Турист - Ольга Погожева

Я поспешно отлепился от стены, вошел в дом и поднялся на второй этаж: не хотелось показывать, что я был внизу и слышал их разговор. Сверху я видел, как Джон с Сэмом вошли в дом. Джон на ходу набирал номер на мобильном. Я осторожно отодвинулся к стене.

Я ожидал, что Джон окликнет меня, как только пересечет порог, но услышал совсем другой звук. Если бы в доме не стояла такая тишина, я бы мог легко его спутать со звуком захлопнувшейся двери.

Но я уже слышал, как стреляет пистолет с глушителем.

Сердце бешено забилось в груди, когда я подкрался к лестнице, и осторожно выглянул через перила.

Джон лежал у нижней ступеньки, лицом вниз, в луже темной, почти черной крови, растекавшейся под головой.

Меня прошиб ледяной пот. Сволочь, как же так… как же так…

Я заметил движение на ступенях, и отпрянул от лестницы. У меня оставалось секунды две — я метнулся обратно на балкон, перебрался через перила, и спрыгнул вниз. Ещё в полете я услышал сухой треск у ворот, и сдавленные крики. Не теряя времени, я перекатился к стене и выглянул во двор.

В доме оставался ещё один охранник — я слышал, как Джон приказал ему находиться в гостиной. Я надеялся, что он задержит Сэма, пока я…

То, что я увидел во дворе, оборвало мысль. За воротами стоял ещё один джип с распахнутыми настежь дверьми. Двое охранников Вителли лежали на земле в лужах собственной крови, а двое выбравшихся из джипа головорезов перекрыли дорогу к воротам. Судя по звукам из дома, в джипе были ещё люди, которые поспешили на помощь Сэму.

— Эй! — крикнул он, увидев меня.

Я отпрянул назад слишком поздно. В доме раздался шум, я различил чей-то приглушенный вскрик, а затем черная дверь коттеджа распахнулась, выпуская наружу Сэма с помощником. Ещё двое прибежали со двора: я оказался окружен. За спиной был пруд, передо мной стояли четверо. Сэм сжимал правой рукой левое плечо, между пальцев текла кровь: охранник в гостиной промахнулся всего на пару сантиметров.

— Как ты мог, сволочь? — выдохнул я.

Из дома вышел последний из помощников Сэма, прикладывая мобильный к уху.

— Мог что? — прошипел Сэм, крепче сжимая плечо. На его губах появилась кривая ухмылка. — Я приехал, увидел, попытался тебя защитить, был ранен. А они забрали тебя. Я не сумел им помешать.

— А Джон? — с ненавистью вытолкнул из себя я. — Как же Джон?!

— Джон стал на пути у Спрута, — Сэм дернул щекой. — Топор поймет. Я ему объясню… я найду слова, чтобы его утешить. От твоей смерти все выиграют, Олег. У меня не будет конкурента. У моего патрона не возникнет больше проблем с боссом. Спрут успокоится и оставит Нью-Йорк в покое. Ничего личного, Олег.

Я не мог поверить своим ушам. Меня трясло от ненависти. Почему я пожалел его тогда, когда у меня была возможность пришить его?!

— Господи, и ты поверил всему, что тебе наплел Курт?! Ты и в самом деле поверил в этот бред?! Как ты купился?! — Я стиснул кулаки, глядя в бледное лицо предателя. — Сэм! Я не умру. Я не умру, ты слышишь меня, подонок?! Я выживу, чтобы найти тебя!

Один из помощников Сэма медленно поднял руку с оружием. Я замер. Это такое необъяснимое, бессильное, злое чувство — видеть, знать, что в тебя будут стрелять. И не иметь возможности увернуться.

Раздался писк, что-то кольнуло меня в шею. Я инстинктивно потянулся к горлу — и отключился.

Всё, что происходило со мной дальше, я помню плохо. Быть может, потому, что потратил слишком много времени, чтобы это забыть. У меня получилось — частично. Потому что те отрывки, которые вытравить из памяти не удалось, преследуют меня до сих пор.

Сколько я провел без сознания, не знаю. Я пришел в себя довольно странно: вначале услышал стон, и только потом понял, что стон мой собственный. Я совсем не хотел открывать глаза: мне хватало звуков и запаха. Совсем близко от меня — я чувствовал движение — находились двое. Они переговаривались; я ощущал крепкий запах сигарет и едва различимый — спиртного. Я не хотел шевелиться, в какой-то жалкой попытке оттянуть реальность ещё хоть на секунду.

Затем мне стало холодно, резко, вдруг, точно меня окунули в ледяную воду, и я понял, что окончательно пришел в себя. Содрогаться всем телом бесчувственный человек не может, держать глаза закрытыми и дальше было глупо.

Первым, что я увидел, был стол. Длинный, очень пыльный, и заставленный предметами настолько специфическими, что у меня не возникло вопросов или иллюзий по поводу их назначения — разве что слабая ассоциация с кабинетом стоматолога. О том, для кого всё это предназначалось, я тоже знал. Я быстро отвёл взгляд, и только сейчас обнаружил, что связан, подвешен за руки к потолку, и полностью раздет — а мои надзиратели поняли, что я пришел в себя.

— Ублюдок, — зло выдохнул один их них, и я его узнал, тотчас ощутив странную смесь облегчения и сожаления. Это оказался тот самый парень, Рэй, которому я раскроил голову в погоне по набережной. Он оказался жив — но очень зол. Я никак не мог его судить за это, хотя жалел сразу о двух вещах: о том, что не приложил его чуть сильнее, и о том, что вообще бросил тот проклятый камень.

Я хотел ответить, и даже открыл рот, но в тот же момент получил коленом в пах — и едва не подавился воздухом, судорожно дернувшись на веревках. Ноги у меня оказались тоже связаны и прикручены к полу, и, очевидно, я висел так уже давно: лодыжки опухли от впившихся в кожу верёвок.

— Молчишь, сукин сын, — с ненавистью выдохнул Рэй. — Ничего. Спрут заставит тебя кричать. Ты будешь кричать, ублюдок. Будешь кричать так, как не кричал никогда в своей долбаной жизни…

Напарник Рэя, незнакомый мне мужчина в синей куртке, перекинул со спины винтовку и коротко, без замаха, двинул меня прикладом в челюсть.

Когда я снова поднял голову, в комнате появился он.

Я инстинктивно дернул руками, желая лишь одного — добраться до его горла. Добраться до него первым. Во второй раз не упущу. Не сейчас, когда я почти обезумел от ожидания, ненависти и страха.

Спрут не сразу подошел ко мне. Он бросил на меня всего один взгляд, затем развернулся спиной и принялся перебирать инструменты на столе. Он ждал.

Я не стал играть по его правилам, я продолжал молчать, хотя всё во мне кричало от нарастающей паники.

Стараясь не смотреть на него, я бросил взгляд в сторону — и только тут сообразил, где мы находимся. Это был высотный дом, старый, видимо приготовленный под снос, и потому, наверняка, совершенно безлюдный. В стене слева зияла огромная дыра в соседний зал с сильно провисшим потолком, справа тянулся балкон, некогда застекленный, с остатками торчащих из рамы и двери стёкол. Я мог видеть пожарную лестницу на фоне серого неба — больше ничего.