Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930–1940-е годы - Георгий Андреевский

Револьвер в руках человека глупого, нервного и злого сгубил не одну жизнь. Изъятие оружия у населения стало одной из важнейших задач милиции. Работникам ее стали даже давать премии в размере оклада за каждый изъятый ствол, а на стенах милицейских кабинетов появились плакаты со словами: «Товарищ! Береги оружие! К нему тянется рука врага!»

31 марта 1946 года газета «Московский большевик» в заметке «Убийца приговорен к расстрелу» рассказала об убийстве девятнадцатилетней студентки строительного техникума Шуры Дудалевой неким Балакиным.

Балакин был вором. Имел две судимости: одну за хлебную палатку, вторую – за часовую мастерскую на улице Горького. Жил он в доме 6/7 по 2-й Тверской-Ямской улице, это рядом с домом, в котором прошло детство Бориса Пастернака. Владимир Балакин нигде не работал и ждал призыва в армию. Одно тяготило его душу. Прошлым летом влюбился он по самые уши в Шурку Дудалеву. Она жила рядом, на 4-й Тверской-Ямской, в доме 31. Дом этот и сейчас там стоит. Прохода он Шурке не давал – добивался любви. Она просила оставить ее в покое, а он говорил, что убьет ее, если она его бросит. Дело дошло до того, что в ноябре 1945-го, когда Шура в очередной раз отказалась с ним жить, он стрелял в нее. Наконец наступил последний вечер. Следующим утром он должен был стоять у дверей военкомата. По этому случаю у него дома собралась компания. В разгар пьянки он покинул дружков и пошел на 4-ю Тверскую-Ямскую. Там он встретил Шуру, проводил до дома, а в подъезде потребовал, чтобы она ему отдалась. Она отказалась. Тогда он застрелил ее и пошел домой.

Убитую вскоре обнаружили соседи, они и вызвали милицию. Виновного в убийстве определили сразу. Балакина милиция знала, знала она и о том, что он преследовал убитую. Брать Балакина на квартире не стали. При перестрелке могли погибнуть случайные люди. Решили сделать засаду недалеко от его дома. Милиционеры 13-го отделения милиции Алексеев и Морковкин заняли место у ворот дома 4 по 2-й Тверской-Ямской улице и стали ждать. Во втором часу ночи Балакин вышел на улицу провожать гостей. Расставшись с ними, пошел домой и тут заметил двух мужчин. Сразу понял, что это сотрудники милиции. Они ждут его, чтобы арестовать за убийство Дудалевой. Он расстегнул пальто и сунул руку в карман брюк, где лежал пистолет. Милиционер Алексеев подошел к нему и потребовал предъявить документы. Балакин, ничего не говоря, вынул из кармана пистолет и выстрелил в Алексеева, попав ему в висок. Морковкин растерялся и стрелять не стал. Балакин скрылся. Задержали его 9 января в квартире родственников, на Пироговке.

Так один балбес за один вечер загубил две чужие жизни и одну свою. И таких случаев было немало. В послевоенные годы насильственной смертью погибала почти половина москвичей. Большинство, конечно, на транспорте. Особенно лютовали шоферы. Об этом мы уже говорили. Гибли люди и от пуль в мирном городе… В 1946 году в Москве, по данным Бюро судебно-медицинских экспертиз, от огнестрельных ранений погибло сто девяносто шесть человек, а в 1947-м – сто двенадцать. Это значительно больше, чем было убито тяжелыми предметами по голове (в 1946-м – пятьдесят пять, в 1947-м – восемьдесят шесть), хотя именно этот вид убийств являлся всегда истинно российским.

В этом нет ничего удивительного. В городе было много огнестрельного оружия. Его привозили с фронта, покупали на рынках рублей за пятьсот, ради него даже убивали милиционеров. Был и еще один способ его добычи. На завод «Серп и молот» старое оружие привозилось на переплавку. Оттуда его и похищали. Пистолет позволяет ничтожеству почувствовать себя всесильным. Оружие приобретает власть над таким человеком, побуждает к действию.

Пистолет придает бандиту силы, наглости. Примером тому может служить нападение на директора магазина № 39 Щербаковского РПТ Кузнецова. А дело было так. Кириллов и Дорошенко через знакомую им Лобанову, торговавшую в палатке от магазина № 39, узнали, когда и как Кузнецов сдает выручку магазина. 13 августа 1949 года они, как и было задумано, подошли к автобусной остановке «Отрадное» на Владыкинском шоссе. В семь часов вечера сюда же пришел и Кузнецов. Выручка его магазина – около десяти тысяч рублей – лежала в инкассаторской сумке, сумка была завернута в газету и сверток этот Кузнецов держал под мышкой. Ничего не подозревая, он встал в очередь на автобус, а Кириллов и Дорошенко встали за ним. Когда наконец подошел автобус и Кузнецов поставил правую ногу на ступеньку задней двери, Кириллов выстрелил ему в голову и убил. Кузнецов упал, женщины закричали, заметался вдали, услышав выстрелы, милиционер. Кириллов и Дорошенко, схватив инкассаторскую сумку с выручкой магазина, бросились бежать к автомашине «Додж», за рулем которой их ждал в условленном месте знакомый шофер. За бандитами бежали несколько человек с остановки. Кириллов и Дорошенко стреляли в них, но, к счастью, ни в кого не попали. В конце концов им удалось скрыться. Сначала на машине, потом, когда она сломалась, пешком они добрались до пивной на Марьинском рынке, где очень довольные собой распили пол-литра водки и несколько кружек разбавленного пива. Все похищенные деньги они пропить не успели, так как были арестованы и получили по двадцать пять лет с конфискацией имущества.

