Передряга - Иван Сербин

— Ты ошибся, — ответил Стас.

— Мы никогда не ошибаемся. — Конвоир усмехнулся и ударил задержанного в третий раз, но теперь настолько сильно, что тот рухнул на колени и принялся глотать воздух. — Хватит рассиживаться, пошли.

Стаса рывком подняли на ноги и потащили вниз по лестнице.

Глава 21

Олялин вошел в кабинет и грохнул объёмистый баул прямо на стол. Константин Георгиевич торопливо открыл сумку, достал пачку сертификатов, выдернул один, посмотрел на свет.

— Подлинная, — пробормотал он. — Никаких сомнений.

— Лучше проверить, — подал голос Олялин.

— Я и так вижу, — отмахнулся Константин Георгиевич. — Они не смогли бы сделать такую качественную фальшивку. Видишь, тут голограмма в углу. И вшитые волоски. Их не берет даже самый лучший ксерокс. И принтер их не пропечатает. Эти сертификаты заказывались в ФРГ. Вне всяких сомнений. Это не подделка. Да и слишком много пришлось бы подделывать. Говорил же, они играют в открытую! Олялин пожал плечами.

— Дело ваше, шеф.

— За тобой не следили?

— Нет, — покачал головой Олялин. — Никого.

— Ты уверен?

— Я бы заметил слежку.

— Отлично. — Константин Георгиевич бросил сертификаты обратно в баул, застегнул «молнию». — Скажи своим людям, чтобы взяли из хранилища двадцать миллионов долларов и перенесли в мой кабинет. Поставь охрану. Хорошую охрану! Сильную! Чтобы муха не пролетела!

Олялин отметил, что Константин Георгиевич сказал не «этот кабинет», не «кабинет сына», а «мой кабинет». При всей своей практичности и меркантильности он уже пребывал мечтами в светлом завтра. Ну что же…

— Я вернусь через два часа, — добавил Константин Георгиевич, поднимаясь.

— Возьмите пару моих ребят, — предложил Олялин. — На всякий случай.

— Своими обойдусь.

— Где вас искать, если что, шеф?

— У Виктора, — ответил Константин Георгиевич и посмотрел на Олялина. — Удивлен? Да-да. Мой сын жив.

— Как это? — На лице Олялина отразилось удивление.

— Похитители акций увезли его с собой и потом отпустили. Эти подонки — хорошие психологи. Они с самого начала просчитали, что лучше и безопаснее иметь дело со мной, чем с бандитами или ФСБ, и сохранили Виктору жизнь. Хотя им ничего не стоило его убить.

— Шеф, — Олялин нахмурился еще больше, — что-то мне это все не нравится.

— Что тебе не нравится? Что Виктору повезло уцелеть? Этим ты недоволен? Или тебе не нравится то, что они оказались хитрее и ты упустил банк?

Олялин молчал. Он вдруг понял, что, несмотря на кажущуюся трезвость, Константин Георгиевич мертвецки пьян.

— Приготовь к моему возвращению деньги! — рявкнул Фролов и вышел из кабинета, оставив Олялина в гордом одиночестве.

«Я выбежал из ГУМа и… тут же замёрз. Ветер хоть был и не слишком сильным, но мокрая насквозь одежда — далеко не лучший теплоизолятор. Это ещё у Перельмана в „Занимательной физике“ описывалось. Втянув голову в плечи и лязгая на ходу зубами, я побежал по Никольской.

Что? Какое там, к бесу, не привлекать внимания. И так все оборачивались.

Хоть согреюсь. У Богоявленского переулка стояла шикарная иномарка. При моем появлении водитель мигнул фарами. Впрочем, я не обольщался относительно своего внешнего вида и поначалу решил, что он подает знак кому-то другому. Дверца внезапно открылась, и человек выбрался из машины. Увидев его, я невольно сбавил шаг, а затем и вовсе остановился как вкопанный. На мгновение у меня даже появилась мысль, что это галлюцинация. Возможно, тряхнул слишком сильно что-то в голове, когда летел с крыши.

— Садись в машину и побыстрее, — скомандовал мне человек и полез за руль.

Ладно. В машине хотя бы тепло. Я нырнул на пассажирское сиденье и захлопнул дверцу. Он тут же ударил по газам, свернул в Богоявленский, оттуда — на Ильинку и покатил в сторону Старой площади. Здесь мы повернули направо, к Варварке.

— Куда мы едем? — поинтересовался я.

— А тебе не всё равно? Главное, подальше от твоих друзей. Через пару минут весь центр будет оцеплен.

— Почему?

— Потому что они поймут, что взяли не того, за кем бегали.

— Вы имеете в виду Стаса?

— Именно его я и имею в виду, — ответил Сергей Борисович Тучков.

Выглядел он совсем неплохо. Для покойника, разумеется. Бледноват, но мертвые бывают и побледнев.

— Как вы уцелели во время взрыва? — спросил я.

— Я не был в квартире в момент взрыва, — спокойно ответил Сергей Борисович.

