Катынь. Ложь, ставшая историей - Елена Прудникова

Это мы сейчас понимаем, что немцы прокручивали в уме разные варианты начала большой войны — и зависели эти варианты, как ни странно, от правительства Польши. Гитлер хотел иметь эту страну в качестве надёжного союзника, сателлита, который будет делать, что ему велят, а не взбрыкивать на каждом шагу. Если это получится, можно будет, объединив усилия, начать с СССР, и тогда пригодятся хорошие отношения с Западом. Он, конечно, не вступится за русских, и всё же… Но коль скоро договориться с Польшей не удаётся, то её придётся ломать военной силой. Если Запад это проглотит — хорошо, если же нет, то придётся разворачиваться, и в этом случае нужен будет надёжный тыл, а значит, дружба с СССР.

А пока текущие дела шли своим чередом. 14 марта начался последний этап разрешения «чехословацкого вопроса». В этот день Словакия провозгласила независимость. Президент Чехословакии отправился в Берлин, где дал согласие на политическое переустройство государства. 15 марта немецкие войска вступили в Чехию, заняли то, что осталось от страны после всех аннексий, и назвали это «протекторатом Богемия и Моравия». На сей раз протестовал не только Советский Союз, но и Англия с Францией — впрочем, все эти протесты на Гитлера ни малейшего впечатления не произвели. Он ещё в Мюнхене понял, что воевать за Чехословакию великие державы не станут, а прочего фюрер не боялся.

21 марта Германия напомнила полякам о Данциге. А 22 марта предъявила ультиматум Литве с требованием возвратить Мемель — город, где самой большой этнической группой были немцы. Литва мгновенно приняла ультиматум, и 23 марта немецкие войска вступили в город. В тот же день был подписан и германо-словацкий договор.

А что же Польша? Вдохновил ли её пример Литвы? Получив очередное напоминание, в Берлин поехал министр иностранных дел Юзеф Бек. Гитлер всё ещё хотел видеть в Польше союзника, по ходу переговоров последовало даже предложено обменять эти небольшие кусочки земли на Литву и Латвию. Однако результат был тот же самый, что и прежде. Более того, польская пресса начала антигерманскую кампанию, правительство приняло решение о частичной мобилизации. И вместе с тем Варшава… негласно сообщила Берлину о нежелании привлекать СССР к европейским проблемам, то есть обращаться к нему за помощью. Мол, давайте сами разберёмся…

26 марта Польша гордо ответила отказом на германские предложения, а 28-го заявила, что любое изменение положения Данцига будет рассматривать как нападение. 25 марта, предвидя отказ, Гитлер заявил главкому сухопутных войск фон Браухичу, что следует разработать «польский вопрос». По-видимому, он уже дал себе ответ на вопрос: «На фига мне такой союзник?»

Одновременно, стремясь не допустить того, чтобы Польша, обеспечивавшая безопасность западноевропейских стран, стала германским сателлитом, Англия совершила роковую для себя ошибку — решилась в одностороннем порядке гарантировать её независимость, чем ещё больше укрепила в намерениях оную независимость продемонстрировать. Насколько искренним было это обещание гарантий? Таковое ведь получала и Чехословакия накануне Мюнхена — а самих гарантий так и не последовало.

Итак, к вопросу об искренности. 27 марта начались англо-французские военные переговоры, где стороны намечали меры безопасности против Гитлера на случай возможной войны. Меры, надо сказать, британцы задумали крутые: в случае войны они собирались послать во Францию целых две дивизии, через 11 месяцев — ещё две, а через 18 месяцев — аж две танковые дивизии. Интересно, призадумались ли французы о будущем, в которое втравил их лукавый Альбион? Но дело не в масштабах помощи, а в том, что о мерах для защиты Польши на совещании даже не упоминалось, хотя опасность грозила в первую очередь ей.

Зато немцы уже в конце марта начали реальное военное планирование. 5 апреля из Варшавы «в отпуск» был отозван немецкий посол. 13 апреля и Франция подтвердила франко-польский договор 1921 года. Ещё один самоубийственный шаг — зачем? Объяснение, в общем-то, только одно. До сих пор Гитлер трепетно наблюдал за реакцией Европы на свои действия, и можно было надеяться, что столь ясное выражение неудовольствия заставит его отказаться от своих намерений. Доктор Франкенштейн ещё не понял, что его питомец уже сорвался с поводка и живёт своей жизнью…

Варшава по-прежнему сохраняла антисоветскую настроенность — ещё 18 апреля поляки довели до сведения Германии, что «Польша никогда не позволит вступить на свою территорию ни одному солдату Советской России». Так что можно было надеяться, что СССР спокойно отнесётся к польско-германской войне — в крайнем случае, попротестует немного в печати, но не больше. В конце концов, попытка быть насильно милыми, когда тебе открыто плюют в лицо, роняет престиж державы. 4 апреля в беседе с польским послом нарком иностранных дел Литвинов на достаточно бесцеремонное заявление: мол, «когда нужно будет, Польша обратится за помощью к СССР», ответил, что когда она обратится, уже может быть поздно, и что для СССР «вряд ли приемлемо положение общего автоматического резерва»[111]. Интересно, что означало в устах Литвинова слово «поздно»? Тем более в тот же день было опубликовано интересное сообщение ТАСС, где говорилось: вопреки заявлениям французских газет, Советский Союз не обещал в случае войны снабжать Польшу военными материалами и закрыть сырьевой рынок для Германии.

Германия тоже сделала выбор. 28 апреля она расторгла англо-германское морское соглашение и договор о ненападении с Францией — скорее всего, как ответ на договорённости с Польшей. 30 апреля последовал неофициальный ультиматум: либо Лондон и Париж воздействуют на Варшаву и убедят её принять германские предложения, либо Германия наладит отношения с СССР. Так что ни о какой «неожиданности» германо-советского пакта не было и речи — как обещали, так и сделали. А если кто не верил в серьёзность этих намерений — так то его проблемы…

В принципе, всё было ясно уже к началу июня. Лето прошло в вялых и бесплодных переговорах всех со всеми, которые не принесли абсолютно никаких плодов. Больше всего известны англо-франко-советские военные переговоры, на которые приехали какие-то деятели практически без полномочий, но и остальные были не лучше.

А 23 августа наконец сделал окончательный выбор и СССР. Он развернулся на 180 градусов и преспокойно заключил пакт о ненападении с главным европейским агрессором.

Правительство СССР и Правительство Германии

Руководимые желанием укрепления дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключённого между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению:

Статья I

Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами.

Статья II

В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу.

Статья III

Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы.

Статья IV

Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны.

Статья V

В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного рода, обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путём в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путём создания комиссий по урегулированию конфликта.

Статья VI

Настоящий договор заключается сроком на десять лет с тем, что, поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продлённым на следующие пять лет.

Статья VII

Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор вступает в силу немедленно после его подписания».

Как видим, этим пактом Советский Союз полностью исключал себя из войны на чьей бы то ни было стороне. Плюс к тому был подписан секретный протокол, определивший сферы интересов сторон — Сталин позаботился и о подготовке к будущей войне, насчёт которой он, конечно же, не обольщался — когда и с кем, и о судьбе аннексированных Польшей в прошлую войну земель.