Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда! - Василий Звягинцев

Да и сама структура мира, весьма неспокойного за пределами Периметра, резко поделенного на цивилизованную и живущую по законам раннего Средневековья части не настраивала людей на хаотичное перемещение по планете в поисках новых впечатлений.

В результате та же Сицилия, о которой сейчас идёт речь, и большинство островов Средиземноморья оставались землями весьма патриархальными, если не сказать дикими, где местное население продолжала жить почти так же, как сто и триста лет назад. Не было там бесчисленной массы курортных посёлков и популярных пляжей, и от Таормины до Исола Гранде, крупных по здешним меркам, причём хорошо укреплённых городов простирались сотни километров никак не охваченных хозяйственной деятельностью земель. Поскольку, кроме всего прочего, здесь было весьма неспокойно.

Всё южное побережье Средиземного моря, от Гибралтарского пролива и до Дарданелл, исключая Израиль, жило по законам, больше похожим на те, что действовали во времена финикийцев, ещё до возникновения Pax Romana[152]. Среди жителей прибрежных поселений, сплошь каменных, с окнами, обращёнными внутрь дворов, рыболовство и контрабанда считались самыми невинными занятиями, потому что были и другие, к которым сицилийцы готовились с раннего детства.

Остров Ибрагима по всем этим причинам мог считаться местом, весьма подходящим для оборудования здесь базы снабжения его вновь создаваемой армии. Фактически вне юрисдикции держав, входящих в ТАОС, и одновременно настолько удобно расположенный географически, что в течение кратчайшего времени и практически беспрепятственно сюда могли подходить каботажные суда и садиться самолёты, получая предназначенный для переброски в нужном направлении груз. А в случае необходимости прямо здесь можно было организовать учебно-тренировочную базу для формирования и первичной подготовки боевых отрядов. Примерно так, как в двадцатом году на одном из островов греческого Архипелага обучался первый батальон будущих югоросских «рейнджеров».

Катранджи получил сообщение от одного из своих визирей, отвечавшего за военно-технические вопросы, что нужное количество людей во главе с ним самим уже прибыло на остров. К приёму товара готовы, и вся оговоренная сумма в золоте, драгоценностях и некотором количестве весьма ликвидных ценных бумаг, которые предполагалось использовать в этой реальности, тоже доставлена. «Изумруд» как раз подошёл к острову на пятьдесят с небольшим миль – полтора часа форсированного хода.

– Ну, можно сказать, что большая часть дела сделана, – сказал Ибрагим Басманову, выйдя из радиорубки крейсера на крыло мостика.

– На этот счёт у нас есть несколько поговорок, предостерегающих от излишнего оптимизма, – вместо Басманова ответил ему Кирсанов.

– У вас есть какие-то основания сомневаться? – насторожился турок.

– Никаких, кроме собственного, достаточно богатого опыта…

Жандармский полковник знал, сколько неожиданностей следует иметь в виду, когда работаешь с Востоком вообще и восточными людьми в частности. Да и место, где они находились, никак нельзя отнести к самым благостным и спокойным.

О возможности вариантов предупредил его и Воронцов, не случайно переигравший вдруг план миссии и приславший на роль транспорта даже для этого времени хорошо вооружённый крейсер, а на нём, кроме подготовленного ко всяким жизненным перипетиям экипажа в триста человек, людей и роботов, разместилась ещё и рота «басмановских рейнджеров», давно, впрочем, так не называвшихся даже между собой. После многочисленных столкновений с англичанами на суше и на море они предпочитали называться попросту – «ударниками», как в Первую мировую (для них просто – Великую) войну именовались бойцы добровольческих «ударных» подразделений. И, входя в Отдельный корпус спецопераций, продолжали числиться за теми полками, в которых начинали службу – Корниловским, Марковским, Алексеевским, Дроздовским… А кто и за Преображенским или Семёновским, но это уж совсем «старики», царских выпусков, вроде самого Басманова.

До рассвета оставалось больше часа, когда «Изумруд» самым малым ходом вышел в видимость острова. Даже без ноктовизоров и радиолокаторов его горбатый, скошенный к северу массив отчётливо проектировался на фоне едва-едва посветлевшего неба.

Уже по обычному радиотелефону Катранджи вызвал своего помощника.

– Мы подходим, у вас всё в порядке?

– Всё в полном порядке, эфенди. Грузчики ждут, как только вы подойдёте к причалу, сразу начнём.

– Скажите, пусть прямо сейчас посигналит, – подсказал Кирсанов. – Три длинные вспышки, две коротких, одна длинная…

– Зачем это? Будем подходить, свой прожектор включим.

– Сделайте, как я прошу, – не меняя интонации, сказал Кирсанов, и у Ибрагима пропало всякое желание спорить.

Не прошло и минуты, как, видимый даже без ПНВ, с вершины скалы, на которой располагался хозяйский дом, мигнул сильный фонарь.

– Ну что, вы довольны?

Кирсанов посмотрел на Басманова, потом на валькирий.

– Ну? Кто самый умный?

Кристина была готова первой, но из субординации сначала посмотрела на Басманова. Не пожелает ли сам ответить.

Михаил разрешающе кивнул.

– Что-то не сходится. Ответ пришёл слишком быстро – раз. И дан сильным армейским фонарём – два. Штатский человек, получив такой приказ, скорее, поднялся бы на верхний этаж и просто пощёлкал выключателем. Здесь глухое место и частная территория, от кого таиться? А вот кадровый военный, спецназовец или морпех чисто инстинктивно отреагировал бы именно так…

– Молодец, поручик, – с непонятной улыбкой сказал Кирсанов. – Ваш секретарь долго в армии служил?

– Совсем не служил. Он по другим вопросам. Но стреляет хорошо…

– А ваша охрана?

– Я вас понял, – подобрался Ибрагим. – Ну, дети поганого пса и портовой шлюхи (более резко в обществе девушек Ибрагим выражаться не стал, хотя и умел). Охрана – очень хорошие бодигарды и убивать обучены. Но не солдаты, нет… Значит…

– Пока ничего не значит, – пожал плечами Кирсанов. – Просто некто не сильно умный, значит, не разведчик, а вояка просто, отреагировал инстинктивно. Чтобы противник ничего не заподозрил, нужно исполнить требуемое как можно быстрее и чётче, такая у него логика.

– Так, может, дать прямо на огонёк главным калибром? – предложил с интересом прислушивающийся к словам специалиста капитан Белли. – Один снаряд – и всё, противник обезглавлен…

Кирсанова он весьма уважал как одного из своих спасителей, подобравших его замерзающим зимой двадцать первого года на перроне Омского вокзала[153]. Да и просто как человека, не скрывавшего своего острого неприятия замаскированного союза с «троцкистами». Владимир тоже ненавидел большевиков лютой ненавистью, и чувство это за минувшие шесть лет нисколько не угасло.