Записки охотника Восточной Сибири - Александр Черкасов

Соболь, захваченный в чистом месте при большом снеге и нажимаемый собаками, иногда нарочно бежит туда, где снег глубже, скачет в него и идет низом под углом к своему первому направлению, потом сажен через 20 или 30 снова выскакивает на поверхность снега и бежит в противную сторону, стараясь найти какую-нибудь щель, дупло и проч., чтобы спрятаться, а собаки, потеряв его в снегу, иногда убежав в сторону, противную его подснежному ходу, не скоро отыскивают хитрого соболя или теряют его вовсе. Голос соболя похож на какое-то особенное ворчание или храпение; сибиряки говорят, что он уркает, как белка.

У одного из архиереев Западной Сибири долго жил до того прирученный соболь, что его выпускали гулять на улицу. Он большую часть дня спал, а ночью бодрствовал. Ел он с большой жадностью, потом пил, а затем погружался в такой глубокий сон, что в первые часы казался точно мертвым. Его могли щипать и колоть, но он не двигался с места. Соболь держал себя отъявленным врагом всяких хищных животных. При появлении кошки поднимался, вне себя от злости, на задние ноги и выражал непреодолимое желание с нею сразиться. («Ил. ж. ж.» — Брем»{19}).

След его сходен с хорьковым или куньим, только гораздо круглее. Соболь никогда не бегает, он всегда прыгает, как хорек, и на следу видны только отпечатки задних его лапок, ибо он так аккуратно ставит задние ноги в следы передних, что попадает коготь в коготь, и как бы глубок снег ни был, соболь скачет так легко, что нигде не заденет ногами — не черкнет, как здесь говорят. Недаром промышленники восхищаются его побежкой и говорят, что соболь ходит чисто.

Г. Сабанеев в специальной своей статье «Соболь и соболиный промысел» (Москва, 1875 г.) между прочим говорит: соболи постоянного места пребывания не имеют, а меняют его чрез большие или меньшие промежутки времени, смотря по степени его преследования и количеству пищи. Более оседла самка по известной причине, но самец редко подолгу живет на одном месте. Летом соболи поднимаются выше по хребтам, но осенью спускаются в долины речек и лога, где в это время для них больше пищи, как растительной, так и животной. Соболь преимущественно зверь ночной; днем он больше лежит в норе, но ныне стали замечать и таких, которые бодрствуют и жируют днем, эти последние и носят название «дневников». У первых — «ночников» в одной и той же местности шерсть всегда темнее, и потому они больше ценятся и преследуются промышленниками. Зато добывание «дневника» сопряжено с большими затруднениями, потому что «ночник» скорее выслеживается, тогда как «дневник», бегая днем, нередко уходит от собаки и не залезает в норы, из которых различными способами добываются «ночники». Соболь больше бегает на земле и тут ест свою добычу, чем и отличается от сородной ему куницы, держащейся больше на деревьях.

Соболь весьма чувствителен к переменам погоды: так, заслыша пургу, он уже накануне забивается в свое гайно, в котором и лежит, выжидая ведра. Вообще в дождь, снег, сильный ветер и большие морозы он никуда не выходит; даже ручной соболь перед ненастьем делается скучным и сонливым.

В самые жестокие морозы, как это бывает в рождество и крещение, соболь сидит в своем гайне иногда по нескольку дней сряду, питается запасенными белками, бурундуками, ронжами, кедровками и выходит только для испражнения; как зверь крайне чистоплотный, он и гадит в одном избранном месте.

Соболь настолько могуч, боек и ловок, что ловит на лежке зайцев и справляется с ними, перегрызая несчастным затылок, но пожирает всегда с грудных мышц. Он ужасно любит рябину, бруснику, землянику, и где эти ягоды растут в изобилии, то соболь так заедается ими, что сильно жиреет; отчего шерсть на нем редеет и мех теряет свою ценность.

Перед началом гоньбы соболь оставляет свою зимнюю квартиру и отправляется в поход, нередко за несколько десятков верст, отыскивать себе подружку, но по окончании течки, изнуренный и нередко пощипанный товарищами, холодно расстается с супругой и старается вознаградить потерянные силы хорошим аппетитом, жадно преследуя слабейших животных. Помятая самка нежностями супруга, в свою очередь, охотно удаляется от него и приискивает себе самые глухие места тайги, делает спокойное гайно и приготовляется к помету молодых, что и бывает в апреле или начале мая, так что беременность ее продолжается, надо полагать, не менее 9 недель{20} Соболята живут при матери до осени и редко до начала новой течки.

Молодые соболята скоро ручнеют, привыкают к хозяину и даже переносят сообщество других животных, особенно если их хорошо кормят. Есть факты, доказывающие, что соболи могут при разумном уходе плодиться и в неволе.

В Забайкалье были примеры, что изредка добывали соболей там, где их прежде никогда не находили. Это обстоятельство здешние промышленники объясняют так.

Соболь чрезвычайно смел и отваживается нападать на больших птиц, как-то: на косачей и даже глухарей, когда они спят, зарывшись в снегу. При малейшей оплошности соболя глухой тетерев быстро поднимается с ним кверху; соболь, крепко вцепившись в глухаря, поднятый на значительную высоту, боится упасть на землю, стараясь уже только как-нибудь держаться на птице, которая, в свою очередь, с испугу летит с неприятелем куда глаза глядят и на сколько хватит сил. Наконец глухарь, перенесшись через несколько хребтов, а быть может, и десятков верст, от изнеможения где-нибудь падает и таким образом переносит на себе соболя из одного места в другое. Это объяснение весьма правдоподобно; зная отважность соболя и силу глухаря, сомневаться не должно. Да и, вероятно, были этому очевидцы или другие обстоятельства, фактически доказывающие это явление, ибо нельзя думать, чтобы простолюдины без основания могли придумать такую остроумную гипотезу. Ведь были же очевидцы, как ласка, зверек несравненно меньше соболя, отваживался нападать на косачей и поднимался с ними в воздух, а потом, умертвив их, падал в ними вместе на землю (см. «Записки ружейного охотника Оренбургской губ.». Москва, 1852 г., стр. 347).

Шкурка с соболя снимается чулком. Здесь лапки от соболиных (лисьих и рысьих) шкурок отрезаются и продаются отдельно; из них собираются превосходные теплые шапки; кроме того, они идут на опушки к разной теплой одежде. Мездра у соболя очень крепка к носке, а равно и шерсть не скоро вытирается. Соболиные шкурки выделываются очень трудно, нужна опытность в этом деле и особое искусство. Главное дело — чтобы не скатать шерсти и не сбить оси, потому что шерсть соболя или, лучше сказать, пух с мягким волосом чрезвычайно нежны, и неумеющий скорняк тотчас испортит шкурки, которые после ничем не поправишь.