— А где же вы были?

— На лестнице, в соседнем подъезде.

— Каким образом?

— Сперва „взломщики“ пустили эфир, и все, кто находился в квартире, уснули. Я лежал у дверей и поэтому первый взрыв меня почти не задел. Зато когда эти ублюдки вошли в квартиру, они принялись палить во все стороны. Мне досталось две пули. — Сергей Борисович повернул голову. — Дай сигаретку.

— У меня нет.

— У меня есть. В бардачке. Достань, прикури и дай мне. Левая рука плохо работает, — пояснил он. — Пистолет удержать могу, но на курок нажать уже нет. И, чтобы обойму вставить, приходится попотеть. Я бы и сам взял сигарету, правой рукой, но чем тогда вести машину?

Я достал пачку, прикурил, сунул сигарету ему в рот.

— Спасибо, — кивнул он. — Две пули — не самая большая беда. В моей жизни случались веши и похуже. Но эти уроды, сами о том не подозревая, спасли мне жизнь.

— Каким образом?

— Эти две пули привели меня в чувство.

— А остальных?

— Все реагируют на эфир по-разному. Меня он практически не берет. Но здесь была слишком высокая концентрация. Так вот. Я пришел в чувство. Подождал, пока они уйдут. Встал и вышел из квартиры через пролом в стене. — Сергей Борисович жадно затягивался, не вынимая сигареты изо рта. — Спустился вниз. Переждал второй взрыв и ушёл. То, что все считали меня погибшим, играло мне на руку. Иначе я не протянул бы и суток. — Он покосился на меня. — Деньги. „Общак“. За него мои же подручные закопали бы меня живьем.

— Если вы пришли в себя, когда эти люди… „взломщики“ находились в квартире, значит, вы их видели?

— Конечно, видел. Троих я не знаю, а четвёртым был твой приятель Стас. Поэтому я и не убил его в магазине. Он не заслуживает легкой смерти. А в ФСБ с такими разговаривают жестко.

Сергей Борисович усмехнулся. От этой его ухмылки мне стало нехорошо. Образец жестокости.

— Не убили в магазине… — повторил я.

— Я следил за вами от самой „берлоги“. Хотел подобрать тебя раньше, но ты все время делал какие-то глупости. Невозможно было подойти. А перед ФСБ мне сейчас „сиять“ не с руки. Пусть думают, что я погиб.

— А Пётр?

— Что Пётр?

— На крыше Стас сказал, что с ними был Пётр.

— Нет. Петра в квартире не было. — Сергей Борисович неловко взял окурок левой рукой и протолкнул его за окно. — Ты не спрашиваешь, почему я тебя спас?

— Сами скажете, если захотите.

— Верно. — Он снова усмехнулся. — Я не в лучшей форме. А ты мне остался должен. К тому же я спас тебе жизнь. Получается вроде дважды долг, а дважды долг красен двойным платежом. Ты поможешь мне прижать одного человека.

— Какого человека? — Сказав, что это известие меня очень обрадовало, я бы солгал.

— Того, кто все это организовал. Нанял „взломщиков“. Приказал им убить меня. И тебя, кстати, тоже.

— Кто он?

— Фролов Константин Георгиевич. Член правительства. Я собираюсь прихватить этого урода и вытрясти из него свои акции.

— Вы с ума сошли.

— Напротив, — покачал головой Сергей Борисович.

Машина свернула на Москворецкую набережную и вскоре вылетела на мост.

— Чтобы добраться до этого ублюдка, не надо искать его самого. Надо всего лишь найти сынка и заставить позвонить папочке, А чтобы попасть к сынку домой, надо скрутить их начальника охраны. Есть такой Олялин. Боря. — Это „Боря“ прозвучало издевательски. — В одиночку я, пожалуй, с ним теперь не справлюсь.

— Но я…

— Ты можешь держать пистолет, — отрубил Сергей Борисович. — Этого достаточно.

— Но…

— Слушай. — Он резко нажал на тормоз, и машина остановилась посреди улицы. — Неужели ты думаешь, что меня волнует твоя дерьмовая жизнь, а? Ты думаешь, если бы твоя долбаная башка разлетелась как арбуз, ударившись об пол магазина, я бы заплакал? Ты думаешь, мне больше нечем было заняться и поэтому я полез спасать твою задницу, а? Ты это думаешь?

Он наклонился к самому моему лицу и говорил, почти кричал так, что я невольно вжимался в кресло.

— Отвечай, мать твою!

Две пули не слишком изменили характер этого человека. Казалось, он стал ещё сильнее.

— Нет.

— Отлично. А теперь слушай и мотай на ус. Меня не интересует, что ты хочешь, а чего ты не хочешь. Ты, твою мать, мне должен и поэтому будешь делать то, что я говорю. А если попробуешь еще раз открыть рот, я сломаю тебе руку. Для начала. На это у меня сил хватит. Ясно? Я спрашиваю: ясно?