Однажды летом - Карен Робардс

Кей расхохоталась.

— Ты так ничего и не поняла, да? Бедное, глупое создание. Ты же Энн Смит, органистка. Милая маленькая Энн. С виду такая тихоня. Всегда любезная, скромная. Никто бы никогда не подумал, что ты на самом деле потаскуха, верно? Никто, кроме меня. Я-то знала. Я так хорошо знала его. С той самой минуты, когда ты начала заманивать его, а он поддался. С того самого момента, когда он из-за тебя разбил свои брачные узы. Он был моим. Он и сейчас мой.

Рейчел с широко раскрытыми глазами слушала эту бессвязную речь. Кей выглядела совсем как сумасшедшая. Во всяком случае, она была другая, и даже голос ее звучал не так, как обычно. Может, у нее раздвоение личности? При мысли об этом в сердце Рейчел закрался страх. Она незаметно отстегнула ремень безопасности и придерживала его одной рукой, а пальцами другой руки пыталась нащупать ручку дверцы. Она была готова выпрыгнуть на ходу. Готова на все, лишь бы не оставаться наедине с Кей.

— А-а. Закрыта, — сказала Кей, пальцем указав на дверцу, которую безуспешно пыталась открыть Рейчел. Глаза Кей были широко распахнуты, но Рейчел показалось, что они ничего не видят. Она чувствовала, как что-то — не Кей, но что-то — смотрит на нее сквозь эти глаза, подобно тому как зверек выглядывает из своей норки.

— Кей… Все это лишено какой-либо логики. — Рейчел старалась говорить тихим и ровным голосом. Здравый смысл подсказывал ей, что Кей не сможет держать ее в своей машине вечной пленницей. Она решила, что главное — это хранить спокойствие, и тогда все образуется. То, чему она оказалась свидетелем, было жутко, но все-таки она пыталась объяснить это своего рода нервным срывом. Видимо, в последнее время Кей переживала сильный стресс. Рейчел устыдилась того, что была так занята собственными проблемами и не замечала чужих.

— Ты хочешь логики? — Кей злорадно улыбнулась. — Ты хочешь понять, что происходит, Рейчел? Ты могла бы спросить Энн, но ты ведь даже не знаешь Энн, верно? Разве что подсознательно. Так вот, я расскажу тебе. Ты, как и Энн, украла у меня мужа. Соблазнила его на адюльтер. Ты согрешила с ним. Вы оба считали, что я ни о чем не догадываюсь. Но я все узнала. Узнала и положила этому конец. Да, он слаб, ты же знаешь, слаб. Он слишком падок до женщин. Когда он обнаружит, что я сделала с тобой, у него навсегда пропадет охота блудить. Во всяком случае, в этой жизни. Он забудет о том, как шляться с дешевыми потаскухами, игнорируя порядочную женщину, чья любовь и есть его судьба. Я ведь была простушкой, ты знаешь. А ты была хорошенькой. Все его женщины были хорошенькими.

— Ты очень симпатичная, Кей, — выдавила из себя Рейчел.

Кей посмотрела на нее с такой ненавистью, что Рейчел невольно отпрянула.

— Я думала, что они — это ты. Но нет. Ты все время оставалась в тени, верно? Обдумывая, как бы его соблазнить. Но наконец я тебя нашла.

Рейчел заглянула в почти черные глаза и увидела в них реальную, неприкрытую угрозу. Кей, что бы там с ней ни происходило, искренне верила в свои слова. Рейчел с трудом поборола внезапный приступ паники. Она понимала: во что бы то ни стало нужно сохранять спокойствие.

— Кей, тебе нездоровится. Почему бы не развернуться? Мы бы поехали обратно в больницу, и тебе там оказали бы помощь. Пожалуйста, Кей. — Вопреки всем стараниям голос у Рейчел дрожал. Каждой клеточкой она чувствовала опасность, но разум отказывался верить в то, что угроза исходит от женщины, бывшей ее давней подругой. В голове настойчиво стучало: «Этого не может быть. Это происходит не со мной».

— Я не Кей. Я — Сильвия Бомгарднер, супруга преподобного Томаса Бомгарднера, настоятеля этой церкви. Тебе Томас известен под именем твоего драгоценного Джонни. — Последние слова Кей произнесла со зловещей издевкой. Чуть притормозив, она свернула с шоссе и, продолжая что-то рассказывать, жестом указала в окно.

Рейчел, теперь уже не осмеливавшаяся смотреть по сторонам, все-таки успела заметить, что они находятся в окрестностях Уолнат-Гроува и путь их лежит по узкой разбитой дороге к баптистской церкви. Уставившись на показавшееся вдали здание церкви, Рейчел с ужасом осознала смысл всего сказанного Кей.

Как и все в Тейлорвилле, Кей выросла на легенде о священнике, который изменял своей жене с органисткой, и о кровавой мести жены. Кей, очевидно, вообразила себя обманутой женой, а Рейчел отвела роль органистки.

У Рейчел мурашки побежали по коже, когда она мысленно прокрутила возможные варианты дальнейшего развития событий.

53

Было уже начало шестого, и сквозь узкую щелочку окна в кабинете Уитли Джонни видел, как сгущается тьма. Чем больше хмурилось небо, тем сильнее Джонни нервничал. Ему совсем не хотелось выпускать Рейчел из виду с наступлением темноты.

— Мне нужно позвонить по телефону, — не выдержав, наконец обратился он к сержанту.

Уитли, который уже связался с шефом почтового отделения Луисвилла на предмет установления личности владельца абонентского ящика, что-то буркнул. Вот уже сколько времени сержант довольно безжалостно выпытывал у Джонни все, что имело хотя бы малейшее отношение к предыдущим посланиям — а их было штук пятьсот или около того — от «вечно твоей». Но исчерпывающей информации пока не получил.

— Ты уверен, что выкинул их все до единого? — недовольно спросил Уитли, уставившись на Джонни из-под нависших бровей.

Джонни кивнул:

— Уверен. Я не видел смысла в том, чтобы хранить их. Вы слышали, что я сказал? Мне нужно позвонить.

Сержант плотно сжал губы, прищурился:

— Кому?

— Рейчел. Уже темнеет. Я хочу сказать ей, чтобы она оставалась в больнице до моего приезда. Мне что, требуется разрешение за вашей подписью, чтобы воспользоваться телефоном?

Сержант кисло улыбнулся и подвинул ему телефонный аппарат:

— Звони.

— Спасибо. — Джонни схватил трубку и набрал номер телефона больницы.

На третий звонок ответила Элизабет.

— Здравствуйте, миссис Грант. Это Джонни. Можно позвать к телефону Рейчел, на одну минутку, пожалуйста?

Выслушав ответ, он оцепенел. Глазами впившись в сержанта, он зажал трубку внезапно вспотевшей ладонью.

— Ее там нет, — хриплым голосом произнес он. — Я привез ее в больницу больше часа назад, но ее там нет. Она даже не поднималась в палату к отцу.

54

— Так ты думаешь, что Джонни — это перевоплощение преподобного Бомгарднера? — Идея могла бы, конечно, показаться смешной и нелепой, если бы не трагизм ситуации.

— Я не думаю. Я знаю. Его душа — в его глазах. Так же как и у тебя. Странно, как это я раньше тебя не распознала.