Книга душ - Джеймс Освальд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ниди нигде не было видно.
Маклин резко развернулся, ожидая нападения, но в часовне он был один. Оброненный Ниди подсвечник так и валялся на полу. В воздухе остро пахло перечным газом, у Маклина слезились глаза и жгло горло. Как Ниди, который получил весь заряд газа прямо в лицо, ухитрился отыскать ключи и освободиться?
Там, где сержант свалился, получив струей в лицо, образовалась целая лужа из блевотины и крови, от нее в сторону тянулись липкие отпечатки подошв. Маклин пошел по следам, которые вели к алтарю, а вовсе не к двери. С этой стороны часовни не было куч мусора, только несколько деревянных скамеек у самого алтаря. Стены выложены резными табличками. Посветив на ближайшую фонариком Ричи, Маклин обнаружил, что она деревянная, а вовсе не каменная, как он поначалу решил. Надпись на ней гласила «Торкиль Берроуз». Следующая табличка была посвящена Септимусу Нидхэму. На особенно богато украшенной табличке значилось «Памяти Энгуса Кадволладера, гроссмейстера Гильдии Посторонних», и стояла дата – 1666. Ниже шла латынь, которую Маклин не мог перевести, но все равно улыбнулся. Как-нибудь при случае он устроит своему другу-патологоанатому небольшой сюрприз, но сейчас у него есть дела поважней.
Маклин снова направил луч фонарика на пол, чтобы отыскать отпечатки подошв, но в этот самый момент лампочка мигнула и погасла. Маклин встряхнул фонарик, но это не помогло. Он шагнул к алтарю за свечкой. Кафедра в форме орла рядом с алтарем была пуста, хотя Маклин был готов поручиться, что раньше там лежала книга. Нагнувшись, он убедился, что следы действительно вели к кафедре, потом огибали алтарь сзади – и там кончались.
Маклин принялся внимательно осматривать резные панели за алтарем, однако в желтом колеблющемся свете свечи было трудно что-либо разобрать. Наконец он обратил внимание, что в определенном месте пламя начинает дрожать особенно сильно. В обшивке стены виднелась щель, и когда Маклин нажал на панель, она подалась. Перед ним открылась дверь в кромешную тьму.
63
– Суд постановил, что вы виновны во всех предъявленных обвинениях. А именно – в похищении, изнасиловании и убийстве Лоры Фентон, Дианы Киннеар, Рози Бакли, Джейн Уинстон, Сары Челмерс, Сары Смит, Джозефин Инглиш, Генриетты Адамсон, Коррин Фаркор и Керсти Саммерс.
Пресса снова заполняет зал суда, словно партер дешевого театра. Он сидит в первом ряду, слушая, как судья зачитывает имена, и каждое кинжалом вонзается в его душу. Звучит последнее имя. Керсти Саммерс. Его Керсти. Он поднимает глаза на осужденного. Уже не на обвиняемого, уже нет ни малейшего шанса, что того объявят невиновным. Ответный взгляд Дональда Андерсона не выдает никаких эмоций, по лицу тоже не понять, чувствует ли он хоть что-нибудь.
– Согласно закону, в отсутствие смягчающих обстоятельств единственным наказанием за убийство является пожизненное заключение. Учитывая тяжесть ваших преступлений, а также полное отсутствие раскаяния, выразившееся в том числе в абсурдном прошении о прекращении дела по причине невменяемости, суд постановляет, что прошение о помиловании может быть подано не ранее, чем через тридцать лет с момента приговора. Уведите заключенного!
Грохот судейского молотка как стартовый выстрел – сотни людей в зале одновременно начинают говорить. Он смотрит, как двое полицейских уводят Дональда Андерсона. Андерсону шестьдесят три года, он не выйдет из тюрьмы до самой смерти. Правосудие восторжествовало.
Ему этого недостаточно.
И никогда не будет достаточно.
64
Через несколько шагов следы крови и рвоты начали подсыхать и сделались почти неразличимы, но было уже и так понятно, что Нидхэм сбежал именно этим путем. В проходе дул легкий сквозняк, и Маклин прикрыл ладонью заколебавшееся было пламя свечи, чтобы она не потухла. Из-за ладони все-таки пробивалось достаточно света, и он сумел разглядеть, что находится в каменном тоннеле со сводчатым потолком. Было удивительно тихо, и, как ни странно, изнутри веяло теплом, словно тоннель вел в лето, хотя снаружи и стояла зима. Слегка пахло серой, и Маклин почувствовал, что ему трудно дышать. Пламя свечи тоже сжалось в размерах, словно и свеча стала задыхаться. Он двигался медленно и осторожно, понимая, что свеча делает его прекрасной мишенью, и все же не рискуя загасить ее. Тоннель заканчивался ведущей вверх спиральной лестницей.
Маклин, которого изгибы и повороты подвального коридора давно сбили с толку, слабо представлял, куда может вести эта лестница. В гараж? Или снаружи были еще постройки, на которые он не обратил внимания? Отступать в любом случае поздно. Он шагнул на лестницу.
Когда через минуту Маклин так и не достиг верха лестницы, он наконец начал понимать, где оказался. Тот, кто построил этот дом, владел и фабрикой на холме; ему вспомнилось, как Ниди давным-давно хвастался, что в свое время его семейство было самым богатым во всем Эдинбурге. Какое отношение к этому имела Гильдия Посторонних, Маклин толком не представлял, но и подземная часовня, и тоннель производили впечатление типичных чудачеств ранневикторианской эпохи. Мало ли что могло взбрести в голову тогдашнему богачу? Скажем, скрытая слежка за фабричными работниками.
Через несколько мгновений его подозрения подтвердились. Он очутился в комнате без окон, стены которой были уставлены пустыми деревянными полками, и сразу почувствовал, что стало заметно холодней. Единственная дверь, с противоположной стороны искусно замаскированная под книжный шкаф, вела в большой кабинет. Сквозь щели в заколоченных окнах пробивались лучи света. Мебель, которую Маклин рассмотрел в свете свечи, была самая простенькая, в стиле пятидесятых годов, но судя по богатой обшивке стен, некогда здесь располагалось большое начальство.
Раздался отдаленный писк предупредительного сигнала грузовика, включившего задний ход, и Маклин осознал, что снова слышит вдали шум шоссе. Двигаясь как можно быстрее, хотя пламя свечи и ограничивало его подвижность, он пересек кабинет и оказался в следующей комнате. Окна здесь тоже были заколочены с тех пор, как фабрика закрылась, но Маклин решил, что это
