Позволь любви найти тебя - Джоанна Линдсей

Фаррел, сделав вид, что не услышал его, напомнил:

— Ты послал за мной.

— На этот раз да, послал. Но ты проведешь здесь не так много времени, чтобы устраиваться удобно, так что переставлять мебель было ни к чему.

— Вообще-то я мог бы остаться у тебя подольше, если ты не против. Чертов герцогский сынок меня разыскивает. Решил, что я хотел навязать себя его сестре, и появился в доме брата. Я едва успел унести ноги.

— Да, я знаю.

— Знаешь? Откуда?..

— Сегодня утром я получил письмо от твоей матери. Наследник Лока — наименьшая из твоих неприятностей. Твоя семья официально умывает руки.

Фаррел побледнел.

— Мать меня не бросит!

— Конечно, бросит. Как ты думаешь, почему она, собственно, отправила тебя втираться ко мне в доверие? Потому что сыта по горло и не желает больше расплачиваться за твои пороки. Но на этот раз ты просто переплюнул самого себя. Твоя тупость в имении Локов наконец-то дала твоей матери то, в чем она давно нуждалась, — основание навсегда с тобой распрощаться. И я пообещал ей, что сам о тебе позабочусь.

Фаррел облегченно рассмеялся.

— Я весь пошел в тебя, верно? Яблочко от яблони…

— Это твоя первая ошибка. Зря ты сравниваешь себя со мной. Прожить жизнь, в которой нечем гордиться? Ты в самом деле к этому стремишься?

— Разве не так поступил ты?

— Верно, но, видишь ли, я всегда мог позволить себе грешить. Беспутная роскошь. А вот ты только и мог что тянуть ручонку к матери, ожидая, что за твои грехи будет платить она. Твое счастье, что она так и не знает, насколько глубоко ты погряз в долгах, иначе отвернулась бы от тебя давным-давно.

— Но ведь теперь ты выплатишь мои долги, правда? Для тебя это пустячная сумма. Я бы попросил тебя раньше, но…

— Да, мы оба знаем, почему ты этого не сделал. Ты опасался появляться передо мной с протянутой рукой, хотя на деле протянул ее, едва перешагнув мой порог.

— Да я же твой сын, черт побери! И то, что ты меня не воспитывал, не уменьшает твоей ответственности за меня! Ты не можешь оставить все своему второму бастарду. Я заслуживаю по меньшей мере половины…

— Ты не хочешь половину, ты хочешь все. Неужели ты думал, что я не узнаю, что ты натворил — и на кого покушался? Как ты посмел поднять руку на моего наследника?

— Да потому что ты, старый ублюдок, не оставил мне выбора! — заорал Фаррел. — Он ничем не лучше меня! И когда он умрет, у тебя тоже не будет выбора. Придется все оставить мне!

— Образ мыслей болванов до сих пор меня поражает. Этого никогда не случится, мальчишка. Вознаградить жалкое подобие самого себя? Да ни черта подобного! Но ты слишком туп, чтобы понять правду, даже если слышишь ее. Ты бы все равно попытался его убить, верно? Даже зная, что тебе это ничего не даст.

— Я ненавижу его, потому что ты ему благоволишь! В точности как граф благоволит Джастину, а не мне!

— Зависть, ревность, праздность… если я и испытывал какие-то угрызения совести по поводу того, что собираюсь сделать, ты меня от них избавил. Думаю, мне следует радоваться, что ты бахвалился тому ростовщику, рассказывая, что я твой отец. Это здорово ускорило его недавнее появление у меня. И если ты не понимаешь, что это значит, я тебе скажу. Это значит, что я перекупил все твои долги.

Фаррел захохотал.

— Ха! Я знал, что ты не откажешься от своей плоти и крови. Спасибо, отец! Но ты должен знать — этот мерзавец продолжает брать с меня проценты. Нужно будет забрать у него эти деньги.

— Право же, свою тупость ты унаследовал не от меня. Он берет у тебя побрякушки твоей матери, потому что это я ему велел. Ты не должен был знать, что твоя свобода находится в моих руках, до тех пор, пока мне не надоест забавляться, глядя на тебя. Этот день настал. Можешь ли ты выплатить мне все свои долги сегодня, Фаррел Экстер?

— Ты же знаешь, что не могу.

— Вы слышали это, судья?

— Каждое слово, милорд.

Фаррел ахнул, резко повернулся и увидел крупного мужчину, перекрывшего дверной проем. Фаррел все же попытался убежать, началась потасовка. Гарт закрыл глаза. Он слишком устал, чтобы и дальше интересоваться происходящим. И тут же понял, что пока еще уснуть не может — он уловил аромат, которого не чуял более тридцати лет. Запах окутал его, возвращая во времена невинности…

— О нем, как и обо мне, никто сожалеть не будет, — произнес Гарт, не открывая глаз. — Но мне жаль, что тебе пришлось оказаться свидетелем этого, отец.

— Исправляешь свои ошибки, хотя и слишком поздно? — откликнулся Оуэн.

— Одну из них. — Гарт открыл глаза, пожирая отца взглядом. Тот здорово постарел. Все эти годы Гарт боролся с желанием увидеть его. — Много ли ты услышал?

— Достаточно для надежды, что в долговую тюрьму он попадет надолго.

— Он окончит в ней свои дни, — уклончиво ответил Гарт. — Полагаю, ты получил мое письмо?

Оуэн кивнул и подошел ближе.

— Очень красноречивое. Написано так, будто ты уже умер, и я так и думал, пока не добрался до постскриптума, сообщавшего, что ты все еще жив.

— Вчера вечером я слишком устал, чтобы его переписывать. Предполагалось, что его отошлют после того, как меня не станет, но Девин меня нашел, и я подумал — скоро ты услышишь от него, что он узнал правду. Решил, что лучше все же предупредить тебя заранее.

— В жизни не предполагал, что когда-нибудь мне придется благодарить тебя, но спасибо за Девина. Жаль, что я не узнал о нем раньше, но ты объяснил, почему хранил свою тайну, и даже я согласился с твоими рассуждениями. Тебя никогда не заботили твои законные дети, а бастарды — и того меньше.

— У меня их не так много, как ты думаешь. Мне тоже жаль, что я не познакомился с ним раньше, но не тревожься, я позаботился о том, чтобы он никогда не вспоминал обо мне с любовью. Вы двое можете ненавидеть меня вместе.

— Я никогда не испытывал ненависти к тебе, сын. Я ненавидел то, что ты сделал с собой и с другими. И то, что ты никогда не раскаивался за это.

— Для искупления требуется смерть — когда становится слишком поздно, — усталым голосом произнес Гарт.

— Никогда не поздно попросить прощения.

Невероятно, но глаза Гарта наполнились слезами. Он не должен спрашивать. Он знает ответ. Слишком поздно — это слишком поздно.

— Можешь ли ты простить меня, отец?

— Уже простил.

Глава 54

С глазами, покрасневшими от слез, Аманда не впускала в свою комнату никого, кроме Элис. Однако чувствовала себя при этом отвратительно, потому что пришлось наврать отцу, воспользовавшись той же отговоркой, что и Офелия, — та рассказывала гостям, что Аманда немного прихворнула. Престон не стал настаивать, как это сделал Рейф. Он всего лишь сказал: