминала одно из множества королевств Европы, тем дальше она удалялась от истинно евангельского духа раннего христианства: параллельно с ростом ее финансовых аппетитов и потребностей утяжелялось бремя ее чрезмерной власти.

Бонифаций VIII стал "изобретателем", если так можно выразиться, понятия "Святой год". Впервые это событие было торжественно отпраздновано именно при нем, в 1300 году. Паломникам, прибывшим в Рим, было обещано полное отпущение грехов, нечто вроде амнистии, но не за телесные, а за духовные проступки. Предложение всколыхнуло народ.

Папа Бонифаций усмотрел в гигантском притоке людей свой персональный успех: денежные поступления влили свежую кровь в ватиканскую мошну и пробудили в душе понтифика беспредельное ощущение всемогущества. Два года спустя он издал буллу