История мира - Герберт Уэллс

Под конец XVIII века по данному вопросу существовали только лишь сомнения да знаки вопроса. XVIII век не имел еще ни достаточно четких понятий, ни достаточно устоявшихся отношений, чтобы что-либо по данной проблеме предпринять. Одна из первейших забот этого века была защита частной собственности от разбойничьей жадности королей и благородных авантюристов. Французская революция, собственно говоря, началась под знаком защиты частной собственности от налогового бремени. Только лишь под влиянием революционных принципов равенства родилась критика самого права собственности, ради защиты которой и была предпринята революция. Каким образом люди могли быть равными и свободными, раз для многих из них нет места на свете или чего положить в рот, а те, что всем владеют, не желают дать им ни пропитания, ни жилья, разве что только ценой труда? Труда непосильного - жаловались эти несчастные.

Одна из наиболее сильных политических групп пыталась разрешить данную проблему, провозглашая "раздел имущества". Группа эта стремилась к усилению и более широкому распространению собственности. Совершенно иным путем шли к решению данной проблемы первые социалисты - короче говоря: коммунисты которые желали совершенно "отменить" частную собственность. Государство (следует понимать: государство демократическое) должно было забрать в свое владение все то, что до сих пор являлось частной собственностью.

Все это выглядит парадоксально - люди, стремящиеся к одним и тем же целям: счастью и свободе, предлагают: одни - как можно более распространенную частную собственность, а другие - ее полнейшее уничтожение. Но так оно и было. Причиной же этого парадокса является тот факт, что собственность не является какой-то единой вещью, но множеством самых разнообразных вещей.

Только лишь на протяжении XIX века было замечено, что собственность представляет собой огромный комплекс частных собственностей самой различной стоимости и различных сфер деятельности; что многие вещи (как например, тело, орудия труда художника, одежда, зубные щетки) до конца и неотвратимо являются личной собственностью, и что одновременно существует длинный список вещей (железные дороги, всякого рода машины, дома, обработанные сады, яхты), по поводу которых следует хорошенько поразмыслить, могут ли они и до какой степени быть частной собственностью, либо, в какой-то степени они являются общественным достоянием и - в связи с этим - должны подчиняться распоряжениям государственной администрации, чтобы использоваться в интересах всех граждан. Практическая сторона этих проблем входит в политические сферы и связывается с проблемой создания и содержания эффективной государственной администрации.

Критика частной собственности до сих пор еще является скорее предметом бурных и страстных дискуссий, чем научных исследований. С одной стороны стоят индивидуалисты, которые пытаются защитить и расширить свободное распоряжение тем, чем обладает каждый из нас; с другой же стороны, социалисты, которые во многих случаях желали бы всех нас оставить ни с чем или же в значительной мере ограничить наше положение как собственников. На практике же мы видим широчайшую шкалу оттенков между крайним индивидуалистом, не признающим даже налогов, необходимых для содержания правительства, и коммунистом, вообще не признающим какой-либо собственности. Обыкновенный нынешний социалист является так называемым "коллективистом"; в значительной мере он допускает частную собственность, но такие вопросы как образование, сообщение, шахты, землю, большую часть массового производства товаров первой необходимости и т.д. он отдает в руки высокоорганизованного государства. Похоже, что в настоящее время разумные люди все более склоняются к умеренному социализму, действующему по научно разработанному плану. Становится все более заметно, что непросвещенный человек не может легко и плодотворно сотрудничать в массовых предприятиях, и что каждый шаг в направлении более усложненного государства, и каждая функция, которую государство отнимает у частной инициативы, требует параллельного прогресса в области воспитания, а также соответствующей критики и контроля. Но и политические методы современного государства, и его давление на всех нас, и журналистика являются все еще слишком суровыми, чтобы содействовать или заинтересовывать в расширении коллективной деятельности.

Торги между работниками и работодателями, в особенности же - между эгоистичными работодателями и упорствующими рабочими, привели к распространению излишне резкой и элементарной формы коммунизма, связываемой с именем Маркса. Свои теории Маркс основал на уверенности, будто людские умы заняты исключительно экономическими потребностями, и что в нынешнем состоянии нашей цивилизации конфликт между интересами класса владельцев и интересами народных масс существует в силу неизбежности. С прогрессом просвещения, вызванным механической революцией, все это громадное большинство трудящихся станет более классово сознательными и солидарно встанет на борьбу против (осознавшего себя классово) правящего меньшинства. Маркс предсказывал, что сознательные рабочие возьмут власть в собственные руки и создадут новое социальное государство. Антагонизм, восстания, возможность революции - все это вполне понятно, только из этого не вытекает, что они должны породить новое социальное государство либо сделаться чем-то иным, чем процессом разрушения. Марксизм, выставленный на пробу в России, как мы это еще увидим, оказался особенно нетворческим.

Маркс пытался заменить национальный антагонизм антагонизмами классовыми; марксизм создал поочередно первый, второй и третий рабочий Интернационал. Но даже современная индивидуалистская мысль тоже может привести к идеям интернационализма. Еще со времен великого английского экономиста Адама Смита все сильнее закреплялась уверенность, что благополучие всего мира зависит от свободы торговли. Индивидуалист - враг государственности - одновременно является врагом и всяческого рода пошлин, барьеров и всяческого рода помех, которые национальные границы ставят свободным передвижениям индивидуума. Интересно, как эти два направления, столь различных по сути: марксистский социализм, основывающийся на классовой борьбе, а так же индивидуалистская философия вольной торговли, признаваемая английскими бизнесменами со времен королевы Виктории соглашаются в одном: что все человеческие отношения должны рассматриваться совершенно по-новому, в мировом масштабе, без обращения внимания на границы и закоулки уже существующих государств. Логика реальности торжествует над логикой теории. Мы начинаем понимать, что и индивидуалистская теория, и социалистическая теория являются частью всеобщего стремления к более широким социальным и политическим идеям, которые могли бы подвигнуть всех людей ко всеобщему труду; стремление это началось и усилилось в Европе с того момента, когда люди потеряли веру в идею Священной римской империи и объединенного христианства, но еще более тогда, когда новые открытия расширили горизонты за пределы Средиземного моря на весь мир.