Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945 - Иоахим Гофман

5) Воззвание Политуправления Северо-Западного фронта «Русские, Украинцы, все бывшие красноармейцы, находящиеся в фашистском плену и завербованные на службу в немецкую армию!».

6) Листовка «Решающий час близок! На чьей стороне стоите вы? Ко всем советским гражданам, завербованным на службу в немецкие войска и в предательские банды Власова».

7) Приказ Военного совета Северо-Западного фронта от 15 августа 1943 г. «Ко всем бывшим военнопленным, русским, украинцам, белорусам и другим гражданам, завербованным на службу в германскую армию».

(Листовки № 1, 2, 4 и 6 имеются в этом деле лишь в немецком переводе.)

Самым сильным аргументом, чтобы найти отклик у добровольцев в ситуации 1943 г., было быстрое ухудшение военного положения Германии, изменение соотношения сил в пользу Советского Союза и его союзников. В этом духе объяснялось, что Германия, «гитлеровская военная машина» под ударами Красной Армии «зашаталась и трещит по всем швам». Дескать, Германия понесла огромные потери, и необходимость заткнуть дыры в рядах ее армии пушечным мясом является единственным объяснением тому, почему лишь теперь, в 1943 г., а не еще в 1941 г., было начато формирование «армии из русских». Стало быть, то, чего немцы «не смогли добиться собственными силами, они хотят достичь путем обмана», используя при этом Власова в качестве своего орудия. Тем временем, как добавлялось, хотя Власов и прикрывается «высокопарными» фразами о «новой России», чтобы его обман «выглядел не так грубо», ничто не может скрыть того, что РОА является «подручным войском немецко-фашистских разбойников», «бандитской армией». В то время как РОА тем самым заведомо отказывалось в праве на существование, ее военнослужащие низводились до роли наемников, проливающих кровь своих русских братьев и отцов «за самого лютого и ненавистного врага русского народа […] людоеда Гитлера». «День и ночь льются звуки изо всех фашистских дыр и без конца лают собачьи морды всевозможных Власовых, Октанов и Каминских», – в заключение еще раз напоминалось солдатам РОА, но «Советская Родина уже давно отторгла от себя этих негодяев, они нашли себе подходящее место в фашистском балагане. Там на службу принимается каждая дрянь, если только она, не заикаясь, тявкает по желанию фашизма». Советская пропаганда умела психологически ловко разжечь тревогу о будущей участи, которая вследствие изменившейся военной ситуации уже присутствовала у многих добровольцев в скрытом виде. Так, ставился вопрос, чего же они сами могут ожидать после уверенно предсказанного поражения Германии. Всем, кто из «подлости или трусости» замедлит отказаться от службы немцам или, что в пропагандистских клише означало то же самое, Власову, без колебаний предрекалась «позорная смерть». Им не будет «пощады», не будет «сострадания»: «Собакам – собачья смерть!» Эти угрозы, еще усиленные указанием на хорошо знакомый всем советским гражданам обычай привлечения к ответственности близких и мести членам семьи, должны были дать толчок к тому, чтобы выбрать предлагавшийся одновременно для видимости выход. Так, утверждалось, что очень хорошо известно, будто они были доведены «немецкими палачами до отчаяния» и в «большинстве своем», в «значительной части» их заставили вступить во «власовскую армию» лишь путем «угроз, насилия и обмана». Хотя, потеряв «дух и веру в победу Красной Армии», они уже совершили тем самым преступление, но, как заверялось, «Родина» их «простит» и даст им возможность «искупить» свою «вину». Что же было делать? Достаточно ли было, как не раз заверяло политуправление Северо-Западного фронта, в одиночку или группами переходить на сторону Красной Армии или партизан, чтобы уйти от «якобы неизбежного возмездия советской власти», «якобы неизбежных расстрелов»? Приказ Военного совета Северо-Западного фронта в составе командующего генерал-лейтенанта Курочкина, начальника штаба генерал-лейтенанта Ватутина и члена военного совета генерал-лейтенанта Богаткина, от 15 августа 1943 г.[60], уличал во лжи все успокоительные заверения [753]. Ведь в этом документе всем «офицерам, унтер-офицерам и простым солдатам» в «бандах так называемой «Русской освободительной армии» давалось крайне странное задание. В категорическом тоне им поручали путем вооруженного восстания взять под свой контроль всю территорию между Псковом, Дном, Нарвой, участок 200-километровой протяженностью и соответствующей глубиной от Чудского озера почти до Великих Лук. Военный совет Северо-Западного фронта требовал от них – ни много ни мало – уничтожить все немецкие гарнизоны в Пскове, Дне, Порхове, Дедовичах, Насве, Локне и других населенных пунктах, взорвать станции, мосты и прочие транспортные сооружения, тем самым прервав передвижение немецких войск и подвоз им ресурсов, к тому же убить всех местных жителей, каким-либо образом работающих на немцев или поддерживающих их, и после выполнения этого задания объединиться с партизанами для совместной борьбы. Частям РОА, которые, как считалось, уже находятся на фронте, была поставлена задача отрезать войска противника от тыловых соединений, уничтожить их оборонительные сооружения, склады, мосты, железнодорожные линии и т. д. и, предварительно вступив в контакт, прорвать линию фронта и объединиться с частями Красной Армии. То обстоятельство, что лишь тем, кто выполнит этот совершенно нереальный «приказ», было обещано «сохранение жизни» и «прощение Родины», а всем остальным – уничтожение в качестве «врагов Родины», позволяет понять, что для солдат РОА в действительности больше не было пути назад.

