Сыновья Большой Медведицы. Книга 2 - Вельскопф-Генрих Лизелотта

Служба военных всадников была нелегкой и небезопасной, но давала верный заработок и, что особенно соблазнительно, позволяла находиться вблизи «земли обетованной»- золотых россыпей Блэк Хилса.

Адамс присматривался к своему будущему командиру-майору Смиту. Молодой фермер не привык подчиняться чужой воле, и даже сама мысль о подчинении была ему неприятна. Но что оставалось делать? Итак, предстоит убивать индейцев, которые честно, по договору дали ему землю, предстоит служить тем, кто ограбил его, отнял эту землю. Адамс старался больше не думать о Гарри. Он проклинал избранный путь, он чувствовал себя бараном, которого гонят по одной-единственной дороге — дороге на убой.

Вечером Адамс подписал контракт. Пожилой, но по-военному подтянутый майор Смит разглядывал его своими голубыми глазами. В юноше боролись симпатия и неприязнь к этому человеку. Майор, видимо, почувствовал к Адамсу гораздо больше доверия, чем к другим, и тут же дал важное поручение: вместе с индейцем-разведчиком отряда отправиться назад, к ближайшему форту на Миссури и сообщить, что новый форт на Найобрэре должен быть значительно усилен и укреплен.

Отъезд был назначен на следующее утро.

Адамс приготовил в дорогу немного еды и к восходу солнца был у своего гнедого. Разведчик-индеец уже ждал его. Это был высокий худощавый малый в новых коричневых бархатных брюках, расшитых мокасинах и пестро вышитой жилетке поверх серой рубашки. Его волосы, как и принято у индейцев, были заплетены в косы. Угрюмое лицо разведчика выражало полное безразличие.

Индеец, не ответив на короткое приветствие Адамса, вскочил на своего прекрасного пегого мустанга и выехал вперед, чтобы показывать дорогу. Адамс последовал за ним на своем быстром, но менее выносливом гнедом.

Тобиас, так звали индейца-разведчика, весь день молчал и ехал, не сбавляя скорости. Они снова перешли брод, который Адамс переходил накануне; и потекли долгие часы путешествия по голой прерии на северо-восток.

Адамс, который и сам не любил много говорить, мог бы обидеться на индейца за молчание, но вместе с тем было весьма кстати, что его смуглый проводник с библейским именем Тобиас обладал всеми необходимыми качествами для жизни в этой глуши. Сам Адамс великолепно ездил на коне и стрелял, хотя еще лучше мог ходить за плугом и сеять. Все снова и снова Адамс удивлялся остроте зрения и слуха Тобиаса. Несмотря на кажущуюся неприступность, Тобиас был идеальным спутником, о каком Адамс мог только мечтать. И когда индеец увидел, что молодой сын фермера за целый день не сделал даже попытки вторгнуться в его внутренний мир, он и сам отказался от оборонительной позиции, и вскоре между спутниками установились здоровые деловые отношения. Это пришлось по душе Адамсу. В конце концов, ведь Тобиас такое же обездоленное существо, как и он сам.

Договорившись о том, что новый выдвинутый вперед форт получит необходимые материалы и пополнение людьми, Адамс и Тобиас отправились в обратный путь на Найобрэру. Дакота их не беспокоили. Прерия казалась вымершей.

Вечером на привале Адамс обстоятельно рассказал об убийстве Матотаупы. Тобиас мрачно выслушал.

— Бегство не спасет Рэда Фокса. Месть его не минует… — рассудил он.

— И мы тоже были там… — сказал Адамс.

Тобиас промолчал, но брошенный им взгляд был красноречивее слов.

СЫН БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ

Рогатый Камень сам слышал теперь, в чем виноват отец. Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, ныне носящий имя Рогатый Камень, был сыном предателя. Он последовал за предателем. Он защищал предателя, он проливал за него кровь. Десять лет он прожил в изгнании. Ради чего?

И когда все это ему вдруг стало ясно, он не смог ни сообразить ничего, ни пошевелиться. Он не выстрелил в убийцу в момент, когда это было возможно. Он ничего не сделал — ничего.

Рогатый Камень решил возвратиться в свое племя. Путь этот был тяжел, потому что он был сыном предателя.

