Собрание сочинений. т.2. Повести и рассказы - Борис Лавренёв

— Тридцать — сорок, — оживился судья.

Следующий мяч оба брали осторожно и цепко. Он был решающим для обоих. Взяв его — Вика, выигрывал, проиграв — он давал возможность противнику сравнять счет. Мяч метался через сетку от Вики к Марлову и обратно долго — Вика потерял счет переброскам. Случайно взглянув в сторону трибуны, он едва подавил приступ глухого смеха. Головы зрителей, следящих за полетом мяча, как по команде поворачивались. Было похоже, что на трибунах сидят фарфоровые китайские болванчики, головы которых одновременно пущены в ход.

Зрителям, видимо, надоела бесконечная переброска мяча.

— Пошли качать, — громко сказал кто-то с трибуны.

Этот возглас слышали оба — и Вика и Марлов. Оливковое лицо Марлова побелело, и губы поджались. На следующем ударе, отогнав Вику к задней линии, он вдруг коротко уронил мяч вплотную за сеткой резаным ударом и взял очко у растерявшегося противника.

Трибуна радостно зааплодировала. Хотя Вика чувствовал, что прекрасный удар Марлова заслуживает одобрения и в этом одобрении нет пристрастия, — рукоплескания смутили его.

— Ровно, — сквозь зубы сказал судья, закуривая.

Вика вытер тылом ладони мокрый лоб. Поглядев в сторону, где сидел отец, он увидел за стеклами очков Михаила Викентьевича знакомый иронический блеск. Так смеялись глаза отца всегда, когда Вика делал что-нибудь неловко или неладно, и это еще больше обескуражило Вику.

Он вяло отбил мяч Марлова, но Марлов, поскользнувшись, тоже не успел поймать мяч и ударил наугад. Вика следил за идущим на него мячом, стоя за задней линией и держа ракету наготове. Мяч упал за линией, и Вика не ударил, видя явную ошибку.

— Мяч правильный. Больше, — протянул судья.

Вика с изумлением посмотрел на судью, потом себе под ноги. В шести дюймах за меловой полосой линии, вне корта, на желтом слое песка виднелся темный овальный след, выдавленный ударом мяча. Ошибка была настолько очевидна, что не заметить ее было нельзя. Судья явно засчитал в пользу Марлова проигранный им мяч. Но спорить с судьей было нельзя. Вика с яростью сжал рукоятку ракеты, как эфес сабли.

Следующий розыгрыш он провел совершенно не глядя на мяч. На третьем ударе игра была кончена.

— Игра Марлова. Счет игр один — ноль. Марлов ведет в первой партии. Прошу меняться сторонами, — ленивой скороговоркой пробубнил судья, отмечая в листке соревнований результат.

Вика стал проигрывать игру за игрой. Только когда счет дошел до «пять — ноль», огромным напряжением воли он заставил себя играть внимательно и вырвал одну игру у Марлова. Недружные рукоплескания не подбодрили его. Он боялся поднять голову и посмотреть на трибуны, на публику, отца, Куркова. Он почти радостно вздохнул, когда судья объявил:

— Первая партия Марлова, со счетом шесть — одна.

В конце концов, если проигрывать, то чем скорее, тем лучше. Меньше придется быть на площадке, оставаясь мишенью для острот чужой публики.

Вторая партия началась стремительным нападением Марлова. Он уже не считался с противником и играл с Викой, как кошка с мышью. Вика проиграл две первые игры со счетом «ноль — сорок». Он тупо смотрел перед собой в землю и с отчаянием думал: «Скорее… только бы скорее…» Для него ничего не существовало больше, кроме усыпанной песком тупо гудящей земли под ногами и белых меловых полос на ней.

Меняясь сторонами после очередной игры, он проходил по краю корта, противоположному трибунам, с опущенной головой, как вдруг его слух уловил тихий оклик:

— Витька! Ты что же подводишь? Неужто скис?

Вика вскинул глаза и увидел озабоченное лицо футболиста Петьки Волкова из команды строительства. Он смотрел на Вику с укором и негодованием. Но лицо товарища мелькнуло только на миг. Вику поразило другое. С этой стороны корта, пустовавшей в начале игры, теперь плотной толпой сбились люди. Не те, которые, оплатив нумерованные места, с удобством расположились на трибуне. В этой толпе Вика увидел знакомые взволнованные лица ребят-физкультурников, легкие матерчатые шляпки и красные платочки девушек. От них повеяло теплым сочувствием, дружеской поддержкой, сознание одиночества сменилось у Вики радостным, разлившимся по телу подъемом. Он вскинул голову и неожиданно широко и открыто улыбнулся всем этим слабо различаемым от волнения лицам.