Советская пропаганда, которая, как свидетельствуют листовки к власовским солдатам, исходила из существования РОА как из данности, отчасти, однако, вновь пыталась создать впечатление, будто Власову никогда не удастся сформировать настоящую армию. «Власовские банды», «несколько рот», «наскоро собранная» путем насилия и обмана «кучка людей», как говорилось нередко, не могут быть названы «армией», а уж тем более «русской». Мол, они «распадутся при первом столкновении с нашими войсками». Однако за этой внешней уверенностью скрывалась глубокая озабоченность. Сам Сталин в беседе с польским послом Ромером 26–27 февраля 1943 г. в Кремле, отвечая на его упрек, что «части бывших военнопленных украинского, русского, грузинского, азербайджанского и т. д. происхождения» готовы «воевать против Красной Армии», не смог не признать в присутствии Молотова следующее: «Имеются и русские, которые сознательно служат немцам и стоят на их стороне. В семье не без урода» [754]. Уже 26 декабря 1942 г. Главное политуправление Красной Армии приказом № 001445 предупредило о появлении Освободительной армии и потребовало подготовить соответствующие контрмеры [755]. В районе действий РННА, как сообщил подполковник Бочаров генералу Власову 17 февраля 1943 г., было установлено, что ее части поначалу выдавались за «переодетые немецкие войска». К тому же давались приказы не препятствовать передвижениям этих частей, не минировать дороги, не атаковать их подвоз и вообще избегать всяких серьезных боевых действий с ними. Видимо, имелось стремление отказаться от всего, что могло бы «внести ожесточение в ряды Русской освободительной армии».

Кроме того, масштабы угрозы, надвигавшейся с Власовым, видны по рано определимым попыткам обезвредить некогда прославленного, но перешедшего на сторону противника военачальника «при всех обстоятельствах», «любыми средствами», «чего бы это ни стоило», «доставить его живым или мертвым на советскую территорию». В марте 1943 г. на него были нацелены партизанские группы Григорьева и Новожилова. В мае руководитель Ленинградского штаба партизанского движения Никитин передал по радио через оперативную группу при штабе Северо-Западного фронта срочный приказ убить Власова, чье местонахождение стало известно [756]. Лейтенант Августин, находившийся на службе Национального комитета «Свободная Германия», должен был совершить покушение на Власова в Берлине и был с этой целью сброшен на парашюте [757]. Его удалось арестовать. 24 мая 1943 г. к немецким сторожевым постам близ Ярцева явился мнимый перебежчик, советский майор Капустин [758]. Ему удалось завоевать доверие военных инстанций и добраться до Берлина, где он попытался пробиться к Власову, который, однако, отказался его принять. У генерал-майора Малышкина в ходе краткой беседы тотчас возникли подозрения. Майор Капустин, разоблаченный в особом лагере Инзельгеленде под Леценом как советский агент, дал обстоятельные признания. Выяснилось, что он должен был не только выполнить подробные разведывательные задания в отношении РОА, но и, наряду с этим, максимально тщательно подготовить операцию по ликвидации генералов Власова, Малышкина и других деятелей Освободительной армии до октября 1943 г.

Детальные инструкции Капустину позволяют увидеть, что советское руководство, вопреки всем пропагандистским заверениям, очень серьезно считалось с существованием Русского Комитета и скорым появлением Русской освободительной армии, которые, однако, в действительности были созданы только в конце 1944 г., причем в ограниченном масштабе. Летом 1943 г. подключилась и советская военная разведка. Шпионской организации «Красная капелла», которая в Москве еще считалась действующей, но в действительности уже была разгромлена, было по радио поручено разведать «сущность армии Власова, количество ее частей и общую численность, дислокацию, фамилии офицеров, вооружение, использование, способ политического воздействия на нее». Как сообщает Леопольд Треппер, Центр требовал «самой точной информации и хотел проверить информацию, которой уже располагал, чтобы узнать как можно больше деталей» [759].