Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

— Не торопись, — остановил его Кортес. — Фернан, Себастьян, что скажете? Могли ли испанцы, попав в руки к местным жителям, уцелеть и остаться жить среди них?

— Мы сами именно так и жили, — ответил Гонсалес. — А куда им деваться? С Юкатана так просто не выбраться. Честно говоря, сведений слишком мало. Мы в свое время сбежали из индейского города, потому как подозревали, что нас хотят принести в жертву. Возможно, над ними нависла такая же угроза. Дикари далеко не всегда режут пленников сразу же. Если все именно так и обстоит, то нужно спешить на помощь.

— Да, — кивнул Себастьян. — Но следует это делать расчетливо. Педро думает, что можно вот так запросто, лихим кавалерийским наскоком залететь в любой местный город и без проблем освободить пленников. К сожалению, нет. Несколько десятков солдат или даже сотня пропадет в этих джунглях без вести. Если это все-таки ловушка, то будет то же самое, что и с экспедицией Кордобы.

— Да, — поддержал друга Фернан. — Силы индейцев велики. Тут придется идти всем нашим отрядом, если хотим выбраться живыми.

Но расспросив прибрежных жителей подробнее, конкистадоры узнали, что два испанца томятся в этих краях уже не первый год. Если это так, то им вряд ли грозит неминуемая и скорая гибель. Несколько индейских купцов советовали просто выкупить пленников. Кортес прислушался к их словам. Генерал-капитан принялся за письмо.

«Сеньоры, — писал он. — Я рад приветствовать вас и сообщить, что я, кабальеро Эрнан Кортес де Монрой и Писарро Альтамирано, прибыл в эти края во главе крупной экспедиции. Я приму вас со всем возможным радушием, если вы пожелаете к нам присоединиться. Купцы, которые принесут вам это послание, получили хорошую плату. Они утверждают, что этого более чем достаточно для выкупа из плена двух человек. Если вы мечтали вновь встретить своих соотечественников и единоверцев, то это самый лучший шанс. Каравелла будет восемь дней ждать возле мыса, куда вас проводят вышеназванные купцы. Прощаюсь в надежде на скорую встречу».

Запечатав письмо, он задумался. Если эти двое несчастных действительно провели здесь уже много лет, то не забыли ли они еще родную речь? Помнят ли, что такое письменность и как ее читать? Впрочем, это послание можно считать лишь дополнением. В первую очередь он надеялся на купцов, которые отправятся на розыски пленников. Те получили столько яркой ткани и бус, что выполнят свою работу хорошо. На словах они передадут то, что, возможно, не сумеют прочесть давно потерявшиеся европейцы. А по возвращению индейцев ожидает вторая часть платы. Так что на них можно положиться. Только бы все эти слухи оказались правдой.

Диего де Ордас отплыл на корабле, увозя с собой купцов и выкуп за двух человек. Прибыв к указанному мысу, стал на якорь и принялся ожидать прибытия испанцев из глубин Юкатана. Кортес же, мирясь с вынужденной задержкой, все время посвящал своему войску. Постепенно он узнал сильные и слабые стороны каждого из подчиненных. Теперь генерал-капитан понимал, кому лучше доверить аркебузы и арбалеты, кто лучше держится в седле, кого отправлять на разведку и кто лучше всех владеет мечом.

Между тем положенное время прошло, а к Диего де Ордасу так никто и не явился. Индейцы, взявшиеся передать послание и выкуп, также не вернулись. Прождав на день больше обещанного, он отправился обратно на Косумель. Были ли слухи ложью? Сказать не мог никто. Понимая, что вечно оставаться на одном месте нельзя, Кортес отдал приказ к отплытию. Но в тот же день эскадре пришлось вернуться — на одном из кораблей обнаружилась поломка. На устранение ушло несколько дней.

