Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

Максвелл замешкался у порога. Вне себя, Эри схватил за ножку журнальный столик и размахнулся; директор исчез, дверь захлопнулась. Эри с грохотом швырнул столик на пол. И тут у него будто кончился завод: он поник, сгорбился, добрел до дивана и повалился на него ничком.

Я поставил треснувший от удара столик на ножки и сообщил:

– Я тебя обыскался. Решил, что похитили.

– Заглянул бы в ванную – там и нашел, – отозвался Эри, не поднимая головы. – В щели между стеной и унитазом.

Вот почему я чувствовал его ужас – затаившийся Эри был совсем рядом, только не слышал, как я шнырял туда-сюда.

– Налить чего-нибудь?

Он промолчал. Ладно, как хочет.

– Зачем мы соврали про изабельки?

Молчание. Я поглядел на его порванную куртку: сквозь дыру на плече виднелась голая кожа. Наверное, рубашку ему изодрали в клочья.

– Что здесь творилось? Выкладывай.

Эри повозился, положил подбородок на скрещенные руки.

– Что творилось… Явились трое мужиков и ненавязчиво поинтересовались судьбой Тони. Пришлось отвлечь внимание и сунуть им изабельки.

Я очень сдержанный, воспитанный человек. Сердце у меня доброе, а душа мягкая и нежная, как цветок. Только поэтому я не закатил Эри затрещину и не обложил его всеми словами, какие помнил. С другой стороны, и впрямь дешевле расстаться с любыми сокровищами, чем иметь дело с молодчиками покойного Гайды… Впрочем, Тони и Гайда – это отдельная повесть, я расскажу вам ее в свое время.

– Подробности будут?

– Нет. – Эри приподнялся, выпростал одну руку из рукава и откинул куртку на сторону. – Погляди: что они там нарисовали?

Я глянул; аж в глазах потемнело. На его мускулистой, поросшей редким черным волосом спине краснели вырезанные ножом буквы – МВ. Мишель Вийон.

Не слыша ответа, он повернул голову, посмотрел на меня – и не стал переспрашивать, уткнулся носом в диван.

Не хватало, чтобы всплыла история с Мишель. Вот только этого мне не доставало!

Я стащил с себя свитер и бросил Эри на спину. С тем же успехом мог бы принести что-нибудь из его собственной одежи, но свитер раньше принадлежал Ибису; наверное, решил я, в нем Эри будет уютнее.

– Обряжайся. По нынешним погодам в рванье долго не походишь.

Он сел, неловко влез в свитер и снова натянул порванную куртку.

– Элан… Ну, извини. Так получилось.

Я поморщился. Добытых кристаллов было жаль до чертиков, но его было еще жальче.

– Ладно. Растолкуй: почему мы не пустили по следу Максвелла? Пусть бы подавился своими камнями, зато кинул бы нам пару тысяч.

Эри выпрямился. В зеленых глазах появился недобрый блеск.

– О чем вы, господин Ибис? За что вам должны пару тысяч?

– Я честно наковырял целый мешок камней. И трудился вовсе не для удальцов, которые явились, набили тебе морду, изрезали спину и довольные свалили.

– Это кто трудился? Лично вы, господин Ибис, ни камешка с земли не подобрали.

– Прекрати. Твои дурацкие шутки…

– Я не шучу. – Эри поднялся с дивана и мрачно посмотрел мне в глаза. – Камни собирал Ленвар Техада. А ты – Элан Ибис и не имеешь на них никаких прав. Или я чего-то не понимаю?

Я поглядел в потолок, в окно, на свои ботинки, сосчитал до десяти. После чего предложил:

– Хочешь, новых мордоворотов кликну? Пусть они тебе добавят. Тогда сразу разберешься, у кого какие права.

Он зло усмехнулся.

– Послушай. С Эланом Ибисом мы месяц шли по тропе и одного за другим хоронили людей. И я где угодно присягну, что его вины в этом ни вот на столько. Но Ленвара Техаду я не знаю и знать не хочу! И если желаешь быть Эланом – про Техаду забудь. В тюрьме ты не сидел, изабельки не собирал; и денег с Максвелла не требуй. Тебе ясно?

Он рехнулся, в который раз напомнил я себе. Слишком многое на него свалилось на треклятой Изабелле.

– Ладно, будь по-твоему.

Лишиться драгоценной добычи – не самое скверное. Куда хуже потерять союзника-Эри.

Я прошелся по комнате, поймал свое отражение в зеркале на стене. Ибис, как есть Ибис. Стоп. Если у меня изменилось лицо и я стал копией Элана Ибиса, то, может… Сбросив рубашку, я повернулся спиной к Эри.

– Посмотри. Есть что-нибудь?

Вытравленные кислотой буквы, память о господине Око. Возможно, они начали заплывать и стираться? Ведь у Ибиса не было никаких отметин.

– Ты забыл, – промолвил Эри чуть слышно. – У тебя давно уже ничего нет.

Ничего себе – я забыл! Ей-богу, с ним и самому недолго спятить. Вывернув шею, я изучил в зеркале свой тыл. В самом деле, буквы исчезли. Пропали! Нет больше у меня, беглого зэка, особых примет. Ни-ка-ких.

Я так обрадовался, что не разобрал слов Эри. Он опять едва не шептал, точно боялся собственного голоса.

– Что такое? – я подошел, застегивая рубашку.

– Они украли перстень Мишель, – горестно повторил он.

Моего ликования из-за пропавших букв хватило, чтобы отнестись к его утрате легкомысленно.

– Скажи спасибо, что украли. А то с этим перстеньком тебя за голубого держат.

Эри сделал попытку улыбнуться, но улыбка сломалась.

– Это последнее, что осталось от Мишель.

Тут он был прав.

– Постой, – меня осенило. – Зачем переть побрякушку, если им добром отдали мешок изабелек?

– Заодно.

– Чушь, – заявил я, направляясь в его спальню. – Есть же пределы человеческой жадности.

– Наивное заблуждение.

Я поднял валявшееся на полу покрывало и положил на постель.

– Если бы мне довелось услышать, как было дело…

Эри смотрел в пространство, словно я обращался к стенам. Никаких подробностей для прессы.

Сев на корточки, я вытянул над полом руки, повел вправо-влево. Ладони не отозвались, кончики пальцев тоже молчали. Я сосредоточился. Изумруд холодный и колючий, от него пальцы покалывает часто и неприятно. Мне сотни раз доводилось иметь дело с изумрудами; неласковые они. Иное дело – аметист: держит вокруг себя нежное теплое облачко, ласкает руки. А что уж говорить об изабельках! О них я бы слагал поэмы, если б мог.

Ничего не обнаружив под постелью, я прошелся рукой дальше вдоль стены – и точно, в щели между стеной и ковром нащупал перстень. Наткнулся на него пальцами, а не почувствовал издалека, и в который раз кольнула мысль, которую я старательно гнал прочь. Кажется, после приключений на Изабелле – точней, после смерти Ибиса – я начал терять свои способности.

– Держи сокровище, – протянул я находку Эри. – Не сидит он плотно на мизинце – вот и слетел. Когда-нибудь вообще посеешь навсегда.

Он взял перстень, хотел поблагодарить, но поперхнулся