Вообще бандиты того времени заходили в своей наглости довольно далеко. Они врывались среди бела дня в какой-нибудь магазин или палатку и устраивали стрельбу. В конце мая 1949 года работники МУРа арестовали бандшайку, которая для налетов на палатки и магазины использовала автомашину с фальшивым номерным знаком из фанеры. В одном из Шикаловских переулков, за Крестьянской Заставой, бандиты убили директора магазина Пантелеева, при ограблении палатки на Павелецкой набережной участник банды Колунов убил покупательницу Старостину, а при ограблении магазина в поселке Горенки Балашихинского района он же ранил из пистолета заместителя заведующего магазином Дьякова. Другой бандит, по фамилии Андреев, выстрелом из пистолета ранил кассира столовой Станкостроительного завода имени Орджоникидзе Пекарскую, отобрав у нее сто тысяч рублей.

Тогда это были огромные деньги. В 1948 году, к примеру, для того чтобы купить в какой-нибудь палатке или павильоне бутылку водки «Московская», «Зубровки» или «Зверобоя», надо было заплатить более 40 рублей, за пол-литра красного портвейна, № 14, – 44 рубля, за бутылку розового, № 13, – 47 рублей, а белого, № 15, – 52 рубля. Бутылка портвейна «777» («Три семерки») объемом 0,75 литра стоила 66 рублей 80 копеек. Пол-литровая бутылка «Жигулевского» пива стоила 7 рублей 70 копеек, а «Мартовского» – 8 рублей 90 копеек. Недешево стоила и закуска. Килограмм «Любительской» колбасы, например, стоил 52 рубля 80 копеек, а «Отдельной» – 43 рубля 20 копеек. О деликатесах и говорить нечего. Двухсотграммовая баночка черной икры обходилась покупателю в 141 рубль 90 копеек.

Даже в «высших сферах» икра считалась роскошью. Известный советский кинооператор Александр Сергеевич Истомин рассказывал, как после войны, на банкете в Кремле, к столикам подходил некто в штатском и, наклонившись к гостям, тихо произносил: «Икру не жрать!»

Воры и бандиты об икре и не думали, их вполне устраивали, как тогда любили говорить, «бутылка водки и хвост селедки».

Ради удовлетворения скотских потребностей подонков общества вполне приличные, полезные и даже талантливые люди становились жертвами преступлений.

Поздним вечером 25 января 1946 года учащийся энергетического техникума Сергей Овчинников в Щепкинском переулке подошел к солистке Большого театра СССР Елене Дмитриевне Кругликовой. Та как раз возвращалась из театра и еще не совсем вышла из образа Татьяны Лариной, партию которой исполняла. Бандит наставил на нее нож. Пришлось артистке отдать ему 800 рублей и часы, которые тот на следующий день продал за 1700 рублей.

Не все преступники, конечно, поступали так примитивно и грубо. Ханджевская, Рейнгольд, Таубе и Герасимов, например, действовали иначе. В июне 1944 года они объединились с целью изъятия ценностей с витрин ювелирных магазинов. Ханджевская присматривала подходящую витрину, следила за тем, чтобы ее друзьям никто не мешал «работать», а те ночью прилепляли к стеклу витрины «пластырь», резали алмазом стекло и тихо чистили витрину. К концу года они обчистили витрины комиссионных магазинов на Сретенке, на улице Воровского (Поварская), в Волховском переулке, на Колхозной (Сухаревская) площади, а с витрины магазина «Ювелирторга» № 1 в доме 14 по Столешникову стащили золотой лорнет, золотую табакерку, инкрустированную бирюзой и перламутром, коробку из нефрита с золотом и эмалью, кулоны с цепочкой из золота с аметистом и другие вещи, всего на девяносто тысяч рублей. Получили они тогда за все это по десять лет лишения свободы с конфискацией имущества.

Помимо магазинов, палаток, инкассаторов и банковских служащих, жертвами грабежей становились и простые граждане. Их раздевали, снимали с них шубы, платья, брюки, туфли, ботинки и прочие новые и поношенные вещи. «Молотнуть», то есть ограбить человека преступники могли в любом месте: в парке, на улице, в подъезде. В Москве существовали шайки, которые «шефствовали» над определенными районами и местами города. Шайка, возглавляемая Ташкиным, например, после войны грабила граждан у чайной «Самоварчик», в парке «Сокольники». А в 1943 году Урбанович по кличке «Ус» и Волков, познакомившись на танцплощадке в ЦПКиО имени Горького, тоже решили создать банду. Банда грабила людей в парке и около него. Похищенное, как это было в то время принято, бандиты «толкали» на Перовском рынке. В 1944 году в Ленинском районе возникли две воровские шайки. Одна «прославилась» тем, что 1 октября устроила драку у кинотеатра «Авангард» (его давно снесли) на Калужской площади, во время которой бандит Шелехов застрелил сержанта Чинкова, а вторая – ограблением дачи Артемова в Малаховке. С дачи было вывезено на автомашине все имущество Артемовых, только что вернувшихся из эвакуации.