Мифология. Фантастические истории о сотворении мира, деяниях богов и героев - Имре Тренчени-Вальдапфель

в роскоши. Это была, по существу, та же критика, которую вел и Сенека, римский философ-стоик. Сенека говорил, что в результате рабства свободные люди, обслуживаемые рабами и не сознающие, что основное свойство человека — это труд, теряют человеческое достоинство, его теряют и рабы, принуждаемые к труду ради удобства свободных. Так как ремесла влекли за собой стремление к изнеженности и роскоши, Сенека был склонен не признавать мифологического мастера Дедала; по его мнению, надо было предпочесть учителя киников и их идеал — самого Диогена, Диогена, который, увидя, что какой-то мальчик пьет воду из горсти, устыдился и выбросил свою чашу. Разумеется, отрицание роли технического прогресса ведет к отрицанию общественного развития вообще. Общественная критика киников в конечном счете реакционна в том же смысле, в каком реакционен — совсем в другой обстановке — антикапитализм романтиков. Мифологического Геракла как народного героя воспринял некий сын народа — исключительно интересная фигура в Греции эпохи царей. Он, по-видимому, лучше понял Геракла, чем его современники философы. К этому сыну народа греческие и римские философы относились с таким же недоумением, как и к его мифологическому идеалу — Гераклу.

Речь идет о Сострате, которого на его родине, в Беотии, считали новым Гераклом и который ближе стоял к простому, естественному образу жизни, чем любой из философов-киников. Его суеверно называли также сыном Земли, но он, смеясь, говорил, что его мать пасла коров. Сам он ночевал под открытым небом на Парнасе, постелью ему служила лужайка, пищей — дикие плоды, растущие в горах, а одеждой — волчья шкура. Он вступал в борьбу то с быком, то с медведем и сожалел, что больше нет львов. Образ Сострата приукрашивают чертами, взятыми из народных сказок: когда один из культурнейших людей эпохи Ирод Аттик принимал Сострата как гостя, тот попросил только молока. Правда, он пожелал, чтобы молоком наполнили самый большой кубок храма, и поставил условием, чтобы молоко не было выдоено женщиной. Он получил что хотел. Но лишь только он поднес кубок к губам, как уже отодвинул его от себя, промолвив: «Чувствую женщину». Ирод не поверил, чтобы «беотийский Геракл» действительно мог это почувствовать; он немедленно послал к пастухам своих слуг, чтобы те узнали правду. Оказалось, что действительно коз доила женщина.

К сожалению, ни по скептическим, ни по восторженным высказываниям о Сострате мы не можем судить о его подлинной исторической роли; он мог быть представителем какого-нибудь народного движения. Верно только то, что о своем идеале, Геракле, он узнал не из педантичных творений современных ему философов, у которых по большей части теория расходилась с практикой, а из преданий, еще сохранившихся в народной среде. Не часто представляется случай встретить классический миф в качестве народного предания в позднюю эпоху греко-римского мира (II век до н. э.). Пример Сострата имеет большое значение. У сына народа мы встречаем такие фазы развития черт мифического Геракла, которые помогают правильному пониманию образа Геракла, известного по литературе. Сострат, следуя за своим мифологическим идеалом, не только отрицал роскошь — это делали и философы-киники. Он стремился улучшить жизнь людей, считая это достойной задачей для своей исключительной силы. Он истреблял грабителей, делал доступными непроходимые пути, перекидывал мосты через овраги. Другой вопрос — источники не дают на него ответа, — что из своих планов мог осуществить Сострат и в каких условиях он их осуществлял. Ясно одно, что в реализации этих планов он усматривал подражание Гераклу.

Это, во всяком случае, показывает нам, как много значили для народа мифы о Геракле. Нам неизвестна связная эпическая обработка этих мифов. Мы не знаем эпических произведений, которые в совершенной, гомеровской форме выразили бы нам народное понимание Геракла. До нас дошли отдельные эпические отрывки, установлению внутренней связи между которыми и может помочь устойчивое народное предание. Основываясь на этом, мы прежде всего отметим те моменты мифологического повествования, где данные о Геракле соприкасаются с данными о Прометее. Слепящий свет молнии, сопровождаемый небесным громом, газы, вырывающиеся из трещин земли и воспламеняющиеся по неизвестным причинам, — вот первая встреча с огнем первобытного человека.

Это отражено в представлении людей о Зевсе как о владыке молний, в представлении о Гефесте как о боге, кующем оружие Зевса. В глубине земли, иногда в потухшем кратере, Гефест кует вместе со своими помощниками циклопами или с карликами — «тельхинами». Много времени прошло, прежде чем человек распознал в опустошающем огне природную силу, которую он может заставить служить ему. Когда человеку в первый раз удалось высечь огонь, он в ужасе отшатнулся от этого первого самостоятельного действия и испытывал такое чувство, будто он ограбил богов и поэтому должен искупить свою вину. Так в представлении человека возник образ Прометея, образ того, кто за свой грех терпит — во имя каждого из людей — наказание, наложенное на него Зевсом, владыкой молний. Человек успокаивает собственную совесть и побуждает себя совершить новые шаги по пути овладения силами природы, когда он слагает легенду об освобожденном Прометее и о Геракле.

Мифы, повествующие о Геракле, сыне Зевса, раскрывают дальнейшее развитие отношений между человеком и природой. Отцом Геракла является Зевс, высшее божество, но так как мать Геракла — земная женщина, то он может достигнуть Олимпа только после свершения своих великих задач — после победы над такими чудовищами, которые угрожали опустошением мирным городам и цветущим полям человека. Человек еще беззащитен перед стихийными бедствиями, нападением диких животных, болотными испарениями, распространяющими болезни, но он уже собирает силы для преодоления враждебной природы. Миф, который заканчивается торжеством человека, укрепляет уверенность человека в себе и побуждает его к накапливанию своих сил. Геракл является идеальным образцом не абстрактного человека, но человека, покоряющего природу, трудового человека. Он настоящий народный герой, воодушевляющий также на борьбу с силами зла и в общественной жизни: он тот, кто побеждает коварных царей, нарушающих мир и безопасность народа.

Геракл и Эврисфей

Ата — безжалостная богиня обмана, дочь Зевса. Ее стопы мягки, неслышны, когда она приближается; тихими шагами ступает она не по земле, а по головам людей. Она причиняет много вреда, подстрекает обычно двух людей друг против друга и порабощает одного из них. Некогда, правда, она жила на Олимпе, но случилось, что она не пощадила самого Зевса.

В тот день, когда в Фивах, окаймленных прекрасными стенами, должен был родиться Геракл, Зевс похвастался перед остальными богами:

— Слушайте, слушайте, боги! Илифия даст сегодня солнечному миру мужа, который будет господствовать над всеми окружающими. Он произойдет из семьи, возникшей от моей