Знай свое место - Людмила Фатеева

Шизофреником, по диагнозу врачей, Юра себя не ощущал. Он заметил единственную перемену: в голове шумной толпой стали тесниться мысли. Словно во время блужданий по тайге кто-то открыл в темечке люк из головы в космос и запустил целую ораву беспокойных существ. Существа требовали продолжения банкета, требовали ежеминутного пожирания и переваривания старых знаний и отрыгивания новых идей. И Юра не стал сопротивляться.

В НЭТИ Юру помнили, там вообще у преподавателей память хорошая. И к его послеармейскому возвращению отнеслись скептически. Но в течение первого семестра скептицизма у преподавательского состава поубавилось. А когда перед зимней сессией Юра попросил разрешения сдать экзамены за два курса, Совет кафедры дружно пожал плечами и решил пойти навстречу оказавшемуся весьма способным студенту. На первом же экзамене экзаменатор выскочил из аудитории и помчался по коридорам. Спустя пять минут он снова появился, окруженный жужжащим роем преподавателей. Экзамен длился несколько часов. Впрочем, происходящее мало походило на экзамен. Скорее, на ученый совет. Юра вещал на возвышении кафедры, а доктора наук, доценты и профессора внимательно слушали, изредка задавая вопросы. Под конец разразилась бурная дискуссия. О позднем времени напомнила звякающая ключами и ведрами уборщица.

Трясущимися от возбуждения руками зав. кафедрой собственноручно заполнял Юрину зачетку за четыре курса. В каждой графе значилось отл..

Приступы того, что врачи назвали шизофренией, давали себя знать. Такая ненормальность, обычно по прошествии многих лет, когда высказанная мысль начинает доходить до других, классифицируется как гениальность.

За следующий неполный год, окончив экстерном институт, Юра остался в аспирантуре, защитил пару диссертаций, написал и опубликовал несколько работ, наделавших много шума среди коллег. Юра стал заметным в прогрессивных и спорных областях науки математиком и редким эрудитом. Но настали смутные времена. Оказалось, что государству нужны не ученые, а торговцы и чиновники. Институт загнулся без финансирования, персонал был сокращен до нуля. Юре предложили работу за границей. Но мать наотрез отказалась ехать в поганую Америку, а бросать старушку - совесть не позволяла.

Будучи вынужденным оставить математику для души, Юра подался в "челноки" стал возить на заказ редкие книги по научной тематике в родной город и худо-бедно продавать среди знакомых остатков спецов, не успевших или не имеющих средств иммигрировать в Америку, скупавшую за бесценок русские мозги. Покупателей было мало, пришлось брать патент и торговать с лотка на улице. Коммерсантам, пооткрывавшим книжные магазины и завалившим город ширпотребным чтивом, он был не конкурент. Литература специальная, закупка требует обширной и разносторонней эрудиции, покупателей - по пальцам пересчитать можно. Юра был плохой бизнесмен. Он больше покупал, чем продавал, и продавал зачастую дешевле, чем покупал, иногда просто дарил. Дела шли плохо, но на нищенское существование хватало. Книги, которые еще в лучшие времена, были основным компонентом интерьера Юриной квартиры, росли огромными колоннами под потолок альпинистов тренировать можно. Даже будучи в постоянном подпитии Юра ухитрялся большую часть их перечитать на несколько раз. Насчет тематики чтения Юра был всеядным - лишь бы книга несла какой-нибудь информационный смысл. Именно благодаря обширной и разносторонней эрудиции его обобщения из различных областей знаний выливались зачастую в совершенно неожиданную идею.

Семьей Юра так и не обзавелся - жил вдвоем с большим черным псом, которого несколько лет назад щенком подобрал на улице, которого так и окрестил - Пес. Пёска вырос килограмм до семидесяти, залохматился до неприличия и стал для Юры единственным в жизни верным другом. И старуха-мать за стеной в соседней квартире. Стоя на улице в зной, дождь и стужу, Юра в ожидании более чем редкого покупателя стал поддавать. И вот настал тот черный зимний день, когда Юра, как обычно, после регулярного пива, иногда с водочкой для согрева, на рабочем месте, заскочил "по-быстрому" в какой-то подвал побрызгать. Зашел Юра туда сам, а вот вынесли его оттуда на носилках. Он поскользнулся и сломал ногу. И потянулись дни вынужденного безделья. Нога не хотела срастаться, ходить он не мог. Книги ходила продавать мать. С утра она забегала проведать сына и выгулять собаку. А чтобы сынок не скучал, приносила бутылку водовки, как ее называл Юра. Откажешься - дело до скандала доходит. Сначала по одной, потом стало маловато и двух. В конце концов, нога срослась, но водка поселилась в доме навечно - таежная эпопея вылезла другим боком.

Юра спился быстро, даже гулять с Пёской не хватало здоровья. Измученная мать продолжала ходить за китайской дешевой водкой и выводить на улицу собаку. Напившись, Юра орал: "Человек - это животное, живущее на самоуничтожение!". И старательно доказывал на собственном примере этот тезис. В последние месяцы жизни он и пяти минут не мог протянуть без водки - хоть на ватке под язык, но обязательно, иначе начинались судороги и страхи.

Собаку убила одна из дворовых бабушек-одуванчиков, сунув на прогулке вечно голодному псу специально испеченную для такого случая(!) сдобную булочку с несколькими мелкими швейными иглами, так на всякий случай - пес огромный, вдруг когда-нибудь взбесится и покусает, собака - не человек, что у нее там на уме, у твари неразумной. Тот, вернувшись с прогулки, начал скулить, потом закрутился на месте, его стало рвать кровью. От боли он откусил себе язык. Пес мучительно умирал всю ночь, плакал на высокой ноте как человеческий детеныш. Юра сидел рядом, положив руку на голову друга, и неумело молился, чтобы Пес скорее умер. Только на рассвете начались предсмертные конвульсии, и собака умерла. Юра молча пролежал в обнимку с мертвым псом на диване двое суток без водки, без мыслей, без слез. Потом отвез и похоронил собаку на даче у матери, выдолбив в мерзлой цветочной клумбе кое-как могилу, вернулся и продолжил водочный забег, выйдя уже на финишную прямую.

Несколько раз бригады "скорой помощи" и врачи районной наркологии оттаскивали его от черной ямы. Но Юра упорно полз к провалу, жил, как и говорил, на самоуничтожение. Похоже, он основательно обиделся на этот Мир.

В один из моментов редкого просветления Юра коряво нацарапал на клочке бумаги огрызком карандаша:

Становится системой

Ложиться под систему

На грани умереть - болтаться по три дня

Знакомая палата, все те же процедуры

Привычны обещания и стадия раскаянья

страшнее чем похмелье...

И дикий черный стыд

И бесконечный суицид запоя