За это время на остров прибывали десятки лодок — Косумель был оживленным местом паломничества и торговли. А теперь многие приплывали сюда еще и для того, чтобы своими глазами увидеть белокожих людей, их огромные корабли, лошадей, оружие и пушки. Аборигены, любопытные и непосредственные, как дети, зачастую ни на шаг не отходили от невиданных чужаков. Такой ажиотаж несколько выводил из себя. А весть о пришельцах из-за моря разносилась все шире…

Однажды утром на побережье к нескольким европейцам подошла группа индейцев. Один из них вышел вперед. Глядя на конкистадоров совершенно безумными глазами, он упал на колени, как будто силы покинули его и с трудом пробормотал:

— Бог… Святая Мария… Севилья…

Ошеломленные, испанцы поспешили к нему. Теперь они поняли, что слухи о пленном земляке оказались святой правдой. Честно говоря, если бы этот человек не заговорил, то признать в нем соотечественника конкистадоры бы не смогли. Это был худой мужчина средних лет, смуглый от природы, а при тропическом палящем солнце кожа его стала почти неотличима цветом от кожи индейца. Темноглазый и черноволосый, он носил какие-то немыслимые одежды как раз по местной моде. Вылитый туземец! Когда он увидел испанцев воочию, то впал в некую прострацию. Он скользил взглядом с одного лица на другое, как будто не веря глазам, и ничего не говорил. Его тут же повели к Эрнану Кортесу.

Прибыв к генерал-капитану, этот человек склонился в глубоком поклоне, опустив руку к земле, а затем поцеловал пальцы. Прожив на Юкатане столько лет, он прочно перенял привычки окружающих, так что даже приветствовал командира в традиционной индейской манере. Кортес, которому уже доложили о том, кто это такой, подошел и сердечно обнял бывшего пленника. Тут же его накормили, выдали привычную для европейца одежду и стали расспрашивать. Человека звали Херонимо де Агиляр. Все еще не веря своему счастью, он принялся рассказывать:

— Нас было… балун… много. Почти двадцать человек. Уже давно, так давно. Прошло уже… вашак… восемь… лет.

Видно было, что он так долго не говорил на родном языке, что с трудом формулировал даже короткие предложения. В его рассказе причудливо переплетались испанские и индейские слова. Впрочем, Агиляр почти сразу понимал, что сбивается на чужую речь и исправлялся, повторяя нужное слово на испанском. Хриплым, невыразительным голосом он продолжал свое повествование.

— Мы попали в… — он досадливо взмахнул худыми жилистыми руками, пытаясь вспомнить подходящее слово, но не совладал и нашел другой выход. — Корабль разбился… Долго, десять или пятнадцать дней нас носило по морю. Нет припасов, нет паруса, почти нет воды. Тесно… Лодка черпала морскую воду.

Постепенно речь его стала более уверенной. Как будто Агиляр, оказавшись среди соотечественников, набирался у них сил и быстрее становился вновь испанцем.

— Почти половина людей умерла… Жажда, беспощадное солнце. Мы выбрасывали тела за борт. Уже не было сил даже помолиться… Зато места стало больше. Потом нас прибило к суше. Поначалу мы возрадовались. Но вскоре уже жалели… Да, жалели о том, что не умерли в море. Нас захватили индейцы. Это было большим праздником. Пять человек зарезали во славу своим богам. А телами убитых затем пировали. Мы видели все это. Своими глазами видели. Нас, оставшихся, заперли в клетки. Хотели убить и съесть потом.

— Запасливые, — угрюмо прокомментировал Себастьян.

— Но мы сумели сломать двери клеток. Сбежали, — продолжал свой отрывистый рассказ Агиляр. — Скитались по джунглям… Уже ни на что не рассчитывали. Кто-то умер от лихорадки, другого ужалила… чан… большая черная змея. Очень опасная змея! Так мы и брели вперед…

Фернан смотрел на говорившего со смесью жалости и ужаса. Уж он-то, как никто другой мог прочувствовать всю кошмарность подобной ситуации. Чужая земля, непонятная речь, незнакомые плоды на деревьях. Какие из них можно есть? Какие нельзя? Кругом кишат змеи и пауки. В какую сторону идти? Как не натолкнуться на дикарей? Что делать дальше? И ведь эти беглецы, в отличие от него и Себастьяна, были наверняка безоружны! Тут он представил себе, что случилось бы, если бы судьба оказалась к нему менее благосклонна. Вот точно так же он мог прожить в плену у индейцев несколько лет. Потерял бы привычный облик и стал забывать родной язык.

— Но все же мы стали… бак… — Агиляр задумался и тут же перевел. — Пленниками! Тот… ахав… вождь был уже не таким свирепым. Нас сделали рабами, но хоть в жертву не приносили. Так шли года. Один за другим мои друзья умирали. От работы, от болезни, от тоски.