Первая стена - Торп Гэв

— Почему вы обратились против своих, кустодий? — потребовала ответа Киилер, улыбка исчезла и сменилась хмурым взглядом. Чёрная молния ползла по её коже, но она, казалось, не замечала этого. — Почему вы убиваете верующих?

— Это ложь, — сказал он ей. — Ваша вера извращена. Жизнь внутри Смерти не — Император. Дыхание на твоих Губах — не Император. Надежда в твоём сердце — не Император.

— Что вы можете знать об этом?

— Послушайте меня. Я всю жизнь провёл рядом с Императором. Я участвовал в Его войнах и несколько раз чуть не погиб, служа Ему. Вы попали под влияние порчи, как солдаты в госпитале.

— Мы — праведники!

Амон взглянул на миазмы внизу. Тень внутри двигалась, словно акула в воде, скользя между неподвижными верующими, замирая на несколько секунд, прежде чем рассеяться. Каждый раз, когда она темнела, казалось, это длилось дольше. Её сила росла.

— Вы убьёте нас всех? — спросила она. Пока она говорила, из её рта вырывался чёрный пар, падая, как дым из приоткрытых губ.

«Если бы я мог», — подумал Амон.

— Вы должны увидеть правду такой, какая она есть. — Он сделал несколько шагов ближе, под ногами хрустели панцири жуков, мухи бились о его броню. — Если вы верите, что Император — бог, тогда молитесь Ему, чтобы вы увидели, что на самом деле происходит.

— Вы не верите, — Киилер покачала головой, что на её лице появилась неуверенность. — Ваши слова — насмешка над моей верой.

— Вы правы, это не моя вера. Она ваша. Возьмите её. Встаньте с ней лицом к лицу, — он понизил голос. — Смотрите с верой, Эуфратия.

Неизвестно

Услышав своё имя от золотого гиганта, Киилер почувствовала холодок, словно сквозняк из ненадолго открытого окна. Золотой гигант был почти невидим среди дымки верующих, неясная тень в ярком свете. Его голос напоминал грохот далёких волн на берегу, мощный и постоянный, но на самом деле она разобрала только своё имя.

Слова, которые предшествовали имени, просочились сквозь пульс её крови, приказ смотреть с верой.

Не приказ… мольба? Почти молитва из уст кустодия.

Вера.

Во что она верила?

Что Император был богом?

Это было нечто большее. Lectitio Divinitatus сформировал её веру, но не был её основой. Столкнувшись лицом к лицу с бессмертной природой истинного врага, она увидела вселенную, столь же далёкую от человечества, как космос отделён от глубин океанов. И она повернулась к Императору.

С верой, что кем бы Он ни был, Император являлся Повелителем Человечества; не только правителем человечества, но и его пастырем.

Та же Воля сформировала кустодиев, и теперь Эуфратия Киилер услышала своё имя, произнесённое одним из них, просившего её смотреть с верой.

Он не мог понять, что она имела в виду, когда говорила о вере — такая преданность абстрактному была вплетена в саму его личность. Вместо этого он взывал к её чувству веры.

Дерево.

Как только её мысли вернулись к нему, она закрыла глаза и попыталась увидеть его сияющие ветви, как в первый раз, когда она вошла в сад Императора.

Сад снова появился, выжженные равнины сменились раскинувшимся зелёным ландшафтом. Но это был не тот сад, по которому она гуляла с таким удовольствием. Небо потемнело, земля под ногами превратилась в болото, где колючие щупальца цеплялись за ступни и лодыжки. Из болота пузырились газы, и над вонявшими трупной гнилью цветами жужжали мухи.

В отчаянии она искала дерево, царапая руки и ноги, пока пробиралась сквозь кусты чёрных роз и карабкалась по заросшим ежевикой лощинам.

Она увидела слабое мерцание золота за грядой впереди, на холме, увенчанном мерзкими лесами.

Она пришла сюда не бегать, а летать. С последним усилием она взмыла в небо в тот момент, когда гнойные наросты вырвались из мульчи и изрыгнули тучи отвратительных ос за её спиной.

Они преследовали Киилер, но быстрота её веры превосходила их, она поднялась высоко в воздух, где облака ощущались как холодное масло, а ветер запутывал волосы, словно колтуны шиповника.

