Чакра Фролова - Всеволод Бенигсен

Заметив напряженное лицо капитана, полковник махнул рукой:

– Фролову можно. Мы же все равно на днях Лютика выводим из игры.

И вернулся к основной теме.

– Вы, наверное, знаете, какое стратегическое, а точнее, психологическое значение имеет деревня Невидово.

– Какое? – удивился Фролов.

– Вы как с Луны, Александр Георгиевич, – ласково пожурил «лунатика» полковник. – Словно не слыхали о битве за Невидово в первый месяц войны.

– Н-нет, – растерялся Фролов.

– Странно… Вы же там находились… Ну тогда я поясню. Невидово явно имеет для немцев какое-то стратегическое значение, поскольку они буквально зубами выгрызали деревню. Там каждый метр полит кровью. И нашей, и вражеской. Мы, конечно, тоже спуска не давали, но в итоге деревня оказалась в таком тылу врага, что биться за нее стало делом невозможным. Пока нам не очень понятно, почему немец так отчаянно сражался за Невидово, но, надеюсь, мы сможем это прояснить после окончательного освобождения. Но не только это нас интересует. Освобождение Невидова имеет важный психологический и моральный вес. Во-первых, мы выбьем врага из его наиболее, так сказать, укромного логова. Во-вторых, знаменитая битва под Невидово, повторится, но только теперь уже с гарантированной победой на нашей стороне. То есть мы возьмем свое, так сказать. Но, главное, освобождение Невидова будет символизировать освобождение всей Белоруссии, то есть наиболее пострадавшей в первые годы войны республики. А учитывая тот факт, что Невидово находится недалеко от советско-польской границы, его освобождение – это не просто маленькая победа локального значения, а победа над вторгшимся врагом. Мы ведь снова отбросим фашистов за границу нашей Родины. Понимаете все символическое значение такого освобождения?

– Кажется, – неуверенно промычал Фролов. – Ну а я-то…

– Погодите, – поморщился полковник. – Я все объясню. Война вскоре переместится в Европу. Надеюсь, недалек и тот день, когда мы будем брать Берлин. Да-да, я не преувеличиваю. Поверьте мне, как опытному военному. Думаю, не надо объяснять, какой это будет исторический день. И очень важно оставить для потомков свидетельство величия и мощи нашей армии, свидетельство подвига народа и проницательности товарища Сталина. Вы согласны?

С этим было трудно, а главное, опасно не соглашаться, потому Фролов поспешно кивнул головой.

– И таким свидетельством должен стать самый неоспоримый документ – кинопленка!

– Надо будет ехать в Берлин? – спросил запутавшийся Фролов.

– Пока нет, – серьезно ответил полковник. – Но мы должны быть к этому готовы. А что может быть лучшей подготовкой, как не попытка запечатлеть это уже сейчас?

– В каком смысле?

– Невидово! – хлопнул себя по коленке полковник и расхохотался. – Не-ви-до-во! Это же очевидно. Мы подвезем всю необходимую аппаратуру. А также нескольких фронтовых операторов, которые будут снимать битву с разных позиций, так сказать. Ну или как там у вас это называется. Наши войска будут ждать сигнала к наступлению. А режиссером, я бы даже сказал, главнокомандующим, будете вы.

– Я?!?

Фролов едва не отъехал от полковника на стуле.

– А почему я?!

– Да потому что вы – лучшая кандидатура. Вы знаете местность. Значит, сможете правильно определить точки, откуда должна вестись съемка. Вы знаете и саму деревню, и жителей. И наконец, вы режиссер. Конечно, мы могли бы привлечь к этой работе других, так сказать, более именитых, но они не знают местности. Да и потом, я уверен, вы отнесетесь к работе с большим энтузиазмом. Во-первых, деревня эта стала вам почти родной. Во-вторых, вы не занимались режиссурой, а тут такой шанс. Я надеюсь, мне не надо будет вас уговаривать.

Тут полковник почему-то переглянулся с капитаном.

– Да нет, – испугался Фролов. – Я согласен.

– Тем более что этим вы смоете неприятное биографическое пятно.

– Какое?

– Отставить «Ваньку валять»! – неожиданно рявкнул полковник. – Вы же были в деревне во время оккупации. Да еще с камерой. Кто знает, не работали ли вы там на немцев.

Фролов хотел что-то возразить, но полковник замахал руками.

– И не говорите ничего. Зачем смотреть назад? Давайте смотреть вперед.

Его лицо добрело на глазах, наливаясь пафосом грядущей славы.

– В светлое будущее. Там, где наши победы. Если уж на то пошло, то после такой важной съемки я гарантирую, как режиссер вы будете, безусловно, востребованы. Мы уже связались с руководством «Мосфильма». Там примут вас с распростертыми объятиями. Значит, по рукам?

Полковник протянул свою широкую ладонь, и Фролов ее смущенно пожал.