Он успел заметить, что неподалеку от блокгауза в кустарнике прятались разведчики дакота, среди которых находился и сын Антилопы. Вот сюда-то и направился молодой воин. Подъехав поближе, он слез с коня и оставил его свободным; индеец подвергал опасности свою жизнь, но не хотел предавать коня. Он снял куртку, взял с собой все оружие, в том числе и костяной лук, и пошел к кустарнику, где располагались разведчики.

Он сделал все возможное, чтобы быть замеченным: он шел по освещенному луной участку луга, а когда до кустарника осталось шагов двадцать пять — тридцать, остановился. Он положил свое оружие и даже нож на траву и отошел в сторону.

Рогатый Камень поднял правую руку.

— Перед вами стоит Харка — Ночной Глаз, Твердый Как Камень, Убивший Волка, Охотник На Медведя, Преследователь Бизона, тот, которого, как воина, назвали Рогатым Камнем. Рэд Джим убил этой ночью моего отца Матотаупу. Я, сын Матотаупы, передаю себя в руки совета рода. Пусть совет решит. Я сказал. Хау!

Молодой индеец стоял освещенный лунным светом. На его поясе был виден вампум Оцеолы.

Две стрелы просвистели и вонзились в его правое и левое плечо. Он по-прежнему стоял спокойно и не шевелился. Стрелы попали так, что Рогатый Камень не мог больше двигать руками, из ран потекла кровь, а острия военных стрел имели насечки.

Он не двигался и молчал. Он ждал.

Из кустарника выскочили сын Антилопы и Шонка. Разрывая мышцы на плечах Харки, они вырвали стрелы, швырнули его на землю, связали руки за спиной, связали ноги.

Шонка вырвал клок травы прямо с землей и засунул его пленнику в рот, чуть не до глотки.

— Ну, поиздевайся еще надо мной! — кричал Шонка, пиная пленника ногами. — Поиздевайся, если можешь! Поиздевайся, если можешь! Поиздевайся! — В Шонку точно вселился бес ярости, вся ненависть к Харке, накопившаяся еще с детских лет, нашла наконец выход. — Поиздевайся, койот, сын предателя!..

Рогатый Камень подумал, что раз он попал в руки Шонки, то вряд ли останется жив. Сын Антилопы пытался унять своего спутника.

— Не убивай его! Он должен стоять у столба позора! — кричал он Шонке.

Но вдруг Шонка взвыл: острые когти впились ему в спину. Он повалился назад и, увидев над собой раскрытую волчью пасть, прикрыл рукой горло. Волк тут же вцепился ему в локоть. Сын Антилопы замахнулся ножом, но черный длинноногий волк отпрыгнул в сторону и скрылся в кустах.

Пока спутник Шонки останавливал бьющую из артерии кровь, тот уже совсем обессилел.

— Что это? — прохрипел он, хватая ртом воздух.

— Черный волк! — проворчал в ответ сын Антилопы.

Перед ним лежали раненый его спутник и задыхающийся от попавшей в горло земли пленник. «Нет, он должен быть живым доставлен на совет рода, должен стоять у позорного столба», — сказал себе сын Антилопы. Он опустился перед пленником на колено, оттянул его нижнюю челюсть и вытащил из его рта траву.

Шонка с трудом залез на своего мустанга.

Сын Антилопы положил пленника на коня и привязал его, как убитого зверя. Потом влез на своего коня. Вперед он пустил Шонку.

Раны Рогатого Камня болели, его мучила жажда, веревки резали тело, и он был почти все время в беспамятстве.

На третий день пути сын Антилопы стал проявлять заботу о пленнике, так как хотел довезти его живым. На ночь он снимал его с коня и укладывал на землю, давал ему пить, но от еды пленник отказывался. Кровоточащие раны его запеклись.

У палаток, к которым приближались возвращающиеся разведчики, было спокойно. Наступал вечер. Тоненькие струйки дыма поднимались над лагерем. Чернокожий Курчавый был в дозоре у коней. Он стал воином — стройным, высоким, как дакота, и отличался от них только курчавыми волосами, темным цветом кожи, несколько иной формой лица и сильными атлетическими плечами. Став воином, он получил имя Чапа — Бобер.

Ночью луна спряталась за облаками и стало очень темно. Сыпалась ледяная крупа. Чапа — Курчавый прислушивался и всматривался во тьму. Он держал оружие наготове.

С одного из холмов раздался крик. Чапа стал звать воинов из палаток.