И от этой улыбки размягчившиеся мускулы его налились сразу звенящим кровяным током, отвердели. Он взглянул в противоположную сторону, на трибуну, занятую привычной публикой соревнований, и трибуна сразу потускнела и расплылась в его глазах, и отчетливо видно на ней стало только лицо отца с нахмуренными седыми бровями.

Вика начал подачу. Он креп от удара к удару. Его мячи стали молниеносными и неуловимыми. Марлов метался за ними из угла в угол. Его пренебрежительная гримаса сменилась напряжением, от которого еще больше побледнело сухое длинное лицо, стало злым.

Но он не мог сопротивляться внезапной силе Викиного нападения. Вика взял шесть игр подряд. В радостном вопле одобрения своей, левой стороны зрителей он черпнул новый запас свежести и крепости.

— Вторая партия Левченко со счетом «шесть-два», — объявил судья, неприязненно поглядев на Марлова.

«А, запел по-иному, — злорадно подумал Вика, вытираясь висевшим на сетке полотенцем, — погоди, дальше чище будет».

С начала третьей партии публика обеих сторон насторожилась в безмолвии. Люди внутренним чутьем почувствовали, что это уже не обычное спортивное соревнование, что здесь борются два начала, два мира. Игра больше походила на бой, на смертельную дуэль. Оба партнера носились по корту, не отрывая друг от друга ненавидящих глаз. Мячи шипели, как разозленные змеи, разрезая воздух, пронзительно звенели струны ракет. Еще в конце второй партии Вика нащупал наконец слабое место Марлова. Он с трудом брал короткие драйвы под левую руку, и Вика стал посылать мяч за мячом в это опасное для противника место.

Но Марлов тоже напрягал все свое уменье, выработанное долголетней тренировкой, и партия шла ровно. Счет дошел до «пять — пять».

Шестую игру Марлов отдал без сопротивления, и Вика почувствовал в этой уступчивости партнера опасный подвох и приготовился к последней схватке. Действительно, с первого же мяча Марлов оставил заднюю линию, на которой все время держался, и бросился вплотную к сетке. Он подряд убил два мяча Вики стремительными бешеными смэшами, от которых мячи со звоном взлетали кверху через голову Вики и падали в сетку ограды. Но Вика успел на следующих мячах дважды обвести Марлова. Счет сравнялся.

— Ровно, — отчеканил судья, тоже увлеченный темпом игры.

Подав мяч, Вика, неожиданно для Марлова, тоже помчался к сетке. Они стояли, разделенные шестью метрами пространства, и ракетки мелькали с непостижимой быстротой в руках. Мяч метался с ракеты на ракету, не касаясь земли, и наконец сорвался с ракеты Марлова вбок, увязнув от силы и быстроты в ячейке сетки.

Публика загудела. Вика имел преимущество. Оставался последний мяч.

Возвращаясь от сетки к линии подачи, Вика услыхал свое имя.

— Молодцом, Левченко! Я держала пари, что вы выиграете, — ласково сказала девушка в белом платьице с зелеными треугольниками. Она сидела в первом ряду трибун. И оттого, что и на этой стороне Вика почувствовал поддержку, он благодарно кивнул девушке.

Он спокойно и размеренно подал сетбол, без особой силы и так же уверенно отбил его. Но в последний миг ракета скользнула по вспотевшей ладони, и Вика, дрогнув, ощутил, что удар слаб.

«В сетку вбил», — подумал он, зажмуриваясь, чтобы не видеть своего нелепого промаха, отдалявшего уже вырванную победу. Но гул и крики заставили его взглянуть.

Судья встал на вышке, складывая листок:

— Игра, партия и соревнование Левченко со счетом: «один — шесть, шесть — два, семь — пять».

Зрители неистовствовали. Девушка с треугольничками, вскочив, подбежала к Вике и схватила его за руку:

— Браво! Вот это шикарно сделано!

— Что такое? — не понял Вика. — Я ведь в сетку посадил.

— Что вы!.. Мяч пошел по ленточке и перекатился к Марлову.

Марлов, закусив губу, подходил к сетке. Вика вспомнил о традиционном обычае рукопожатия и взял протянутую руку противника. Несмотря на жару и пыл игры, кисть Марлова была суха и холодна. Марлов резко повернулся и пошел в раздевалку. Вика подошел к Михаилу Викентьевичу. Старик, подмигнув, сказал:

— Вытянул-таки, щенок.

— Вы подождите меня у трамвая. Я сейчас переоденусь и догоню вас, — ответил Вика, делая вид, что не замечает похвалы отца. Он повернулся и побежал в раздевалку, но по дороге перехватили ребята со строительства и начали качать. Вика взлетал в воздух, прижимая к груди ракету. Наконец его отпустили.

Петька Волков задорно выкрикнул:

— Ура, рабочая команда! Ай да наши!