Комната воды - Кристофер Фаулер

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Артур. А я говорил тебе когда-нибудь, почему я впервые заинтересовался преступлениями?

– Даже если и говорил, я все равно не помню.

– Я был болезненным ребенком и много времени проводил в постели, а потому родители давали мне читать Агату Кристи. Меня стали привлекать необычные преступления. В финале каждой книги кто-нибудь обязательно вставал со словами: «Все очень просто, майор Каррузерс переставил часы священника и вернул плащ леди Суррей-Эссекс,[64] прежде чем спрятать банку карамелизованных персиков в палатке с угощением для праздника». Кристи думала, что пишет о людях обыкновенных, но жизнь ее персонажей была наполнена всевозможными тайными ритуалами, к тому же у них были слуги. Для меня, бедного мальчишки, растущего в Южном Лондоне, все это казалось невероятно экзотичным, и мир был простым местом, полным раскрываемых преступлений.

Брайант кивнул, припоминая:

– Я рос, читая о Фу-Маньчжу, Рэфлзе и Черном Сапере.[65] Эти истории были еще хуже: опиумные притоны Лаймхауса, представители «пятой колонны», краденые алмазные тиары и «благодарность и признательность нации». Само собой, мы практически единственные члены британской полиции, действительно что-то читавшие, и это ставит нас в невыгодные условия. Если ты работаешь на госслужбе, фантазия тебе только мешает.

Мэй допил чай и поставил стакан.

– Полагаю, это достаточная причина, чтобы остаться в отделе. Где еще мы найдем дела, которые не сводятся к пьяным ссорам возле пабов и к стычкам наркоманов, ворующих друг у друга крэк? Богу известно, сколько таких дел мне пришлось провернуть за те два года, пока мы были порознь и работали в обычной полиции. Как же я это ненавидел!

Однажды отдел был распущен по приказу Маргарет Тэтчер, поскольку не смог доказать, что его деятельность прибыльна. Теперь никто не хотел вспоминать это время.

– Что у нас сегодня?

– Ах да, лавина дел от Раймонда. Двое иранских парней нашли анаконду в лавке на Бэнксайде, торгующей жареными курами, – смахивает на войну между соперниками по бизнесу; священник поджег несколько машин в Элефант-энд-Кастле, потому что сатанисты устроили заварушку в фетишистском ночном клубе, открытом рядом с его церковью, – Лонгбрайт уже этим занимается; коллектив проституток Кингз-Кросса жалуется, что новая система одностороннего движения наносит убытки их бизнесу, и грозится обнародовать список клиентов, включающий нескольких членов парламента, – не могли бы мы этим заняться? И конечно же, твоя внучка Эйприл с завтрашнего утра начинает работать с нами в качестве исследователя.

– Может быть, нам стоит пригласить ее на пирог в «Монашку и сломанный компас»? А что там с глухим цирковым лилипутом?

– Он был сутенером нескольких русских танцовщиц, пойманных на стадионе «Кэтфорд» за интересным занятием: они кормили грейхаундов просроченной микстурой от кашля. Лилипута подвесили внутри колокола церкви Св. Марии и держали там, пока от шума у него не разорвало барабанные перепонки. Он требует компенсации от пономарей, которых подкупили, чтобы они оставили дверь колокольни незапертой.

– О, значит, снова трудовые будни.

– Интересно, как это мы всегда притягивали особые дела? Ты помнишь летчика-истребителя во время войны, которого не смогли обвинить в убийстве, потому что обнаружили привязанным к спине коровы в Риджентс-парке?

– Боже правый, я и забыл. Ужасное алиби.

– Ужаснейшее.

– Да. – Мэй взял у Брайанта лакричную палочку и стал ее медленно жевать. – Наверное, все это было не так уж плохо.

– В резервуаре Сент-Панкрас я заметил нечто нацарапанное на стене арки. Эту надпись высветил мой фонарь. Ты знаешь, что значит Gezellig? Слово голландское, одно из тех, у которых нет точного эквивалента в английском языке. Оно означает «удовольствие быть с друзьями». Они смогли достичь bonheur[66] своего счастья, даже в таком ужасающем месте. Они должны найти свой дом.

– Gezellig. Мне нравится. Прямо про нас.

Напарники сидели бок о бок в тишине, а над ними тем временем поднимался золотистый рассвет.

