Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

В продолжение целых столетий, предшествовавших открытию греческого текста, «Пастырь» известен был только в латинском переводе, который дошел во многих рукописях и напечатан был в начале XVI в. (в 1513 г.). Этот перевод известен под именем Versio vulgata. В 1857 г. Dressel опубликовал, на основании найденного им Cod. Palatinus (теперь Vaticanus), XIV в., второй латинский перевод, названный Versio Palatina. Эти переводы близко соприкасаются и, во всяком случае, в своем происхождении зависят друг от друга; однако отношение текста не во всех частях одинаково, и признается несомненным, что мы имеем перед собой два отдельных перевода. Оба перевода принадлежат церковной древности: по общепринятому мнению, Versio vulgata относится ко II в., а Versio Palatina произошел не раньше конца IV в., при пользовании Versio vulgata.

Существует еще очень древний (может быть, из VI в.) эфиопский перевод «Пастыря», сделанный с греческого оригинала. Список его, как и все эфиопские кодексы, относительно поздний, опубликован в 1860 г. И переводчик допускал пропуски и соединения сродного материала, и найденная рукопись не вполне удовлетворительна. Наконец, известно несколько фрагментов коптского перевода.

При таком состоянии рукописного материала важное значение для восстановления текста получают многочисленные цитаты у греческих церковных писателей, которые особенно обширны у Климента Александрийского, у ПсевдоАфанасия (Doctrina ad Antiochum ducem — Уили VI в.) и в гомилиях Антиоха, монаха монастыря св. Саввы возле Иерусалима (VII в.).

Отношение к «Пастырю» в древней Церкви

С древнейших времен «Пастырь» пользовался высоким уважением в восточной и западной Церкви. Многие церковные писатели смотрели на автора его как на богодухновенного пророка. Ириней приводит цитаты из «Пастыря» с достойной замечания формулой: etirev[274] ή γραφή [сказало Писание] (Adv. haer. IV, 20.2; cf. Euseb., Hist. eccl. V, 8.7), и в «Доказательстве апостольской проповеди» (cap. 4) он делает выписку из Mand. I, не называя имени автора. Во всяком случае, он смотрел на «Пастыря» как на важную инстанцию в своих доказательствах. Климент Александрийский часто ссылается на «Пастыря» как на Священное Писание (Strom. I, 29.181; II, 1.3; VI, 15.131) и делает из него заимствования, свидетельствующие о большом уважении его к этой книге. Тертуллиан (De oratione 16) называет произведение Scriptum, хотя, сделавшись монтанистом, решительно изменил свое суждение о нем. Из формы цитаций у Тертуллиана можно заключать, что в Карфагене читали «Пастыря» в латинском переводе и его свидетельству придавали важное значение при суждении о христианских обычаях. Ориген (Comment, in Rom. Χ, 31 [ad 16.14]) считает «Пастыря» богодухновенным произведением, хотя, видимо, сознавал, что в этом случае он следует частному мнению: «Это произведение мне кажется очень полезным, и, как думаю, оно богодухновенно»[275]. В Псевдо-Киприановском произведении Adversus aleatores «Пастырь» также называется divina Scriptum (cap. 2).

