Мир глазами Гарпа - Джон Ирвинг

Наверно, он слишком увлекся «мокрым бобром со вспоротым брюхом» и забыл, что нужно следить за вражескими самолетами? Впрочем, как всегда во сне, это так и осталось неясно, как осталось неясно и почему он чувствовал себя таким виноватым и почему Хелен и Дженни смотрели на него с таким оскорбленным видом.

Замыкали вереницу детей Уолт и Дункан, крепко держась за руки; то, что дети шли парами, как в летнем лагере, и держались за руки, во сне показалось Гарпу естественной реакцией малышей на несчастье. Маленький Уолт плакал — точно так же он плакал, когда ему снился кошмар и он никак не мог проснуться. «Мне снится плохой сон!» — жаловался он в слезах и сердито смотрел на отца.

Но в своем сне Гарп никак не мог разбудить мальчика и прогнать этот сон. Дункан же вел себя стоически, глядя из-за плеча Уолта на отца, и на его прелестном, еще совсем детском личике было написано молчаливое и храброе выражение покорности судьбе. Дункан в последнее время вообще очень быстро взрослел. Вот и сейчас они с Гарпом украдкой переглянулись: ведь оба знали, что это не сон и помочь Уолту никак нельзя.

«Разбудите меня!» — крикнул Уолт, но длинная вереница детей уже исчезала в бомбоубежище. Извиваясь в руках Дункана, который крепко его держал (Уолт макушкой доставал брату примерно до локтя), Уолт все оглядывался на отца и все кричал ему: «Мне снится плохой сон!», словно желая убедить себя в этом. Но Гарп не мог ничего поделать; он ничего не ответил Уолту, не сделал ни малейшей попытки последовать за детьми — по лестнице, ведущей в бомбоубежище. А все вокруг уже стало белым от обваливавшейся штукатурки. А бомбы все падали…

«Тебе просто снится сон! — крикнул Гарп вслед Уолту. — Это только сон!» — кричал он, понимая, что лжет.

Тут Хелен толкала его ногой, и он просыпался.

Наверно, Хелен опасалась, что разбушевавшееся воображение Гарпа может переключиться с Уолта на нее. Ведь удели Гарп жене хотя бы половину того внимания, какое уделял Уолту, он, возможно, понял бы наконец, что в семье у них кое-что происходит.

Хелен думала, что вполне контролирует ситуацию; по крайней мере, она определенно контролировала ее в самом начале, когда открыла дверь своего кабинета Майклу Мильтону, как обычно чуть ссутулившемуся от смущения, и предложила ему войти. А едва он вошел, она закрыла за ним дверь и быстро поцеловала его в губы, крепко обняв за гибкую сильную шею, так что он толком вздохнуть не мог; она еще и колено ему между ног вставила, так что он опрокинул мусорную корзину и уронил блокнот.

— Обсуждать больше нечего, — сказала Хелен, переводя дыхание. Потом быстро пробежала языком по его верхней губе, пытаясь решить, нравятся ей его усики или нет, и решила, что нравятся, по крайней мере пока нравятся. — Мы поедем к тебе. И никуда больше, — сказала она ему.

— Это за рекой, — сказал он.

— Я знаю, где это, — сказала она. — Там хоть чисто?

— Конечно, — сказал он. — И отличный вид на реку.

— На вид мне плевать, — сказала Хелен. — Я хочу, чтобы там было чисто.

— Там вполне чисто, — заверил он ее. — И я могу делать уборку еще тщательнее.

— Поехать мы можем только на твоей машине, — заявила Хелен.

— Но у меня нет машины, — сказал он.

— Я знаю, что нет, — сказала Хелен. — Значит, тебе придется ее купить.

Теперь он улыбался; он был несколько смущен, удивлен, но теперь вновь обрел прежнюю самоуверенность.

— Но мне ведь не обязательно покупать ее прямо сейчас, а? — спросил он, щекоча усами шею Хелен, потом коснулся ее грудей. Хелен высвободилась из его объятий.

— Купишь, когда сочтешь возможным, — сказала она. — Но на моей машине мы никуда и никогда не поедем, и я не желаю, чтобы кто-то увидел, как я тащусь с тобой пешком через весь город или еду на автобусе. Если хоть кто-нибудь узнает об этом, все кончено. Понятно? — Она уселась на свое обычное место за письменный стол, и он почувствовал, что ему не стоит обходить стол и приближаться к ней, а потому уселся в то кресло, где обычно сидели приходившие в ее кабинет студенты.

— Конечно, я понимаю, — сказал Майкл Мильтон.

— Я люблю мужа и не стану причинять ему боль, — сказала Хелен.

Майкл Мильтон счел за благо сдержать улыбку.

— Я добуду машину прямо сейчас, — сказал он.