Внизу она увидела Несущих Свет. Каждый из них был уже не сияющим огоньком, а болотным пламенем, сжигавшим гниение веков, которое бурлило из подбрюшья мира. Среди них хищно рыскали призрачные угри, бледные тела двигались извилистыми волнами между небольшими холмиками костей и плоти.

Почувствовав тошноту, она снова посмотрела на дерево, увидев на коре мокнущие язвы и изливавшиеся из дыр потоки чёрного сока.

Как и прежде, ей хотелось взобраться на ветви, где среди увядавших листьев, словно лианы, висели тёмные облака. Инстинкт подсказал ей посмотреть вниз, прямо к основанию огромного дерева, где корни глубоко уходили в землю. Именно там она чувствовала, что вера поднимает её, питает от корней, и в этом тоже была сила Императора.

Она бросилась вниз, не обращая внимания на несущуюся навстречу мокрую землю. Закрыв рот и крепко зажмурив глаза, она погрузилась в мутную воду, которая затопила корни дерева, чувствуя холод на коже и густую слизь, проникавшую в уши и ноздри.

Киилер погружалась в засасывавшую грязь, пытаясь забраться всё глубже и глубже, чувствуя, как колотится сердце, а дыхание становится всё более прерывистым.

Она заставила себя открыть глаза, напрягаясь в грязи, нащупывая руками корни глубоко в земле, вдали от света и воздуха.

Вера.

Вера существует для испытаний.

Она вспомнила строчку из «Книги Божественности».

Вера поддерживает, когда больше ничего не осталось.

Киилер схватилась за гибкий корень перед собой и использовала его как верёвку, чтобы тянуть себя всё дальше и дальше от спасения, позволяя его шероховатости между пальцами направлять себя, когда все остальные чувства ослепли и онемели.

Её рука наткнулась на что–то скользкое, пальцы погрузились в слизистый нарост. Она поняла, что это был один из придатков гораздо большего существа, свернувшегося глубоко в грязи и высасывавшего жизнь из дерева.

Она нашла источник гниения.

Она не могла бороться с ним здесь, и вместо этого схватилась за гибкую конечность обеими руками, а затем повернулась, собираясь подняться сквозь мрак. Что–то далеко внизу, что–то древнее и огромное, напрягалось и сопротивлялось, но она стиснула зубы, хотя прогорклая жижа просачивалась в рот, угрожая задушить.

Она начала тянуть изо всех сил, оттаскивая существо от корней дерева, пинками прокладывая себе путь назад к свету.

Космический порт Львиные врата, промежуточные мосты, двадцать два дня после начала штурма

Сигизмунд наблюдал, как фигура в тёмно-красных доспехах перелетает по дуге над стеной щитов его братьев, не в силах поверить, что можно совершить такой прыжок. Его вера расширилась, когда он увидел, как Кхарн бежит прямо на него.

— Нам застрелить его, капитан? — спросил Эгрлик, поднимая плазмаган.

— Нет, приберегите огонь для них, — ответил Сигизмунд, указывая мечом на Сынов Гора и Железных Воинов, которые неслись следом за стремительно атаковавшими Пожирателями Миров. Он увидел громоздкую терминаторскую броню среди генетических сыновей магистра войны и узнал символы Эзекиля Абаддона. — Когда я разделаюсь с Кхарном, я отрублю правую руку Гора.

Пожиратель Миров и не думал снижать темп и вскинул над плечом топор с драконьими зубами. Грубый и медленный приём, который Сигизмунд легко парирует, шагнув навстречу атаке Кхарна.

Вращающиеся зубья врезались в клинок Храмовника с неожиданной для него силой. Мощь удара остановила сына Дорна на полпути, лишив равновесия. Застигнутый врасплох, Сигизмунд развернулся, уклоняясь от следующей атаки, пока оценивал свои возможности. Кхарн не оставил ему на это времени, атаковав с бессловесным рёвом словно бык.

Топор Кхарна зазвенел о меч, отлетел в сторону и снова ударил. Он тяжело дышал, туман струился из вентиляционных отверстий его шлема, окутывая их обоих красноватой дымкой в лучах пробивавшегося сквозь облака сумеречного света. Сигизмунд сделал шаг назад, отклоняя каждый удар. Кхарн отскочил, зарычал и снова атаковал.