Вагина. История заблуждений - Йелто Дрент

— Боже ты мой! — благоговейно выдыхает Иуда. Подтягивается поближе. Прослеживает красный след между

твоих ног — глазами, потом рукой, потом языком.

Но Иуде оказалось несложно солидаризоваться с презренным, униженным сотрудником рассказчицы:

«Он же хотел тебя; конечно хотел. Кто бы не хотел, какой бы мужик не захотел? Черт подери, это же невыносимо, что ты выбрасываешь эту кровь, это силу, будто что-то позорное, что ты вышвыриваешь эту живую силу… Ван Никс, сын мой, я с тобой! Я бы тоже хотел упиваться этой кровью, хотел бы соединиться с выделением этого плодородного тела. Быть помазанным этим ароматом, цветом этой творческой силы — о, ван Никс, я весь с тобой, на полную катушку!»

Секс во время менструации, разумеется, заряжен дополнительным возбуждением, но оральный секс в это же время для большинства совершенно невозможен… В сленге лесбиянок (который, как уже отмечалось выше, отличается прямотой и безаппеляционностью) есть такие выражение, как «клубничный секс» или «салат из красной капусты» — для обозначения орального варианта. В книге об «Ангелах ада» [107] нидерландский криминолог Хенк Хаген так объясняет (помимо прочего) значение символов на их кожаных куртках: если у черепа черное крыло, это означает, что носящий такую нашивку член клуба совершил оральный секс с негритянкой в присутствии свидетелей. Если же крыло и красное и черное, это значит, что у негритянки была менструация.

О менструации можно рассказать и куда более позитивную историю. Например, о том, как нидерландская гонщица-велосипедистка Леонтьен ван Морсель решила подождать, пока у нее не начнется менструация, чтобы совершить свою вторую попытку добиться мирового рекорда в часовой гонке, ведь в такие дни ее уверенность в собственных силах и способность переносить боль всегда были максимальными. И ей действительно удалось побить прежний рекорд. Пенелопа Шатл и Питер Редгроув перечислили положительные аспекты менструации в своем исследовании 1978 года под названием «Мудрая рана». Их подход основан на идеях Юнга, то есть культурном наследии, переданном в мифах, легендах и пословицах, — в них месячные интерпретируются как время, когда женщина ближе всего подходит к собственной священной, божественной сути. У Матери-Богини ведь тоже случается менструация. Эстер Хардинг [108], составив перечень женских мистерий, отмечала, например, как в Индии статуи Матери-Богини регулярно выносят в другое помещение, подальше от других изображений богов, а позже выставляют напоказ окровавленные одежды, в качестве символа ее менструального периода. Более того, эти одежды очень высоко ценились, считались источником целительных свойств. В Вавилоне у богини луны Иштар менструация обычно начиналась в полнолуние. Для Иштар это был день отдыха, поскольку она не прибывала и не убывала, это был ее «саббату» (или «шапату»), и этимологическое значение этого слова означает «отдых сердца». С другой стороны, день «саббату» считался опасным, зловещим. Тогда всякого поджидали беды-злосчастья, а потому в такой день не рекомендовалось ни работать, ни путешествовать, плюс существовало мощное табу на то, чтобы есть приготовленную пищу («тронутую огнем»). Даже царю в этот день не следовало никуда отправляться в своей колеснице. Нельзя было вершить суд. Жрецу возбранялось делать прорицания. Лекарю — прикасаться к больным. Вначале «саббату» был всего один день в месяц, но позже таким днем стал последний день каждой четверти месяца. Иудеи переняли этот обычай, так что христианское воскресенье, день отдохновения и молитв, имеет свое начало непосредственно в менструации богини Иштар.

Отчего у женщин портится настроение, когда у них начинается менструация, несмотря на то что сам этот процесс представляется таким положительным? Очевидно, что подобные ощущения следует считать реакцией, противоположной гневу, ярости, возникающим в результате фрустрации, которую они испытывают, поскольку им приходится под влиянием мужчин, подавлять собственные чувства в самые эмоциональные моменты своей жизни. Шатл и Редгроув приводят многочисленные примеры того, как мужчины выражают свое недовольство особой ролью женщин в этом мире, причем ролью прежде всего духовной. Да здравствует в таком случае Иуда, порожденный воображением Анне Вегтер: ведь он хотя бы осознает, что завидует женщинам…

Даже не принимая юнгианские интерпретации, нельзя отрицать тот факт, что целый ряд мужчин обычно чувствуют себя крайне неуютно в связи с этим аспектом женственности. Александр Дюма-сын сообщил нам о своей «Даме с камелиями», что у нее в течение двадцати пяти дней каждого месяца камелии были белые, а остальные пять дней они были красные: никому не известна была причина, почему цветы менялись, и я говорю об этом, не пытаясь найти объяснения… [109]

А у Алекса Портного так:

Или еще была история, уже через сколько-то лет. Она вдруг как закричит из ванной: «Алекс, Алекс!» Оказывается, мне поручалось срочно сходить в аптеку за коробкой «Котекс». Бегом!..

