Самые знаменитые святые и чудотворцы России - Алексей Карпов

2 сентября 1793 года преподобный Серафим был рукоположен в сан иеромонаха. Поставление совершил епископ Тамбовский Феофил. Преподобному было тогда тридцать четыре года. В течение еще года с небольшим он продолжал ежедневно совершать службу в церкви.

Еще в годы послушничества преподобный проявил тягу к уединению и безмолвию. В Саровской обители некоторые старцы, по благословению настоятеля, селились вне монастырской ограды и вели полностью уединенную жизнь. (Среди них были знаменитый игумен и возобновитель Валаамского монастыря саровский постриженик Назарий, иеромонах Досифей и прославившийся своими подвигами схимонах Марк, долгое время бывший молчальником.) Подражая им, преподобный также, по благословению старца Иосифа, удалялся в лесную чащу для молитвенного безмолвия. Он построил в лесу небольшую келью-избушку и проводил в ней немалое время. Получив священнический сан, Серафим решил добровольно удалиться в пустынь. Это случилось уже после кончины его первого настоятеля, старца Пахомия, который перед смертью (случившейся 6 ноября 1794 года) благословил своего ученика на сей подвиг. Взяв благословение у нового настоятеля Саровской обители старца Исайи, Серафим оставил обитель 20 ноября 1794 года, спустя ровно шестнадцать лет после своего прихода сюда.

В соответствии с тогдашними законами Российской империи, ему был выписан специальный билет для беспрепятственного проживания в уединенной келье, подписанный старцем Исайей. «Объявитель сего, — говорилось в билете, — Саровской пустыни иеромонах Серафим, уволен для пребывания в пустыне, в своей даче (келье. — Авт.), по неспособности его в обществе, за болезнию, и по усердию и после многолетняго искушения в той обители и в пустыне, уволен единственно для спокойствия духа, Бога ради, и с данным ему правилом, согласно святых отец положениям, и впредь ему никому не препятствовать пребывание иметь в одном месте». Непосредственной причиной переселения подвижника из обители стала болезнь ног: от постоянного служения в церкви, непрерывного стояния в течение многих лет на ногах, не только днем, но и ночью, преподобный впал в недуг; ноги его распухли, на них открылись язвы, так что он на некоторое время лишился возможности священнодействовать.

Келья, в которой поселился преподобный, находилась в густом сосновом лесу, на берегу речки Саровки, на высоком холме, верстах в 5–6 от монастыря. Она представляла собой небольшую избушку из одной комнатки с печкой и сеней. Возле кельи преподобный устроил небольшой огород, а потом и пчельник. Позднее эта келья получила название «Дальняя пустынька».

Неподалеку от Серафима жили и другие Саровские отшельники. Вся окрестная местность, состоявшая из возвышенностей, усеянных лесом, зарослями кустарника, напоминала Святую гору Афон, и потому Серафим назвал свой холм горой Афонской; другим, наиболее уединенным местам в лесу он также дал названия святых мест: Иерусалим, Вифлеем, Иордан, поток Кедрский, Голгофа, гора Фавор и другие. Так окрестности Сарова стали новой Святой землей.

Одежду преподобный носил всегда одну и ту же — простую и даже убогую: на голове поношенную камилавку, на теле полукафтан в виде балахона из белого полотна, на руках кожаные рукавицы, на ногах кожаные чулки и поверх лапти. На груди у него висел тот самый крест, которым некогда благословила его мать, а за плечами — сумка со святым Евангелием, с которым преподобный никогда не расставался.

Все свое время преподобный проводил в трудах, молитве и чтении Священного писания и других божественных книг, прежде всего, писаний Отцов Церкви. В холодное время он собирал сучья и хворост и рубил их топориком для обогрева своей убогой кельи. Летом работал на огороде, где выращивал овощи. Для удобрения земли преподобный ходил в жаркие летние дни на болото и собирал там мох. При этом он часто нарочно обнажался до пояса, так что его мучили комары; но святой терпеливо сносил эти мучения для большего очищения души через добровольные страдания. Во время своей работы Серафим возносил Богу различные молитвенные песнопения, множество которых он знал наизусть; иногда случалось так, что во время работы он вдруг замирал, лопата или топор выпадали из его рук, и он всею душой погружался в себя и в свое мысленное созерцание Бога.

Так он проводил будние дни, а накануне воскресных и праздничных дней возвращался в Саровскую обитель, слушал вечерню, всенощное бдение или утреню и за ранней литургией причащался Святых Таин. Вечером он брал с собою хлеб на неделю и уходил в свою пустынную келью. Впоследствии преподобный вовсе отказался от монастырского хлеба и стал жить только тем, что выращивал на огороде. Уже в конце жизни он признался, что в течение почти трех лет питался одним отваром травы снити, которую собирал летом и сушил на зиму. «Ты знаешь снитку? — говорил преподобный одной из своих собеседниц. — Я рвал ее, да в горшочек клал; немного вольешь, бывало, в него водицы — славное выходит кушанье».

