Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде - Александр Плетнёв

Почему казалось? А потому что первый раз самолёты фактически взлетали под обстрелом. Ночь окрасилась сотней новых огней: вспышками выстрелов и взрывов, факелов стартовых ускорителей, огненных полос ракетных выхлопов и коротких росчерков трассеров.

Поначалу команда корабля и пилоты в смешанных чувствах недоумения и неверия озирались вокруг, не воспринимая всю реальность угрозы — снаряды падали далеко от авианосца. Высвечиваемые жёлтой луной столбы воды и вспышки разрывов от близких и точных попаданий по кораблям эскорта из-за удалённости и ограниченности видимости совершенно не пугали. Зато десятки огненно-хвостатых ракет, запущенных c эсминцев и фрегатов, были прекрасно видны и внушали уверенность. А уж яркое зарево явных попаданий и последующие следы пожаров там вдалеке на обозначившихся кораблях неприятеля вызывали восторженное улюлюканье и крики.

Экипаж авианосца продолжал работать, соблюдая железный ритм, вываливая в небо новые машины. В утробе авианосца выла сирена, по громкой связи гремел голос командира боевой авиационной части: „Экипажам занять места в кабинах, приготовиться к запуску! На палубе всем надеть и застегнуть защитные шлемы, опустить очки!“.

Дивизион ангарной палубы — „смотрители гаража“, катили на тележках ракеты, быстро вооружая новую партию самолётов, выкатывающих на платформы лифтов. Летчики, садясь в кабины на ангарной палубе, запускали двигатели ещё в момент подъема на элеваторах.

Капитан О'Рэйли, руководивший работами на палубе, смотрел с кормы авианосца, как военная машина под названием „Авианосное Ударное Соединение“ раскручивалась в полную силу. Вовсю работали средства радиоэлектронной борьбы, шестистволки выплёвывали в небо облака дипольных отражателей. Сорвались со своих мест в конце угловой палубы „ангелы“. Катапульты уже вытолкнули в небо третью пару „Хорнетов“. Через минуты два „Си Хоук“, шлёпая по воздуху винтами, отвалили в сторону. „Сикорские“ разлетевшись, зависли в пятидесяти метрах над водой и спустили вниз магнитные гидролокаторы на конце кабеля. Пилоты, борясь с ветром, пытались удержать машины в позиции — шёл поиск возможных вражеских подлодок. Данные поступающие с локаторов, обрабатывались компьютером и передавались в цифре на удаляющийся авианосец.

О'Рэйли вдруг показалось, что до этого все эти антенны РЛС обнаружения НЦ и ВЦ, систем РЭБ и телеграфной радиосвязи, вся эта металлическая мешанина на грот-мачте-однодеревке, эта изогнутая решетчатая антенна локации за островной надстройкой, работали не по-настоящему, просто играя в военные игры. Сейчас же его воображение дорисовывало электромагнитные волны и лучи, хлеставшие пространство с антенн обнаружения целей и управления системами вооружения, пронизывающих кодированными распоряжениями по радиолучам, рассылая команды эскорту и подводным лодкам.

Война и по-настоящему. С реальным и близким противником. С реальным опасностью и жёстким противодействием. И даже сбои в работе электроники уже не казались чем-то природно-экзотическим.

И хоть до самых тупых дошло, что всё, что разыгралось на нескольких десятках милей морского пространства происходит не понарошку, и в мире стряслось нечто невообразимое, первый меткий удар поверг в шок, согнал налёт самоуверенной игривости и заставил работать быстрее. Всего лишь 203-мм снаряд чиркнул по палубе, оставив небольшую вмятину, и через секунду раскрылся фугасным зарядом, побив осколками вертолёт и стоящий рядом „Томкэт“.

F-14 и „Сикорский“ были уже не годны к полёту. Капитан О'Рэйли разрывался, не зная как ему поступить: сбросить мешающую дорогущую технику за борт или оставить? Но повреждения не фатальные — несколько дыр в фюзеляжах, можно было их отправить в ремонт. Тем более что основной полётной работе они всё же не мешали — два очередных F/A-18 снова ушли в небо, ещё два проходили короткую предполётную подготовку.

Связавшись с капитанским мостиком, он ничего вразумительного не услышал — там хватало хлопот и без него.

Первые попадания нарушили отлаженную систему управления и обеспечения полётов. Люди, которые до этого казались идеально вышколенными, с доведёнными до автоматизма рефлексами, путались, терялись и делали ошибки. О'Рэйли сразу почувствовал разницу между учениями и боевыми действиями. При возникновении нештатной ситуации во время учений всегда имелась возможность приостановить полёты и заняться локализацией проблемы. Сейчас же никто не собирался им этого позволить.

