Маленький Зверёк из Большого леса (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   - Эй, - сквозь рваный электрический шум пробивается беспокойство. - Ты хорошо подумал своим фисташковым мозгом? Не знаю, что там за ведьма, но уверен, что глаз твоих родичей у неё нет.

   - Нет есть, - поджимает губы Кирилл. Когда надо, он, как и все дети, может быть достаточно упрямым.

   - Ну ладно, - сдаётся Друг, хотя в его голосе звучит сомнение. - Может быть. В конце концов, людей в плеерах ведь тоже не бывает?.. И всё равно. Было бы у меня что-то большее, чем голос, я бы тебя хорошенько высек...

   Подоконник широкий, можно хоть лежать, хоть сидеть, спустив ноги на ту сторону. Сейчас пластиковые окна приоткрыты, и Кириллу ничего не стоит распахнуть их полностью. Он стоит на подоконнике, дышит полной грудью, глаза купаются в бархатной и немного колючей тьме. Ветви колышутся, и кажется, будто там опустилась на ночлег стая диких гусей. Мимо, натужно жужжа, пролетает огромный ночной жук. Где-то справа над забором парит одинокий квадратик чьего-то окна. Может быть, это окно Лизы. Может, и нет.

   Внизу лужайка, смутно вырисовывается отключенный фонтан, лунный свет гуляет по каменной дорожке. Ночь ясная, осколки тёмно-синего неба и звёзды на них похожи на мамины серёжки, и Кирилл пытается представить уши, к которым они подвешены.

   Прыгать довольно высоко, и Кирилл опускается на колени, хватается за край подоконника. Мир летит навстречу, и вот он сидит на земле, ошеломлённо вертя головой. Теперь уже обратной дороги нет, но страх куда-то запропастился, и Кирилла больше волнует, что он запачкал землёй штаны - мама будет ругаться. Отряхивается, выковыривает из-за ремешков сандалий траву.

   Ночник взбирается на подоконник следом, когти клацают по дереву, хвост гоняет пылинки и тополиный пух.

   Калитку обычно запирают, но Кирилл легко протискивается между прутьями. Вот теперь он действительно в мире, где никогда не показывался один, и, тем более, среди ночи. Озирается по сторонам, воздух в ноздрях колючий от незнакомых запахов, кокон внезапных, как разряды молний, звуков окутывает мальчика и он старается вслушаться по отдельности в каждый. Справа по шоссе проезжает грузовик - пятна света возникают среди деревьев, степенно приближаются, и, сопровождаемые громким кашлем мотора, исчезают за поворотом. Слева парк с асфальтовыми дорожками и одиноким светлым пятном от фонаря. Сейчас там никого нет, точнее, нет людей, а в душистых кустах шиповника шелестит кто-то, играясь с листьями, хлопая по ним снизу не то маленькими ладошками, не то носами.

   - Мне нужен кто-то, кто будет мне петь песенки, если я заблужусь, - говорит Кирилл. - Ты знаешь какие-нибудь песенки?

   - Несколько знаю, - задумчиво говорит Друг. - Можно сказать, раньше петь их было моим основным занятием.

   Кирилл идёт в сторону парка. Там, где начинается дорожка, останавливается, чтобы понаблюдать за фонарём. Вокруг лампочки в металлической сетке кружится мошкара. Он старый, этот столб, но очень любопытный. Днём спит, а ночью просыпается, и ему скучно, поэтому поворачивается на каждый шорох, изгибает шею, чтобы заглянуть за ближайший ствол, иногда почти стелется по земле, как змея, отползает, насколько хватает длины тела.

   Кирилл машет ему ладошкой и шагает мимо. Дорожки здесь поворачивают настолько резко, что порой и не замечаешь; она уже повернула, а ты ещё шагаешь, загребая ногами землю и опавшие листья. Парк вспоминает его, замыкает в свои ладони, обозначая путь серой асфальтовой лентой и отмечая его скамейками.

   На одной из таких скамеек и обнаружился Большиш.

   Полы пальто, несмотря на жаркое время, свешиваются почти до земли. Старик поднимает подбородок, нацеливает его, словно ружейную мушку, на мальчика. Волосы и борода его торчат в разные стороны, стянутые сеточкой синих капилляров, губы приоткрываются:

   - Эй, парень! Иди-ка сюда.

   Поднимается, словно через силу, идёт на согнутых ногах следом.

   Кирилл переходит на бег, ему кажется, что мир свистит вокруг ветром, но топот за спиной приближается, костлявые, обтянутые ветхой жёлтой кожей, руки тянутся следом. Кирилл уворачивается раз, другой, ухабы под ногами больно бьют в пятки, дыхание позади сиплое, дрожит, как натянутая жилка.

   Кирилл сам не заметил, как оказался снова возле фонаря, вроде бежал вперёд, а вернулся почему-то назад. Мальчик обхватывает руками неожиданно гибкое тело столба. Под руками холодное железо, и краска облезает на пальцы серыми струпьями. Фонарь светит на человека в пальто, Голова в железной сетке раскачивается над головой человека в пальто, и вокруг кружатся, бестолково молотя крыльями воздух, мотыльки. Человек загораживается от света руками, орёт что-то невразумительное, машет рукавами, заставляя тени под ногами выплясывать диковинный танец, а фонарь наклоняется всё ниже, и вот насекомые уже врезаются бродяге в затылок, падают за воротник.

   Чёрное лицо плавает в облаке света, рот приоткрыт и над губой виднеются ржавые огрызки зубов. Он смотрит в лицо фонарю, и фонарь смотрит на него, и лампа то вспыхивает, то угасает. Бродяга пятится, потеряв один ботинок, поворачивается, бежит, размахивая руками, оступается, и продолжает бежать, голося и рассыпая вокруг липкие слова проклятий.

   Кирилл никак не может отдышаться. О чем-то тревожно спрашивает в ушах Друг, но он не может его понять. Столб выпрямляется.

   - Спасибо. Я расскажу маме, - радостно, взахлёб обещает Кирилл, - Она принесёт тебе новую лампочку. Две новых лампочки. Всё, что угодно. Она у меня хорошая...

   Он смущается, прощается поспешно, и фонарь высокомерно кивает в ответ. На этот раз Кирилл осмотрительно идёт другой дорогой - заросшей тропинкой через мелкую берёзовую поросль. Ветви гладят его по лицу, где-то в переплетении их Кирилл натыкается на пару бродячих собак. Они не стали приближаться к мальчику. Собаки очень хорошо чувствуют Ночников, а его Ночник, изрядно пристыженный тем, что не смог уберечь мальчика от злого человека, теперь следует за ним шаг в шаг.

   Асфальтовая дорожка вновь серебряной лентой плывёт впереди. Над головой висит надкусанная с одного бока луна.

   До нужного ему дома остаётся совсем немного. В стороне высятся громады многоэтажек в которых много-много окошек. Какие-то горят, и эти искорки, расцвеченные в цвета штор, похожи на крупные звёзды.