Моя фронтовая лыжня - Геннадий Геродник

Проходил я по залу-манежу, где в 1838 году занимались вольтижировкой корнет Михаил Лермонтов и его друзья-однополчане по Гродненскому гусарскому полку поляк Н. А. Краснокутский и «русский немец белокурый» М. И. Цейдлер. Нашел то место, где я, тяжело раненный, лежал в апреле 1942 года.

Выбираюсь из манежа и обхожу казарму по внешнему периметру. Вот вход в подвалы. Но он полностью засыпан цементной крошкой и битым кирпичом. И у меня возникла иллюзорная надежда: стоит расчистить, убрать этот завал — и я увижу свой лыжбат, увижу всех своих ребят. Ведь когда мы здесь ночевали, 172-й ОЛБ был еще в полном составе, за исключением выбывших в пути Стуколкина и Федорова.

Мысленно переношусь на треть века в прошлое и представляю себе: я сейчас стою на посту, а по ту сторону завала богатырским сном спят мои лыжбатовцы. Спят, притулившись друг к другу спинами, положив головы на «сидоры», а руки — на автоматы и лыжи. Но трезвый рассудок напоминает о суровой реальности: от друзей-однополчан тебя отделяет такой завал, который не уберешь никакими бульдозерами.

В Чудове

Здесь, как и в Малой Вишере, у меня были заочные знакомые — местные краеведы, руководители красных следопытов — преподаватель истории 1-й средней школы Эдуард Степанович Ольшевский и его жена Алла Сергеевна, старшая пионервожатая.

Разыскивая в Чудове среднюю школу, я встретил улицы Лермонтова и Героя Советского Союза Оплеснина. Первая из них названа в память о селищенском периоде жизни поэта. Селищи входят в Чудовский район. Второе имя мне тоже знакомо. Николай Васильевич Оплеснин был начальником оперативного отдела штаба 111-й, впоследствии 24-й гвардейской стрелковой дивизии. С этой дивизией наш лыжный батальон не раз сражался бок о бок во время Любанской операции.

Такой огромный класс, предоставленный школьному музею, вижу впервые. Его вполне можно назвать залом. Собрана большая коллекция нашей и вражеской боевой техники. На стендах отражена история боевых действий на территории Новгородской области вплоть до изгнания оккупантов. Собран большой материал о героях Великой Отечественной войны — чудовцах. На специальном столе лежит стопка альбомов с картами и схемами важнейших боевых операций. Все оформлено со вкусом и во всех отношениях грамотно.

Меня особенно заинтересовал стенд, посвященный комиссару И. В. Зуеву. Иван Васильевич прибыл во 2-ю ударную в ранге дивизионного комиссара, с двумя ромбами. Был членом военного совета армии. Боевой опыт приобрел, сражаясь против франкистов в Испании. В Любанской операции показал пример бесстрашия и высокой ответственности за судьбу доверенных ему воинов. Он до последнего момента оставался с войсками, организуя вывод частей 2-й ударной на восточный берег Волхова.

Когда в конце июня мясноборская горловина была окончательно перекрыта, комиссар Зуев с небольшой группой солдат и офицеров несколько раз, в различных местах, пытался перейти линию фронта. Одна из таких попыток оказалась роковой. Нарвавшись на вражескую засаду, комиссар отстреливался до последнего патрона. Последний — оставил для себя… Это случилось на полустанке Торфяное, на шестом километре от Чудова в сторону Ленинграда.

Неподалеку от полотна железной дороги найдена могила комиссара, на ней установлен скромный обелиск. На его открытие приезжала вдова Ивана Васильевича — Екатерина Ивановна. Живет она в городе Ардатове Горьковской области, на улице Комиссара Зуева. Соседствующая с полустанком Торфяным деревня Коломовка переименована в Зуево.

Стою у подножия памятника нашему боевому комиссару… На обелиске начертано: «Члену Военного Совета 2-й ударной армии Зуеву Ивану Васильевичу, погибшему в боях с немецкими захватчиками в июне 1942 года».

Читаю далее на боковых бетонных стелах:

«Зуев Иван Васильевич, 1907—1942».

«Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером».

Кладу к подножию обелиска осенние астры — от имени всех моих однополчан-лыжбатовцев, живых и мертвых…

Комендант «долины смерти»

Там перепаханы поляВойны жестокой страшным плугом,И до сих пор еще земляБолеет оспенным недугом.

У кого бы я ни расспрашивал о Любанской операции, о боях в районе Мясного Бора и Спасской Полисти, у Ольховки и Финева Луга, мой собеседник, как правило, в заключение рекомендовал:

— Вы обязательно повидайтесь с нашим главным следопытом — Николаем Ивановичем Орловым. От него получите исчерпывающие ответы на все ваши вопросы.

В залах Новгородского исторического музея-заповедника вижу интереснейшие экспонаты с припиской — «Дар краеведа Н. И. Орлова». Листаю подшивки «Новгородской правды» и наталкиваюсь на статьи, подписанные Орловым. В той же газете я прочитал большой, подвалов на восемь, очерк известного, ныне уже покойного, писателя С. С. Смирнова — «Комендант «Долины смерти».

Сергей Сергеевич, вызволивший из забвения имена сотен героев Великой Отечественной войны, много раз бывал в Новгороде, собирал материал о боевых действиях 2-й ударной в Любанской операции. Но преждевременная смерть помешала писателю довести эту огромную работу до конца.

И вот я в гостях у Николая Ивановича, знакомлюсь с его женой, Марией Андреевной, с детьми и внуками. Обширная семья живет вместе, и радостей и забот много…

Сын дорожного мастера Коля в годы войны был подростком, далеко от родных мест учился в железнодорожном училище. Затем работал слесарем, фрезеровщиком на заводе в Куйбышеве. Но вскоре после войны.вернулся в родные края, был путевым обходчиком на полустанке Мясной Бор, затем в Спасской Полисти.

Об этом периоде жизни Орлова за много лет до нынешней поездки в Новгород я прочитал в «Литгазете» очерк московского журналиста Михаила Цунца — «Человек живет на полустанке».

Итак, передо мной человек, досконально знающий Мясной Бор, Спасскую Полисть и их окрестности. Более того — он «комендант «долины смерти». Я, конечно, имел в- виду найти знающего краеведа, но о таком удачном сочетании, о таком универсале даже мечтать не смел. Рассказываю, например, Николаю Ивановичу о том, как в Мясном Бору из трубы водонапорки мы доставали воду подвешенной на проволоке артиллерийской гильзой, и спрашиваю:

— Восстановлена ли эта водонапорная башня?

— Сам в этом деле участвовал, — отвечает Николай Иванович. — Большие трудности были с очисткой подземного резервуара для воды. Оттуда мы таскали и портянки, и ушанки, и артиллерийские гильзы…