Всё навалилось как-то одновременно, словно цепляясь друг за друга: на одной из гидравлических лебедок лопнул шланг — покрытая нескользящей абразивной краской рулёжная дорожка заблестела маслянистой жидкостью. Качка на плавучем аэродроме не ощущалась, но видимо происходила едва заметная смена курса. Скольжение нововываленных на палубу „Котов“ вовремя заметили и остановили, срочно накинув на шасси „башмаки“, но сами люди на палубе оскальзывались, падали, а это добавляло лишней суеты и нервозности.

Во время усложнившейся рулёжки к катапультному треку, никто и не заметил как один из „Томкэтов“ всосал в воздухозаборник правого двигателя солидный кусок контровочной проволоки.

По какому-то закону подлости пока самолёт стоял на старте, проволока беспрепятственно „гуляла“ среди лопаток компрессора. И только когда F-14 оторвался от палубы, делая тяжёлую „просадку“ над водой, перед округлившимися глазами пилота вспыхнули аварийные огоньки, дублирующе завывая предупредительными сигналами. Мощность двигателя упала, и самолёт еле выгреб на безопасную высоту, едва не схватив гребень волны фальшкилями.

Пилот, заглушив аварийный двигатель, сразу же пошёл на разворот, прося разрешение на посадку.

Как уже говорилось полётная ситуация была не простой и „Томкэт“ заходил на угловую (посадочную) палубу в нарушении полётной цикличности выпуска и приема самолетов. F-14 — чертовски тяжёлая машина и не очень любила „ходить“ на одном двигуне, тем более с полными баками и навешенным вооружением. Лётчик, находясь уже на нервном взводе, ориентируясь на „шарик“ зелёного огня оптической глиссады планирования, удерживал посадочные 270 км/ч, выпустив шасси, закрылки и посадочный гак.

На неспокойном, гребущем на 30 узлах аэродроме, разбежались по своим местам пожарные и спасательные группы — посадка обещала быть не самой простой.

В этот момент в корме авианосца вдруг встал колос недолёта японского снаряда, обдав брызгами парусиновое прикрытие площадки LSO. Офицер управления допустил ошибку в правильной установке режима посадки, несмотря на то, что его действия контролировались ещё тремя дублёрами. Лётчик на мгновенье потерял луч оптической системы — угол глиссады опустился до 2№, пилот дважды переключался с автоматического на ручное управление и окончательно запаниковал, вперившись взглядом в нарастающую корму авианосца, забыв правило ни в коем случае при заходе на посадку не смотреть на „предел демократии“. Не видя шансов поймать гаком трос финишёра и не надеясь на „последний шанс“, лётчик дал полную нагрузку на уцелевший двигатель, неправильно подработав горизонтальным оперением. Форсажная струя довернула машину, изменив вектор движения на 8 градусов. Мощности двигателя всё же не хватило увести машину на второй круг и „Кот“, просев, зацепившись за палубу „лапами“, мгновенно потеряв скорость.

F-14 „Томкэт“ весом в 33 тонны, прошуршал по палубе, до самых катапультных треков, сбив пару парней в зелёных одеждах, ударился о дефлектор газовых струй, остановивший столкновение со стоящим в предстартовой позиции „Хорнетом“.

Аварийную машину быстро залили из пожарных шлангов и смогли не допустить возгорания, но бардак казалось уже не остановить.

Разлад в ритме и согласованности работы боевых частей авианесущего корабля продолжал нарастать. Нарушился порядок выруливания самолетов с места стоянки и распределения их по соответствующим катапультам. Потом полетела к чёрту и вся планово-боевая таблица полётов. Одно тянуло за собой другое и на этом обычные (не боевые) технические неприятности не закончились: пилот „Хорнета“ преждевременно запустив двигатели в „гараже“, всосал во входное сопло двигателя техника из обслуги „жёлтых механизмов“. Уже поднимаясь на элеваторе, самолёт выплюнул из двигателя искры и „закурил“. Машину снова загнали вниз — обнаруженного в воздухозабонике матроса госпитализировали.

На палубе произошло непроизвольное увеличение оборотов двигателей одного из F/A-18 и самолёт нечаянно перерулил через борт — лётчик успел катапультироваться.

При взлёте F-14 несогласованность оператора катапульты и лётчика не вывели самолёт на нужную скорость. Пилот умудрился удержать машину над самой водой, однако его RIO, посчитав, что самолёт уже не выйдет из „проседания“, нажал включатель группового катапультирования. И летчик и RIO катапультировались благополучно, а самолет грохнулся в море.