Но рядом с таким почтительными отзывами о «Пастыре» с самого начала раздавались и иные суждения. Ориген отмечает, что его взгляд на книгу не разделяется многими, так как «Пастырь» не всеми признается каноническим писанием — γραφή θ€ΐα (Comment, in Matth. XIV, 21); некоторые относятся к ней даже с презрением (De princip. IV, 11 [2.4][276]). Поэтому цитаты из «Пастыря» он постоянно сопровождает оговорками: si cui tarnen scriptum ilia recipienda videtur[277]; si cui tamen libellus [ille] recipiendus videtur[278]; si cui placeat etiam ilium legere librum [если кто, впрочем, считает это писание (книгу) признанным; если кому угодно читать эту книгу] и подобн.[279] И действительно, еще раньше Оригена автор Мураториева канона (ок. 200 г.) решительно опровергал мнение о [бого-] вдохновенном характере «Пастыря», давая положительные указания относительно происхождения книги: «"Пастыря" очень недавно, в наши времена, написал в городе Риме Ерма, когда на кафедре Церкви города Рима сидел епископ Пий, его брат; следовательно, читать его (частным образом), конечно, должно, но нельзя возглашать его в церковных собраниях ни среди пророков, число которых уже закончено, ни среди апостолов»[280]. Ясно, что автор фрагмента не хочет ставить «Пастыря» на одну линию с писаниями апостолов и пророков и, следовательно, не причисляет его к библейскому канону, и именно потому, что «Пастырь» недавнего происхождения, будучи написан во время епископства в Риме Пия I (139/141 — 154/156 гг.) его братом. Однако самый тон отрывка и его цель свидетельствуют о существовании противоположного взгляда на «Пастыря»: некоторые (а может быть, и многие) почитали его вместе с писаниями апостолов и пророков и признавали возможным читать в церковных собраниях, и сам автор считает его полезным для частного употребления и восстает только против причисления к канону. Тертуллиан, сделавшись монтанистом, в своем возражении на эдикт папы Каллиста (217-222 гг.), в котором, вероятно, была ссылка на «Пастыря», пишет: «Я уступил бы тебе, если бы произведение "Пастырь", которое любит одних только прелюбодеев, заслуживало быть внесенным в божественный канон, и если бы решением всех Церквей, даже ваших, оно не признано было апокрифическим и ложным»[281](De pudicit. 10; cf. 20). Несомненно, что Тертуллиан высказал слишком преувеличенное суждение; однако очевидно, что к началу III в. в западных Церквах был широко распространен тот взгляд, что «Пастырь» не может притязать на каноническое достоинство.

Ввиду таких данных Евсевий замечает, что против книги «Пастырь» «некоторые спорили и не причисляли ее к признанным (όμολογούμ€να), между тем как другие почитали ее сочинением весьма необходимым, особенно для людей, приступающих к начальному познанию веры. Поэтому она, — продолжает Евсевий, — как мы знаем, была читаема в Церквах всенародно, и предание говорит, что ей пользовались самые древние писатели» (Hist. eccl. III, 3.6); в другом месте [(Hist. eccl. III, 25.4)] он причисляет «Пастыря» к νόθοις [подложным]. Афанасий Александрийский также говорит о пригодности книги для оглашаемых (Epist. Paschal. 39). Отсюда становится понятным, что книга «Пастыры» иногда переписывалась вместе с новозаветными писаниями, как это видно из Синайского кодекса. Вообще же с IV в. авторитет книги быстро падает как на Востоке, так и на Западе. Иероним говорит, что у латинян эта книга почти неизвестна (De vir. ill. 10: apud Latinos paene ignotus est). Впрочем, как показывают многочисленные списки латинского перевода, «Пастырь» и на Западе не скоро вышел из употребления.

Содержание книги «Пастырь»

Книга «Пастырь» обнимает пять видений (όράσ€ΐς, visiones), двенадцать заповедей (έντολαι, mandata) и десять притчей[282] (ποφαβολαί, similitudines). Соответственно с этим прежние издатели обыкновенно делили произведение на три книги, причем пятое видение относили ко второй книге в качестве предисловия. Но сам автор, или говорящий к нему ангел в пятом и последнем видении (V, 5; cf. Simil. IX, 1.1; Χ, 1.1), различает две части: а) первые четыре видения (I—IV), которые показала Церковь в образе знатной женщины, и б) последующие заповеди и притчи (I—IX), которые сообщил ему ангел покаяния в образе пастыря; пятое видение составляет как бы предисловие ко второй части, а десятая притча — эпилог. Все откровения, которые получил Ерма, содержат увещания к покаянию, направленные ближайшим образом к первому получателю их и его семейству, затем к римской Церкви и ко всему христианству.