Преподобный приобрел власть не только над людьми, но и над бессловесными тварями — дикими зверями. Матрона, старица Дивеевского монастыря (находившегося под особым покровительством преподобного Серафима Саровского), рассказывая о последних годах жизни святого, вспоминала такой случай: однажды, подойдя к «дальней пустыньке» батюшки Серафима, она увидела, как он кормит огромного медведя. Матрона обмерла от страха и закричала во весь голос: «Батюшка, смерть моя!» Преподобный махнул рукой, и медведь послушно удалился. Матрона же продолжала кричать: «Ой, смерть моя!» Отец Серафим подошел к ней и сказал ласково: «Нет, матушка, это не смерть, а радость». Затем они уселись на колоде, и медведь снова вышел из леса и, подойдя к Серафиму, лег у его ног. Старец успокоил Матрону, и та тоже стала кормить страшного зверя. Матрона, служившая в то время стряпухой в Дивеевском монастыре, сильно тосковала и хотела уже оставить обитель. Случай с медведем произвел на нее неизгладимое впечатление. «Помнишь ли, матушка, у преподобного Герасима на Иордане лев служил, а убогому Серафиму медведь служит, — говорил ей преподобный. — Вот и звери слушают нас, а ты, матушка, унываешь. А о чем нам унывать?»

В эти годы его нередко посещали Саровские иноки, а иногда и миряне; они приходили за советом, или наставлением, или просто, чтобы повидать его. Святой умел распознавать людей и их тайные мысли: от разговора с одними он уклонялся и встречал их молча, с другими беседовал охотно. Если же старец встречал кого-нибудь вне своей кельи, например, в лесу, то обыкновенно смиренно кланялся ему и, не вступая в беседу, удалялся молча. «От молчания никто никогда не раскаивался», — не раз говорил он впоследствии.

Каковы были подвиги святого в это время, мы можем только догадываться. Сам он рассказывал, между прочим, что принял на себя, по примеру древних отцов, подвиг столпничества. В лесу, на полпути от кельи к монастырю, лежал высокий гранитный камень. Ночью, никем не видимый, преподобный взбирался на него и, стоя на ногах или на коленях, молился, взывая к Богу: «Боже, милостив буди мне грешному». В своей пустыньке он также поставил небольшой камень и молился на нем с утра и до вечера, прерываясь лишь для недолгого отдыха и принятия скудной пищи. И так, в этом великом подвиге, преподобный провел тысячу дней и тысячу ночей. От такого невероятного напряжения сил и почти трехлетнего стояния на камне старец пришел в крайнее телесное истощение; на ногах его образовались болезненные язвы, и он вынужден был прекратить сей великий подвиг. Преподобный Серафим рассказал об этом своим ученикам лишь в конце жизни, незадолго до смерти; один из слушателей заметил тогда, что подвиг этот выше сил человеческих. На это преподобный отвечал: «Святой Симеон Столпник сорок семь лет стоял на столпе, а мои труды похожи ли на его подвиг?» Впоследствии эти молитвенные камни были разнесены паломниками на кусочки, и многие получали от них исцеления.

Осенью 1804 года преподобный подвергся жестокому нападению неких разбойников. Как оказалось впоследствии, то были крестьяне местного помещика Татищева. Злодеи напали на отшельника в лесу, когда тот рубил хворост, и стали требовать денег, полагая, что раз к нему приходят миряне, то он, должно быть, получает от них немалую мзду. Святой отвечал, что он ни от кого денег не берет. Тогда один из злодеев набросился на святого, но оступился и сам упал. У Серафима был в руках топор, и он, человек физически сильный, наверное, мог бы защитить себя от нападения. Но, вспомнив слова Христа: «Взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26: 52), преподобный предпочел смириться. «Делайте, что вам надобно», — сказал он злодеям, опустив топор и сложив крестообразно руки. Один из злодеев, выхватив топор из его рук, с силой ударил его обухом по голове, так что из ушей и изо рта святого хлынула кровь. Потом его начали избивать обухом топора, поленом, ногами. Заметив, что он не дышит и сочтя его мертвым, злодеи связали ему руки и ноги, намереваясь бросить его в реку, чтобы скрыть следы своего преступления. Пока же они подтащили его к келье и ринулись туда в поисках сокровищ. Но напрасно они перевернули и переломали все в убогом жилище святого: они ничего не нашли, кроме икон и нескольких картофелин. Злодеи пришли в ужас, поняв, что они убили без всякой пользы для себя святого человека, и бросились бежать. Между тем преподобный пришел в себя. Кое-как развязав себе руки, он с трудом дополз до кельи, где провел всю ночь в жестоких страданиях. На следующий день с огромным трудом добрался до обители; вид его был ужасен: лицо, волосы, все тело в крови. Он ничего не отвечал перепуганной братии, но попросил к себе в келью настоятеля, старца Исайю, и духовника и рассказал им о том, что случилось.