– Ну вот и чудно, – удовлетворенно констатировал полковник. – А то товарищ капитан боялся, что вас придется уговаривать. Видите, – укоризненно посмотрел он на капитана, – а вы говорили.

Тот, словно заранее отрепетированным жестом, развел руками – ну кто же знал?

– В общем, Александр Георгиевич, ждите от нас сигнала. Это, конечно, не вопрос нескольких часов. Ведь освобождение Минска – только начало. Далее последуют кровопролитные бои. Но как только наши войска оттеснят врага к границе, мы дадим вам знать. Тогда за вами заедет машина и отвезет вас на аэродром. Оттуда прямиком на поле боя, так сказать. А теперь вольно. В смысле, вы свободны. Кстати, где вы остановились?

– Пока нигде.

Полковник посмотрел на капитана и покачал головой. Тот опять развел руками.

– Я уверен, товарищ капитан найдет вам вполне комфортабельное, так сказать, место для жилья. Ну и, конечно, выдаст продуктовые карточки. Я прав, товарищ капитан?

– Так точно, товарищ полковник! – гаркнул все с тем же странным усердием капитан НКВД. Нет, тут явно произошли какие-то изменения в субординации.

Полковник еще раз пожал руку Фролову и стремительно вышел из кабинета.

Капитан, в свою очередь, снял фуражку и провел рукой по волосам. Затем закурил и задумался.

Фролов терпеливо ждал. Капитан взял ручку и быстро начеркал на бумажке адрес.

– Держите, – протянул он бумажку Фролову. – Поедете по этому адресу. Там будете жить. Там же вам дадут карточки.

Фролов взял бумажку.

– И считаю, товарищ Фролов, своим долгом еще раз напомнить. Ваше дело по факту пребывания на оккупированной территории пока не закрыто.

– Как это? – удивился Фролов. – Но капитан Лепешкин…

– Капитан Лепешкин оказался врагом народа, поэтому все его дела нам пришлось пересмотреть. И ваше в том числе. Поэтому нам очень хочется, чтобы вы оправдали доверие. Считайте эту работу в некотором роде искуплением. Знаете, как говорится – «искупить кровью». Кровь ваша, конечно, нам не нужна, но усердие очень даже. Это государственной важности дело. Поэтому не вздумайте в последний момент отказаться или в запой уйти или еще что-то.

– Я не пью, – тихо сказал Фролов.

– Тем лучше. Не говорю «до свидания», поскольку надеюсь, что встреч у нас с вами больше не будет.

«Я тоже надеюсь», – подумал Фролов.

Собираясь уходить, он бросил взгляд на стол, и что-то зацепило его взгляд. Фотокарточка. На ней – мужчина лет двадцати пяти с непослушными волосами. Лицо стертое – не молодое, не старое. Фролову оно показалось знакомым.

Капитан, заметив этот задумчивый взгляд, перевернул фотографию.

– Вам что?

– Простите, а кто это?

Капитан на секунду задумался, но потом, видимо, вспомнил слова полковника о том, что «Фролову можно».

– Это? Это Лютик.

– Аа, – протянул Фролов, – Тот самый, который точный и трезвый?

– Он самый.

Фролов, кивнув на прощание, вышел из кабинета.

Несмотря на то что во время беседы особого страха он не ощущал, сейчас почувствовал, что от сердца отлегло. Даже стало как-то весело. Как-никак, а его не только не арестовали, но и обратились за помощью, да еще творческой.

«Неужели удача, наконец, повернулась ко мне лицом?» – думал Фролов, выходя из здания НКВД на улицу. Впервые ему захотелось поделиться с кем-то своим хорошим настроением. Да хотя бы с Анютой. Но она была далеко.

Фролов закурил и с наслаждением затянулся папиросой. И в этот момент вспомнил, где видел этого Лютика.

Это был тот контуженый псих, которого он подвозил по пути из Невидово.

Фролов подумал, не стоит ли ему вернуться к капитану и сказать, что не следует так уж доверять сведениям, полученным от этого Лютика, но потом передумал – не его дело. Только мысленно представил, сколько всего этот Лютик наворотил за четыре года.

Глава 55

Полторы недели Фролов прожил в Москве, ничего не делая. У него не было никаких обязательств, кроме одного – ночевать дома и быть на связи каждый день, что подразумевало совершение двух телефонных звонков (утром и вечером) по выданному ему номеру. Остальное время он валялся в кровати, курил и читал книги, которые обнаружил в квартире, где жил. Квартира ранее принадлежала какому-то крупному управленцу – видимо, арестованному, поскольку в самой квартире все было перевернуто вверх дном, а пломба с опечатанной двери была сорвана прямо на глазах у Фролова. Тонким литературным вкусом управленец не отличался, поэтому в его скромной библиотеке была в основном «проверенная» советская литература. Но и среди общего мусора можно было найти что-то приличное: Горький, А. Толстой, Гайдар, русская классика.