Фаза боя - Владимир Добряков

—И кто же меня так здорово вылечил?

—Наш хозяин. Колдун Брункас. Вон тот старец.

—Колдун? А где это мы?

—Ты мне лучше скажи, когда тебя ранили и что ты помнишь последнее?

—Да ничего я не помню, клянусь Временем! Помню только одно: ослабел, перед глазами всё плывёт. Скачу с вами как во сне, и одна только мысль: только бы в седле удержаться, только бы не свалиться.

—Ты молодец! Продержался даже больше, чем нужно было. Въехал вместе с нами в этот скит, спешился и вырубился только тогда, когда я представлял тебя хозяину. Брункас извлёк стрелу и наконечник. При этом он пользовался довольно экзотическими и сугубо местными средствами. Никакой анестезии, асептики и антибиотиков. Змеиный яд, медвежье сало, мёд, мох, лосиный помёт, коровья моча, сушеный палец повешенного и сперма динозавра. Закрой рот. Последние четыре компонента — шутка. Это у меня юмор такой, пора бы и привыкнуть. Могу успокоить: Лена внимательно наблюдала за всеми манипуляциями колдуна и даже вытаскивала из твоей раны древко стрелы. Она осталась довольна. Кстати, на твоём месте я бы сказал ему минимум спасибо.

—Это как минимум. Как, говоришь, его зовут?

—Брункас. Обращайся к нему: отец Брункас.

Сергей пересаживается от меня к Брункасу и заговаривает с ним. Старик улыбается и хлопает Сергея по правому плечу. Потом он оголяет его левое плечо. Бросив на него взгляд, он довольно ухмыляется и снова похлопывает парня по здоровому плечу. Лена встаёт и тоже осматривает раненое плечо. Качает головой и подсаживается ко мне.

—Время знает что! Рана полностью затянулась. На её месте только небольшой аккуратный шрам. А ведь это можно было квалифицировать как тяжелое осколочное ранение. И кровопотеря при операции была минимальная. Я сама это видела. Нет, Андрей, очень хорошо, что нам придётся провести здесь несколько дней. Я использую это время, чтобы кое-чему подучиться у этого колдуна. В полевых условиях его методы бесценны. Как думаешь, он не будет против?

—Думаю, он не будет возражать. Особенно если обмен опытом будет взаимным.

Начинается вынужденная пауза в наших непрерывных скитаниях из Фазы в Фазу. Мы ходим на охоту, обеспечиваем свежим мясом себя и нашего хозяина. Рыбачим.

Присмотревшись к низкому берегу реки, затопленному водой и густо заросшему осокой и хвощом, я обнаруживаю, что он кишит довольно крупной рыбой. Трава часто колышется, раздвигаемая рыбьими телами. Неожиданно мне вспоминается оригинальный способ ловли рыбы, широко применяемый в таких местах на родине моего отца, на Вологодчине. Это даже не ловля, а скорее охота. Нигде больше я такого способа не встречал.

Колдун Брункас помогает мне найти в кладовой подходящий кусок сети длиной около полутора метров. Из длинной жерди и чурбачка размером в два кулака я сооружаю ботало.

На первую рыбную охоту со мной отправляется Пётр. Отталкиваясь боталом, я медленно веду лодку по мелководью и периодически тревожу им же траву впереди, справа и слева. Ботаю, так это называется; отсюда и «ботало».

Мы с Петром одновременно замечаем, как справа от лодки зашевелилась трава и какая-то рыбина шарахнулась из-под ботала. Замечаем место, где она остановилась. Это где-то в метрах семи-восьми. Осторожно, стараясь не булькать, подгоняю лодку к этому месту. Насаживаю сеть на черен ботала и обкладываю то направление, в котором, по моему замыслу, должна дальше броситься рыба.

Удар боталом. Рыба срывается с места. И снова шевелящийся густой хвощ отчетливо показывает нам траекторию её движения. Я немного не угадал. Рыба не попала в сеть, но прошла совсем рядом. Далеко она не ушла. Опять остановилась в нескольких метрах от нас.

Выбираю сеть и снова осторожно подбираюсь к тому месту, где остановилась рыба. Там снова выставляю сеть и бью боталом. Рыба опять шарахается и на этот раз влетает прямо в сеть. Бьётся, четко обозначая своё место непрерывно колышущейся травой. Вытягиваю сеть и вынимаю из неё язя килограмма на полтора. Пётр с восхищением смотрит на прыгающую по дну лодки тёмно-серебристую рыбину.

Следующая рыба попадает в сеть с первого захода. Это щука весом больше килограмма. Следующим попадается опять язь около двух килограммов весом. Пётр входит в азарт.

— Дай я попробую. Я уже понял, как это надо делать.

С первой же попытки он берёт килограммовую щуку. Зато на следующего язя ему приходится ставить сеть три раза. Дальше мы с ним охотимся по очереди и берём еще по две рыбины. На этом решаем остановиться.

Наш улов, вернее, охотничья добыча, вызывает всеобщий восторг. Лена требует, чтобы я тут же запёк этих рыбин в углях. Я не возражаю, и Лена начинает чистить рыбу. Но в этот момент до меня доходит, что здесь не так-то просто осуществить это намерение. Цивилизация этой Фазы еще не достигла уровня массового производства бумаги. На неё пока нет соответствующего спроса, книгопечатанье еще не изобретено. Тем более речь не идёт об издании газет. Для рукописей вполне хватает пергамента, а для частной переписки — бересты. И, судя по тому, что за эту Фазу взялись «прорабы перестройки», вряд ли здесь когда-нибудь появится бумага.

