За что и как убили Сталина и Берию - Юрий Игнатьевич Мухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воспоминания еще одного члена суда, М.И. Кучавы, в сборнике «Берия: конец карьеры» названы «Из дневника члена специального судебного присутствия». То есть надо понимать так, что все 8 дней Кучава вел дневник. Ну и что же мы там видим?
Почему-то свой дневник Кучава начал сентенцией: «Не только в Грузии, но и в стране ходила легенда о том, что Берия на судебном процессе не присутствовал…». И далее на 2-х книжных страницах Кучава, вместо описания суда, почему-то начинает доказывать, что Берия на суде был, так как Кучава хорошо его знал по Грузии и не мог ошибиться. Далее идет описание хода процесса, а потом 2,5 страницы «дневника» о том, каким родственникам и друзьям Кучавы Берия жизнь испортил. Само описание процесса над Берией я тоже приведу полностью.
«С открытием процесса председательствующий И.С. Конев огласил его состав. Когда он назвал мою фамилию и должность, Берия резко повернул голову, как показалось, искал меня среди членов суда. Он был косоглазый без пенсне.
Берия, в отличие от всех других подсудимых, на судебном процессе вел себя непоследовательно. Проявлял нервозность, упрямство, неискренность. В отличие от других подсудимых, много раз просил суд сохранить жизнь, передать эту его просьбу Хрущеву.
На судебном процессе обнажилась омерзительная, чудовищная картина интриг, шантажа, клеветы, глумления над человеческим достоинством советских людей».
И это все? Весь дневник Кучавы за 8 дней процесса?!
А вот еще один «очевидец». Майор М.Г. Хижняк в 1953 г. был комендантом штаба ПВО Москвы и, вероятнее всего, оказался невольным свидетелем того, как Москаленко и Батицкий заманили Берию в западню и убили. В то время веры в молчание Хижняка, видимо, не было, и его, надо думать, как и телохранителей Берии, держали под арестом все полгода «следствия по делу Берии» и «суда». Заставили разучить легенду, по которой Хижняк якобы участвовал в аресте Берии и был единственным, кто его обслуживал в заключении, и, кроме этого, заставили утверждать, что Хижняк был единственным конвоиром Берии на суде. Потом Хижняка, как и всех убийц, наградили орденами, деньгами и выпустили, но уже после суда. И вот Хижняк на вопросы корреспондента «Вечерней Москвы» «вспоминает» о суде:
«Я находился при Берии.
В комнате сидели члены суда. Кого запомнил? Михайлов Николай Александрович, Шверник, генерал Москаленко и следователь по особо важным делам…
Сколько суд продолжался? Больше месяца. Ежедневно, кроме суббот и воскресений. Они работали с 10 до 18–19 часов. Конечно, с перерывом на обед».
Помимо удивительной краткости «воспоминания» о процессе века обращает на себя внимание следующее. «Присутствовавший» на «всех заседаниях суда» Хижняк не знает, что председателем на суде был маршал Конев (Хижняку в тюрьме газет, видимо, не давали). Во-вторых, он уверен, что какой-то «следователь по особо важным делам» был членом суда, чего не могло быть не только в СССР, но и ни в одной стране мира. И, наконец, он не знает, что суд продолжался 8 дней, и считал, что он шел «больше месяца».
Что происходит? Восемь судей, секретари суда, конвоиры, следственная бригада – и никто либо ничего не видел, либо нагло врет!!
Мне скажут, что суд был секретный и все члены суда хранили тайну. О чем?! Не хранил никто тайну, отдел пропаганды ЦК КПСС немедленно после ареста и до суда принял меры, чтобы заполнить страну лживыми инсинуациями.
Офицер зенитно-артиллерийского полка в 1953 г. А. Скороходов вспоминает об этом так:
«В ноябре 1953 г. призрак Берии снова напомнил о себе. Вместе с шестью батареями полка я был в лагере, где нам предстояло провести учебно-боевые стрельбы. Как-то вечером позвонили из штаба лагерного сбора: «Приезжай, как можно скорее, познакомиться с одним любопытным документом».
На следующий день валил снег, мела метель, полеты, а, следовательно, и тренировки были отменены. Поехал в лагерь к начальнику штаба. Тот открыл свой сейф и вытащил оттуда тоненькую книжку в мягком сером переплете. К книжке скрепкой был прикреплен список. Найдя в нем мою фамилию, майор поставил возле нее галочку и протянул мне книжку:
– Читайте, товарищ подполковник, узнаете много интересного. – Помявшись, добавил: – Гадости тоже. Приказано донести документик. Распишитесь в списке и читайте в соседней комнате сколько душе угодно.
Посередине страницы было написано крупно:
«Обвинительное заключение, по делу Берии, по ст. УК…» – и шло перечисление статей, которые я, естественно, не запомнил. Так вот оно что! Состояние лихорадочного возбуждения охватило меня. Теперь опять же не помню весь текст, но основные разделы остались в памяти.
Незаконное преследование и расстрел родственников Серго Орджоникидзе и бесконечные грязные похождения растленного маршала госбезопасности. Насилие, наркотики, обман, использование высокого служебного положения. Среди его жертв – студентки, девочки, жены, уведенные от мужей, и мужья, расстрелянные из-за жен…
Читал я не отрываясь, без перерывов и раздумий. Сначала залпом, потом помедленнее, ошарашенно, не веря глазам, перечитывая отдельные места. Записывать было ничего нельзя. Вышел из комнаты, отдал книжку веселому майору, тот подмигнул:
– Ну, каков Лаврентий Павлович?
– Как в помойную яму окунулся, – ответил я».
Как видите, задолго до суда, вопреки закону и традиции, по которой до суда материалы дела не разглашаются, ЦК подготовил почву для объявления стране, что Берия «с пособниками» по суду расстрелян! Наверняка и после суда были книжицы с «протоколами» суда, откуда все нынешние историки и черпают «правду» о деле Берии.
А тем, кто по идее обязан был быть свидетелем этого процесса, просто сказать нечего – не было процесса, они ничего не видели.
Еще о прессе. По традициям тех лет, включая эпоху Сталина, репортажи со всех «громких» процессов сопровождались фотографиями суда и главных обвиняемых. Дело Берии не было исключением, газеты дали фото судей и обвиняемых. Но на этих фото Берии не было!
Думаю, что могу предложить версию, наиболее полно учитывающую все выявленные факты и противоречия.
После убийства Берии и ареста лиц, которые якобы были членами его «банды», следственные действия в отношении последних, скорее