Потом она высунула в чуть приоткрытую дверь свои пальцы и нетерпеливо сцапала свои прокладки. У нее были какие-то проблемы с месячными, и в конце концов там что-то удалили оперативным путем, но я так и не могу простить ей ту выходку. Это же надо было додуматься: послать сына-подростка за прокладками! А дочку нельзя было послать? Или держать запас прокладок? [110]

Но что такого ужасного в этом осознании существования одной из женских функций? Отчего мальчикам и мужчинам не позволено знать, что у женщин раз в месяц выделяется кровь? У психоаналитического объяснения много защитников. Маленькие мальчики, мол, способны понять разницу в строении половых органов у разных полов, лишь представив себе, будто у маленьких девочек были оторваны «петушки»… В их воображении представляется якобы эдакая ужасная, кровавая картина, с огромной потерей крови, и менструация — это ежемесячное напоминание о древней мифической драме. Чем чаще мужчины сталкиваются с фактом существования месячных, тем больше у них страх перед возможностью самим утратить свое мужское начало. Это приводит ко всякого рода принижению реального факта, и потому менструациям дают различные имена, снижающие уровень страха, а еще на эту тему рассказывают разные анекдоты. Шатл и Редгроув приводят такой пример:

Хозяин магазина принял на работу нового продавца, который — согласно выданным рекомендациям — может творить чудеса, но решил все же убедиться, на что тот реально способен. И к его полному изумлению, стал свидетелем того, как его новый работник смог за несколько минут всучить полный набор принадлежностей для рыбной ловли, болотные сапоги, экипировку для охоты, жаровню для приготовления барбекю под открытым небом, новый автомобиль, небольшой самолет, а также загородный дом — и все это какому-то покупателю, который просто попросил показать ему удочку с витрины. «Как это тебе удалось?» — спросил потрясенный хозяин магазина. «Да я сразу понял, что ему что угодно можно задвинуть, — отвечал продавец. — Ему и удочка-то ни к чему. На самом деле, его жена послала купить ей прокладки…»

Двойственное отношение мужчин к женскому органу часто находит свое выражение в народном фольклоре. Похабство, рассказывание от скуки анекдотов с бородой — лишь одно из проявлений этого. Вот в период съемок фильма «Вечерами», по мотивам книги нидерландского писателя Герарда Реве [111], актер Том Хофман описал свои ощущения в 23 письмах к Фрицу ван Эгтерсу, главному герою этого романа. Вместе с Хофманом в одной сцене снимались еще три известных нидерландских актера, причем сцена эта изображала состояние людей на следующий день после Рождества — состояние с перепоя, взбудораженное и депрессивное. Режиссер Рудольф ван ден Берг долго репетировал сцену с актерами, они уже прекрасно знали, что нужно делать в этом бесконечном эпизоде с болтовней ни о чем: и как здоровье-то не слишком уже и что лысина все разрастается, и годы уже не те, — однако не хватало «огонька» и на съемочной площадке то и дело воцарялась мертвецкая скука. Нужно было хоть чем-нибудь рассмешить актеров, чтобы лукавство шутки позволило выявить невысказанное неприличие подтекста, и, разумеется, не нашли ничего лучше, чем пройтись по поводу женских гениталий, что в результате вызвало приступ совершенно подросткового смеха. Если вам доведется увидеть этот фильм, вы поймете, за счет чего на протяжении всей этой сцены актерам удавалось еле-еле сдерживать прорывающийся наружу смех:

Пока первый из них разглагольствовал на тему о скоротечной чахотке, я четко представил себе женские половые органы — сначала у одной женщины, потом у другой, а когда другой принялся рассуждать о коклюше, у меня перед глазами возникали образы той или иной, совершенно коровьей щели. Когда же настал мой черед поделиться с ними различного рода умными мыслями на тему о тайне возникновения лысины, мои собратья-актеры, как я вдруг понял, визуализировали всяческие трепетные отверстия, а сами смотрели на меня с непередаваемым вопросом во взоре: «Какая лысина! Чьи половые губы сейчас на уме у Хофмана?»