Дети Армагеддона - Терри Брукс

Скребущий звук возник снова, на этот раз прямо над головой. Чейни немедленно вскочила, вздыбив густую шерсть и оскалив пасть. Сова застыла, следя за скрежетом, перемещавшимся по потолку от одной стены к другой в направлении дальней спальни. Чейни так же двинулась на звук, пригнувшись, будто изготовившись к прыжку, ее темные глаза бешено сверкали. Сова повернула кресло в направление шума и ждала. Шум прекратился.

Потом внезапно все началось заново, на этот раз яростный скрежещущий звук, разрывающий потолок с решительностью и бешенством, граничащими с безумием. В дверях опять появилась Воробышек, разинув рот, она уставилась на дальние комнаты. За руку девочка держала Белку. На лице малыша отражалась явная растерянность.

Сова не понимала, что происходит. Ясно, что ничего хорошего.

— Воробышек, — сказала она, пытаясь сохранять спокойствие. — Возьми из шкафчика несколько продов и принеси сюда.

Сова переместилась поближе к обитой железом двери и поманила к себе Белку. Маленький мальчик торопливо подбежал к ней и вскарабкался на колени.

— Тихо, тихо, — заворковала Сова, заглушая его страх, когда мальчик уткнулся головой ей в плечо. — Все в порядке.

Вернулась Воробышек с тремя взятыми из шкафчика продами и подала их Сове. Та взяла два и прислонила к стене позади себя, последний взяла в руки Воробышек. Чейни в дальнем конце комнаты припала к полу, изготовясь к прыжку; ее трясло как в лихорадке. Потом она повернула пасть в сторону скребущего звука, царапая когтями пол.

Хлопок, подобный выстрелу, пронесся по подземелью, резкий и неожиданный. Вслед за ним медленно появилось что-то огромное. Чейни отпрянула на середину комнаты, не отрывая глаз от потолка. Потом внезапно весь потолок в комнате Совы обрушился. Это произошло так стремительно, что Сова едва успела зафиксировать событие, как все уже закончилось. Тяжелые пласты штукатурки, деревянные балки, арматура, встроенные кабели, смешавшись, обрушились вниз под весом огромного темного существа. Пыль, вздымаясь в воздух, моментально заволокла все вокруг. Белка пронзительно закричал, и даже Воробышек потрясенно отскочила назад. Сова подумала, что им надо бежать отсюда.

Слишком поздно. Пыль осела, и из обломков появилось ужасное существо. Сначала Сова не поверила своим глазам. Это было длинное сочлененное насекомое, напоминавшее сороконожку, но только в сотни раз больше. Примерно двадцати футов в длину, она фута на четыре возвышалось над полом. Ее одетое в панцирь и покрытое сетчатым узором тело поддерживалось множеством кривых ножек; перемещаясь, она волнообразно раскачивалось из стороны в сторону, подобно змее. На макушке отполированной головы торчали усики, ниже открывалась и закрывалась пара свирепого вида челюстей. Все ее тело было усеяно шипами, с острия которых, подобно странному одеянию, свисали клочья тряпья, обломки досок, куски чего-то непонятного. На плоской волосатой морде располагались ряды выпуклых глаз, пустых и немигающих.

Чейни немедленно атаковала тварь, целя в длинные кривые ноги многоножки — и тут же быстро отскочила, чтобы челюсти твари не схлопнулись на ее теле. Гигантское насекомое рванулось вслед, явно намереваясь разорвать или раздавить большую собаку. Но Чейни была слишком быстрым и опытным бойцом, чтобы так просто дать себя изловить. Разгорелась яростная битва. Противники крушили все на своем пути, начиная от мебели и книжных полок и заканчивая посудой и светильниками. Сова и Воробышек застыли в ужасе, захваченные яростью борьбы. Белка просто спрятал голову и, захлебываясь, бормотал, умоляя кого-то, ну хоть кого-нибудь, забрать его отсюда.

Некоторое время казалось, что Чейни одерживает верх — она кидалась вперед, чтобы укусить тварь за ноги и разорвать чешую панциря, потом отскакивала и атаковала вновь. Но гигантская многоножка никак не реагировала на наносимый ей урон. Сова мгновенно поняла, что это существо, скорее всего, мутировало в результате химических и радиационных атак, происшедших почти пять десятилетий назад. Почему оно выросло до таких размеров и отчего явилось именно сюда, представляло отдельную пищу для размышлений. Возможно, ответы на эти вопросы никогда не будут найдены. Важно, что мутантные изменения придали твари невероятную силу и выносливость, и даже серьезные раны, наносимые ей собакой, казалось, не возымели нужного действия.

Напряжение боя начало сказываться. Чейни уставала, а многоножка — нет. Ее острые как бритва челюсти царапали тело, вырывая клочья шерсти и плоти и оставляя на пятнистой собачьей шкуре влажные кровавые следы. Сова видела, что движения Чейни замедляются. Ее атаки становятся менее яростными и поддерживались более упрямством, чем физической силой. Но Сова знала, что Чейни никогда не отступит. Она умрет первой.

Чейни подкосило враз. Собака все еще держалась на ногах, преодолевая слабость, когда ужасные челюсти твари крепко схватили ее и сомкнулись. Рыча и кусаясь, Чейни бешено дернулась. Скользкая от собственной крови, она извернулась и вырвалась — но это отчаянное усилие отбросило собаку через всю комнату, где она и свалилась у стены бесформенной кучей. Ее бока тяжело вздымались, жадно хватая воздух, ноги скребли по бетонному полу в поисках опоры, в напрасных попытках пересилить боль. Кровь струилась из ран, нанесенных челюстями страшного насекомого, и собака тихо скулила от ужасной боли.

Многоножка устремилась к ней, широко раззявив обе пасти.

Сова резко обернулась к Воробышку:

— Бери Белку и бегите отсюда. Уходите как можно дальше. Надо найти и предупредить Ястреба.

Сова понимала, что тем самым она произносит свой смертный приговор — но в то же время сознавала, что Воробышек не сможет ее защитить. Воробышку повезет, если ей удастся убежать вместе с Белкой, и это лучшее, на что они могли надеяться.

— Воробышек!: — прошипела она, когда оклика не последовало.

Но Воробышек глядела прямо вперед, на многоножку, ее ладони крепко сжимали рукоять оружия, а губы плотно сжались. Сова внезапно поняла, что хочет сделать девочка. «Нет!» — попыталась крикнуть женщина, но слова застряли в горле.

Воробышек выступила вперед, заслонила Сову от надвигающейся опасности и прицелилась.

К тому времени как Воробышку исполнилось пять лет, она твердо знала, что, когда вырастет, станет такой, как ее мать. Это была не просто надежда, которую питает каждый ребенок, — это была непоколебимая уверенность. Она станет такой, как мать, как только достигнет совершеннолетия. Практически Воробышек уже была миниатюрной копией матери — с таким же худощавым телом, большими руками, копной соломенных волос, легкой улыбкой и живыми, ярко блестящими глазами, которые запросто могли пригвоздить противника к стене, когда их обладательница сердилась. Она даже ходила так же, как ее мать, — медленной кошачьей походкой, демонстрировавшей уверенность в себе, энергию и готовность к действию.