Но я не останавливаю свою подругу. Пусть чистит. У меня родилась другая мысль по поводу использования улова. Излагаю свои мысли колдуну Брункасу. Вопреки моим ожиданиям, он проявляет заинтересованность и тут же выделяет мне необходимое количество теста из приготовленного им для выпечки хлеба.

Из теста я раскатываю плоские блины. На них укладываю рыбу целиком, по одной на каждый блин, солю их и пересыпаю луком. Закатав рыбу в тесто, ставлю в печь.

«Рыбники по-вологодски» вызывают всеобщий восторг. Удовлетворён и колдун Брункас, внимательно следивший за процедурой творения пирогов. О моей гурманке и говорить нечего. Лена не отрываясь уплетает целый пирог с язем и прихватывает еще три куска от пирога со щукой.

—А тебе, подруга, не поплохеет? — осторожно интересуюсь я, глядя, как Лена нажимает на пироги.

—От хорошей пищи мне никогда не поплохеет, — отвечает Лена, проглотив очередной кусок. — Поплохеть может только от плохой. А вот ты, любезный, передо мной провинился. Почему ты раньше не угощал меня такими пирожками?

—Ничего себе пирожки! — усмехается Анатолий. Охотой на рыбу увлекается вся наша команда. Но лодка, к сожалению, только одна. Выезжаем по трое. Несколько раз на охоту выезжает и колдун Брункас. Он быстро осваивает этот метод ловли рыбы. У нас наибольших успехов добиваются Пётр и Наташа. А вот у Анатолия это дело идёт неважно. На одну рыбину у него уходит не менее трёх заходов. Потерпев фиаско, он охладевает к рыбной ловле и посвящает своё время охоте на дичь. Здесь он добивается больших успехов, чем в охоте на рыбу.

Однажды они с Сергеем, уйдя с утра, возвращаются под вечер. На волокуше они тащат большого кабана. Увидев их добычу, колдун Брункас только головой качает. Я понимаю, что такая добыча здесь — редкость даже для опытных местных охотников.

Мне тоже удивительно, как смог Анатолий управиться с таким опасным зверем без огнестрельного оружия. Выйти на секача с копьём — на такое надо решиться. А уж тем более если в таком деле у тебя нет ни малейшего опыта, эта затея вдвойне опасна.

Но как бы то ни было, на ужин мы имеем жаркое из самого свежего мяса. А наш хозяин обеспечен этим мясом надолго.

За все эти дни мы лишь однажды встречаемся с туртанами. Мы с Петром и Наташей причаливаем лодку к берегу и выгружаем рыбу. В это время на дороге появляется разъезд туртанов. Их шесть человек. Подъехав к нам, один из туртанов спрашивает нас на ломаном литовско-польско-украинском языке:

—Кто такие? Что здесь делаете?

Я отвечаю так, как научил нас колдун Брункас: мол, лечили у колдуна отрока, при этом я показываю на Наташу, и теперь отрабатываем долг.

—А не видели вы три раза по два всадника в наших шлемах и в пёстрых одеяниях?

—Нет, господин, не видели.

Хмыкнув, туртан спешивается, отвязывает от седла мешок и начинает складывать в него нашу добычу. При этом он смотрит на нас такими добрыми глазами, словно не отбирает у нас рыбу, а покупает. Причем по доброте душевной совершенно добровольно отвалил за неё двойную цену. Мы молча смотрим на это безобразие и изображаем покорность. Один из туртанов говорит по-арабски:

—Всё не забирай. Оставь дервишу, а то он рассердится на нас.

—Что я, не понимаю? — отвечает грабитель. — Я заберу только половину. А если дервиш будет недоволен, эти скоты еще ему наловят. А тех мы зря здесь ищем. Они давно уже переправились и ушли к руссам. Туда и надо идти. Здесь мы только зря время теряем.

—Верно. Завтра туда и пойдём. Хватит, поехали дальше. Туртаны уезжают, а мы спешим в скит сообщить свежую новость: туртаны прекращают поиски в окрестностях скита и уходят на север.

Тем же вечером мы принимаем решение: через день уходим. Один день берём для страховки. Это предложение сделала осторожная Лена. Вдруг туртаны слишком широко раскинули сеть поиска, и мы можем натолкнуться на какой-нибудь из запоздавших отрядов. Приняв это решение, мы начинаем обсуждать маршрут. И тут колдун Брункас преподносит еще один сюрприз. Прислушавшись к нашему разговору, он вдруг останавливает нас и подходит к стенному шкафу. Оттуда он достаёт свиток пергамента и разворачивает его на столе. У нас отвисают от удивления челюсти. Перед нами лежит превосходно вычерченная разноцветной тушью карта местности. Это не тот примитивный план, грубо нарисованный гуляками, который показывал нам отец Сандро. Там мы смогли распознать только русло реки, всё остальное было заполнено непонятными нам значками и надписями. Здесь же перед нами лежит карта, выполненная чуть ли не по всем правилам топографического искусства. Если чуть-чуть напрячь воображение, то можно понять все условные обозначения, принятые в этой системе картографии. Остаётся признать, что до появления «прорабов перестройки» цивилизация достигла здесь весьма высокого уровня.