Первые четыре видения Ерма получает на своем поле, на берегу Тибра, через пожилую почтенную женщину, которая потом оказалась Церковью. Она сообщила ему наставления и увещания с поручением возвестить виденное и слышанное избранным и ввиду предстоящих бедствий убедить их покаяться и исправиться.

В первом видении пожилая женщина в блестящей одежде с книгой в руке возвестила Ерме, что Господь гневается на дом его, который впал в нечестие; сам же он, любя детей, не вразумлял своего семейства, но допустил сыновей своих сильно развратиться. Она убеждает его настойчиво учить детей своих, и они покаются.

Во втором видении женщина принесла свою книгу и читала ее; смысла прочитанного Ерма не понял. Только чрез пятнадцать дней, в которые он постился и много молился, ему открыт был смысл написанного, именно, что сыновья его отступили от Господа, хулили Его, предали родителей, распутствовали, жена его грешит языком своим; но они получат прощение прежних грехов, если покаются, точно так же и все христиане. Предстоятели Церкви должны совершать пути свои в правде, о чем Ерма должен сказать им. Во время сна явился Ерме юноша, который объяснил ему, что старуха, которую он видел, не Сивилла, как он думал, а Церковь Божия, явившаяся в образе пожилой женщины потому, что она сотворена прежде всего и для нее сотворен мир.

Третье видение. Ерма увидел поставленную скамью; на ней была льняная подущка и над ней простерта парусина; сюда явилась старуха с шестью юношами. Она посадила его по левую сторону, объяснив, что правая сторона принадлежит тем, которые уже угодили Богу и пострадали за имя Его, у Ермы же многого недостает, чтобы сидеть с ними. Она указала ему на совершавшуюся перед ними постройку великой башни на водах из блестящих квадратных камней. Строили башню те шесть юношей, которые пришли со старухой. Многие тысячи других мужей приносили камни. Некоторые доставали камни из воды, другие из земли и подавали юношам; те принимали и строили. Камни, извлекаемые из воды, прямо полагали в здание, потому что они были гладки и так прилаживались друг к другу, что нельзя было заметить их соединения, почему здание башни казалось построенным как будто из одного камня. Из прочих камней, приносимых из земли, одни отвергались, другие полагались в здание, а некоторые рассекалцсЪ и отбрасывались далеко от башни. Камни, которые полагались около башни и не употреблялись для здания, одни были шероховаты, другие — с трещинами, иные — белые и круглые и не годились для здания. Камни же, которые отбрасывались, падали на дорогу и скатывались далее: одни — в пустынное место, другие попадали в огонь и горели, иные падали близ воды и не могли скатиться в воду, хотя и стремились попасть в нее. Старуха объясняла Ерме, что башня есть Церковь на земле; шесть юношей — шесть первозданных ангелов, которым Господь вверил Свое творение; другие мужи — низшие ангелы. Башня строится на воде, чтобы показать, что жизнь через воду (т. е. таинство крещения) спасена и спасется. Затем Ерма стал спрашивать о различии камней и значении этого различия. Старуха объяснила ему, что камни квадратные и белые, хорошо прилаживающиеся своими спайками, суть апостолы, епископы, учители и диаконы, которые достойно проходили свое служение. Относительно остальных старуха подробно объяснила, что каждый сорт камней был эмблемой разных классов христиан, относительно которых суд производится соответственно с обращением с камнями в видении. Потом она показала ему семь женщин, стоящих вокруг башни и поддерживающих башню. Это — семь христианских добродетелей: вера, мать всех, воздержание, простота, невинность, скромность, знание, любовь. Постройка башни еще не доведена до конца, но скоро завершится, и тогда наступит конец. Ерма, прибавила старуха, должен объявить всем святым то, что она заповедует ему, именно, чтобы имели мир между собой, щедро раздавали нуждающимся.