— И как следует убери квартиру или попроси кого-нибудь, чтоб убрали, — сказала она.

— Да, конечно, — сказал он и рискнул чуть-чуть улыбнуться. — А какую машину ты хочешь?

— Мне все равно, — сказала она. — Лишь бы ездила и не ломалась на каждом шагу. И не бери слишком современную, у которой передние сиденья похожи на глубокие кресла с высокими подлокотниками. Возьми такую, у которой как бы одно широкое переднее сиденье, понимаешь? — Вид у Майкла Мильтона стал еще более озадаченным, чем прежде, и Хелен милостиво пояснила: — Я хочу иметь возможность удобно лежать на переднем сиденье, положив голову тебе на колени, чтобы никто не увидел, что я сижу рядом с тобой. Теперь понял?

— Понял, не беспокойся, — опять улыбнулся он.

— Это слишком маленький городок, — сказала Хелен. — И никто ничего знать не должен.

— Не такой уж и маленький, — возразил Майкл Мильтон.

— Любой провинциальный город — в сущности, маленький, — сказала Хелен. — А этот даже меньше, чем тебе представляется. Хочешь, я кое-что скажу тебе?

— Что скажешь? — спросил он.

— Ты спишь с Марджи Толуорт, — сказала Хелен. — Она учится то ли на первом, то ли на втором курсе и занимается у меня сравнительным литературоведением; группа двести пять. И ты встречаешься еще с одной очень юной студенткой — она учится у Дерксона; английская группа сто пятьдесят. По-моему, она первокурсница. Вот только я не знаю, спишь ли ты с нею. И если не спишь, то не потому, что прилагал для этого мало усилий, — прибавила Хелен. — Насколько мне известно, ты пока не тронул ни одной из своих приятельниц-аспиранток. Впрочем, я, возможно, кого-то и пропустила, или кто-то у тебя был до того.

Майкл Мильтон почувствовал себя полным дураком и одновременно загордился, так что начисто потерял контроль над своим лицом, и его выражение Хелен настолько не понравилось, что она отвернулась.

— Вот до чего мал этот город, да и любой город вообще, — сказала она. — И учти: если у тебя буду я, с остальными ты должен расстаться. Я прекрасно знаю, что именно способны заметить молодые девушки и как много им хочется сказать.

— Согласен. — Майкл Мильтон, казалось, готов был конспектировать и эту ее лекцию.

А Хелен, вдруг о чем-то вспомнив, испуганно встрепенулась и спросила:

— А водительские права у тебя есть?

— Конечно! — воскликнул Майкл Мильтон. И оба с облегчением рассмеялись. Но, когда Майкл Мильтон все-таки обошел вокруг письменного стола и наклонился, чтобы поцеловать ее, она покачала головой и отмахнулась.

— И вот еще что: ты никогда больше не прикоснешься ко мне здесь, в этих стенах, — сказала она. — Никаких интимностей в кабинете не будет. Я не запираю дверь. И даже не очень люблю, когда она плотно закрыта. Пожалуйста, приоткрой ее, — попросила она, и он повиновался.

Майкл Мильтон достал машину: огромный «бьюик» 1951 года, допотопный универсал с настоящими деревянными панелями на бортах, тяжелый, сверкающий, отделанный хромом и настоящим дубом. Весил он пять тысяч пятьсот пятьдесят фунтов, то есть почти три тонны, и вмещал около восьми литров масла и около восьмидесяти литров бензина. Майклу Мильтону сперва попытались продать его за две тысячи восемьсот пятьдесят долларов, но в итоге он заплатил меньше шести сотен.

— Восемь цилиндров в ряд, три литра двести, гидроусилитель руля, однокамерный карбюратор! — расхваливал машину продавец. — И не такой уж он ржавый.

Автомобиль оказался действительно не так уж плох — неброского цвета свернувшейся крови, более шести футов шириной и более семнадцати длиной. Переднее сиденье было такое длинное и глубокое, что Хелен могла улечься на нем, практически не поджимая ног. Да и особой необходимости класть голову Майклу Мильтону на колени у нее не возникало, хотя она все равно клала.

И делала это не по необходимости; ей нравилось близко видеть приборную доску и чувствовать застарелый запах коричневой кожи просторного сиденья. Она клала голову ему на колени, потому что ей нравилось ощущать, как то напрягаются, то расслабляются его бедра, как они коротко движутся, когда он нажимает на педаль газа или тормоза. Она чувствовала себя очень спокойно, положив голову ему на колени, потому что в этой машине не было сцепления и водитель лишь изредка передвигал ногу на педали. Майкл Мильтон предусмотрительно переложил кошелек с деньгами в левый передний карман, так что Хелен ощущала щекой только рубчик его мягких вельветовых джинсов. А когда его охватывало возбуждение, то нечто твердое слегка касалось ее уха или даже ямки под затылком…