Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крым накануне решающего столкновения (по материалам русской разведки за апрель — начало мая 1689 г.)
Прежде чем перейти к описанию решающих боев между армиями России и Крымского ханства на подступах к Перекопу, необходимо остановиться на двух моментах. Во-первых, нужно реконструировать военно-политическую позицию Крыма накануне этих сражений и его приготовления к отражению неприятельского нашествия. Во-вторых, выяснить, что знали о положении дел в ханстве, его силах и намерениях в ставке главнокомандующего. В связи с отсутствием в нашем распоряжении документов делопроизводства условно понимаемой крымской канцелярии или корреспонденции находившихся при ханском дворе лиц, единственным типом источников, который может осветить оба обозначенных аспекта, являются допросы захваченных языков. Их анализ путем сопоставления позволяет выделить повторяющиеся (и, следовательно, взаимно проверяемые) описания событий и таким образом сформировать более-менее достоверную общую картину, дополняемую рядом конкретных (и часто уникальных, а потому непроверяемых) деталей.
9 апреля гетман Мазепа прислал в полк к Голицыну языка — татарина Шебанко Бекташева Наймана («житель он Крыму от каменного мосту села Сарбаша от Перекопи верстах в полтретьятцать»), которого казаки во главе с полтавским полковым есаулом Иваном Искрой[725] взяли ниже Самары, на р. Чаплинке.
Пленник сообщил, что где-то в середине марта он был послан от Перекопа в составе отряда «загонщиков» в 200 человек «под государевы украинные малороссийские городы и под Новобогородицкой город… чтобы взять подлинного языка» и «уведать подлинно, какое царского величества намерение и на юрт их наступление имеет ли быть и о котором времяни». Загон был отправлен в связи с тем, что «еще с самые зимы ведомо им учинилось от взятых руских языков» о мобилизации царских войск, которые после Пасхи «конечно пойдут на Крым». Поэтому в Крыму «от тех языков о том слыша, с самые осени и по се время войска свои збирают, таким способом, которые у них люди бесконные и безоружные и те чтоб ис пожитков своих, хто что у себя имеет продавал, а покупал бы себе всякой лошади и оружие и пишут их всех, кому быть к бою готовым и с чем, на роспись». Кроме того, по всему Крыму ходила «розголоска», что «взятые руские языки говорят, будто царского величества войска собраны со всего государства не токмо которые служилые конные и пешие люди, но и крестьяном дано их великих государей денежное жалованье и все из домов своих в войско высланы». «А намерение крымских татар ныне таковое, — свидетельствовал Шебанко, — что всеми своими силами против войск их царского величества битися будут, не допуская в блиские места до Крыму», намереваясь встретить русскую армию на р. Самаре «или в ыных около Самари в блиских местех».
Пленник подтвердил мартовские известия, что Селим-Гирей вместе с калгой и нураддином живут в Белгородской орде с осени якобы для того, что «чинитца у них договор о миру с полским королем», который прислал к хану двух послов. От людей перекопского бея Шан-Гирея, которые живут недалеко от него, Шебанко слышал, «что как хан был у салтана турского, и он де с салтанского изволения то постановил, есть ли король полской станет искать у них бусурман миру, и согласной с царским величеством на Белгородцкую орду воинской поход свой оставит и станет просить себе Каменца Подолского и тот Каменец полскому королю чаять отадут», правда, лишь при условии сохранения выплаты поминок хану. За день до выезда татарского отряда из Перекопа туда пришла весть, что калга и нураддин возвращаются в Крым, «а крымского войска с ними тысячь з десять, а турского войска с ними никого нет, а есть ли ж хан уведает о царского величества войсках, что они будут в ближних х Крыму местех, и он хан и сам в Крым будет вскоре и может из Белогородчины в Крым поспешать в шестой или в седьмой день».
По сообщению пленника, на наем войск Селим-Гирей якобы получил от султана «червонных золотых многое число», при этом хану приказано, «что б он тою казною сам не корыстовался, а збирал бы болше войска и сажал бы в городки, в те, х которым чаять приходу царского величества войскам»[726]. Сообщалось о надеждах крымцев, что турки заключат перемирие с цесарем и тогда к хану в помощь против русской армии придет Белгородская орда, в противном случае, если «от белгродцкой орды помочи им никакой не будет», то «совершенная помочь им будет из Азова и из черкеской стороны от нагайцов». К калмыкам крымцы за помощью не посылали, и от них никто в Крым не приезжал.
Русское командование особенно интересовало, будут ли татары выжигать степи навстречу идущей московской армии, поэтому Шебанко расспрашивали, видел ли он выжженные степи на пути от Перекопа до Конских и Овечьих Вод. Пленник ответил отрицательно, но предположил, что перекопский бей «для зжения степей уж выступил, а станет де он степи жечь в то время, как царского величества войска к ним приближатца», заранее же «степей выжигать они не будут для того, чтоб тем войскам учинить трудность и конскую бескормицу».
Особенное внимание Голицын должен был уделить известию, что якобы все жители Крыма «миру зело желают и молят о том всенародно Бога непрестанно» и если бы «от их царского величества была к хану хотя малая присылка», Селим-Гирей немедленно согласился бы на переговоры.
Кроме того, Шебанко подтверждал слова предыдущего пленника, татарина