52

Дом

Хизер сидела в пустой белой комнате для интервью, с открытой сумкой у ног и зеркалом в руках, аккуратно подправляя карандашную обводку на губах. Необходимо в любых обстоятельствах сохранять спокойствие и хорошо выглядеть. Даже если тебя и обвинили в убийстве нескольких человек, это еще не значит, что больше не надо за собой следить. И вовсе не нужно закрывать лицо, выходя из отделения полиции, – нет уж, спасибо, лучше и под нажимом демонстрировать изящество и не терять самообладания перед камерами.

Освещение было до смешного ярким; Хизер не сомневалась, что изъяны в ее макияже просматриваются. Казенная мебель… суровые офицеры говорят друг с другом о вчерашней телепередаче так, словно ее здесь и нет. Человека помещают сюда, чтобы он ощутил себя в одиночестве и изоляции. Но на Хизер это не распространялось, потому что она нигде и никогда не чувствовала себя дома – ни с родителями, ни с мужем и уж точно не на Балаклава-стрит. Онемелая пустота образовалась у нее в душе в тот самый момент, когда ее ожидания были обмануты.

Скучные, глупые полицейские, охранники и доктора. Они видят в Хизер только эгоистичную преступницу, а ведь им следовало бы искать разочарованного ребенка, которому так много обещали и так мало дали, – впрочем, она не ждала и не просила сочувствия. Они никогда не поймут, как мало возможностей ей было предложено, а она никогда не позволит им заглянуть к себе внутрь, что бы они с ней ни делали. Истина заключалась в том, что ей ничего не стоило лишить человека жизни. Это совсем другое, чем бросаться на кого-то с ножом в минуту страсти. Никакой страсти не было и в помине – только ноющая боль поражения и слепящая, отупляющая паника.

Хизер бесстрастно разглядывала голые белые стены. Теперь ее жизнь будет протекать в таких вот казенных, принадлежащих государству местах, но это уже не имело значения. Ей было все равно, где она живет, потому что теперь она жила в своей собственной голове.

– Вы могли бы повесить на стены какие-нибудь картины, – надменно произнесла она, не обращаясь ни к кому конкретно. – Вы могли бы слегка украсить эту комнату, сделать ее более обжитой.

И только в тот момент, когда ей никто не ответил, она поняла, что у нее больше никогда не будет дома.

– И что это он рисовал? – спросила Альма Сорроубридж, заглядывая сержанту Лонгбрайт через плечо.

Дамы решили выполнить непосильную задачу – прибраться в кабинете Брайанта, пока он отсутствует, – и обнаружили недописанный холст, стоящий на мольберте под южным окном его нового, похожего на пещеру жилища.

– Похоже, что это аллегорическое изображение конца света, – предположила Дженис, делая шаг назад, чтобы расшифровать хаотичные напластования лилового и зеленого. – А вы как думаете?

Альма фыркнула в знак неопределенного осуждения, а потом водрузила свою тряпку для пыли на рабочий стол Брайанта.

– У этой большой нагой женщины в центре странная фигура.

– Наверно, рисовал по памяти, – усмехнулась Дженис, склонив голову набок.

– Значит, у него начинается Альцгеймер, – сделала вывод Альма и плюнула на тряпку, чтобы задать пыли хорошую трепку.

– Джон решил заняться с ним повторением. Сегодня у обоих свидания. С Моникой Гринвуд и Джеки Куинтен.

– Единственные мальчишки в городе с пенсионными удостоверениями. Мистеру Брайанту никогда не везло с дамами. Его идеи насчет того, как завести разговор с девушкой, сводились к вопросу, не хочет ли она посмотреть, в каком месте ему сделали операцию.

– Бог мой, и что же он им показывал?

– Больницу «Роял-Фри».

Смех женщин можно было услышать даже на улице, где уже проснулись и ярко сияли фонари, освещая все пути к дому.

Примечания

1

От имени Андреа Палладио (1508–1580) – крупнейшего североитальянского зодчего эпохи позднего Возрождения, который значительно повлиял на британскую архитектуру XVII–XVIII вв.

2

Когда этот пешеходный мост открыли в 2000 г., на него хлынуло столько людей, что он стал опасно вибрировать, и пришлось его на несколько дней закрыть, пока не пройдет ажиотаж.

3

Как и вышеупомянутый мост, построено знаменитым архитектором сэром Норманом Фостером (р. 1935).

4

Журнал, посвященный необычным происшествиям и паранормальным явлениям; назван по имени Чарльза Форта (1874–1932), «первого уфолога».

5

Ава Гарднер (1922–1990) – американская кинозвезда.