Некроманты, алхимики и все остальные - Яна Алексеева

На берегу суетились люди в темно-зеленых длинных одеяниях. Длинный гулкий звук разнесся над водой. Это нам. Знак сбросить скорость и приготовиться к швартовке.

— Паруса долой! — послушные приказу, мои ребята ожили и засуетились на привычной им высоте. Лукка резко замедлилась, а с ближайшего причала в одну из лодок спустились полдюжины встречающих. В несколько гребков они достигли борта, и по разрешающему кивку приняли из рук Нарина канаты. Отбуксировав «Красу» к свободному месту, они молча затянули концы на высоких тумбах. Лукка мягко прильнула боком к обитым соломенными матами столбам.

— Вот так… — ласково погладив дерево штурвала, подняла руку, — Тир, двойной портшез! Тот кивнул, спрыгнул на доски и, огибая слуг, заторопился к берегу.

— Эти люди всегда так молчаливы? — Кэрдан осторожно спустился вниз следом за мной. Он не очень ловко себя чувствовал в темно-желтом, длинном кафтане, твердом от вышивки. Поправив граду, он прикрыл лицо платком. Так никто не сможет сразу определить, что он — не местный.

— Это слуги, о чем им разговаривать? К тому многие попадают сюда с каторги… безъязыкие — самые верные рабы, — пожав плечами, я замерла в ожидании, игнорируя любопытные взгляды с соседних кораблей. Слева на нас косились неприязненно матросы с Ранта. Под их бело-голубыми с темным кантом вымпелами, трепещущими на ветру, тоже болтались флажки, означающие смену саеша. Справа из-под незнакомых серо-синих флагов пялились молодцеватые юнги. И не скроешься… Хорошо им с высоких-то бортов наблюдать.

— Ну и нравы…

— А что вы делаете с вашими каторжниками?

Я одернула рукава белой туники. Свободное, но тяжелое платье затрудняло любое движение, путаясь в ногах. Бессодержательный разговор сбрасывал витающее в воздухе напряжение. Было тихо. Слуги в зеленом неподвижно замерли поодаль, мои матросы сгрудились на корме.

— Ничего особенного. Они оросительные каналы, мосты, крепости строят. В пустыне, — в голосе саеша прорезалось злорадство.

Меня передернуло. Гадость какая, пустыня! Сушь, песок от горизонта до горизонта, и безжалостно жарящее солнце… Я вцепилась в поручни, пережидая приступ дурноты.

— Почему так тихо? — пробился сквозь муть голос Кэра.

— Мы… — сглотнула тошноту, — последние, похоже. Поэтому и тихо. Но не переживайте, господин мой, вряд ли блаженное спокойствие продлится долго.

Кэрдан ступил на мостки, подавая мне руку. К нам, расталкивая безропотных служителей, двигалась четверка мускулистых, по пояс голых носильщиков. Они тащили широкий, потрепанный зеленый портшез, за их широкими спинами мелькал, отчаянно жестикулируя, Тир.

Отведя плотную занавесь, я сквозь узкую щель следила за проплывающими мимо пейзажами. Зеленые сады, высокие каменные ограды, шумные площади, полные праздного народа. Музыка, то тягучая, то яростно-страстная, льющаяся из открытых окон гостевых домов. Пестрая толпа, среди которой даже нашедшие в себе силы оторваться от трюков, демонстрируемых веселунами, едва ли обратили внимание на наш портшез. Жемчужина была полна жизни, по большей части равнодушной к происходящему вокруг нее. Эти люди жили в ритме заливистой свирели, резких посвистов дудок и барабанного рокота. Лишь когда флюгера на вершинах скал начинали стремительно вращаться или от Крабьей клешни доносился тревожный вой, все эти жалкие подобия свободных людей разбегались по щелям, в поисках безопасности.

Кэрдан, откинувшись на подушки, искоса наблюдал за городом с другой стороны, наверняка примечая среди них потенциальных противников. Хотя я ни одного завалящего ашшера не увидела. Но мужчина, переплетя пальцы и придерживая широкие рукава темно-желтого одеяния, цепко отслеживал каждого, кто приближался к портшезу.

Ограды становились все выше и затейливей по мере приближения к главному мосту. Свежая зелень исчезала, заменяемая серым, алым и белым камнем. Разноцветные наряды прохожих оборачивались темно-зелеными одеяниями слуг и синими — дворцовых стражей. Наконец, миновав живую изгородь, увенчанную цветущими, ароматными орхидеями, носильщики вышли на большую светлую площадь и остановились. Выскользнув наружу, я кинула взгляд на замок. Сияющая громада подавляла, синие полотнища в распахнутых воротах трепетали на легком ветерке, мрамор с вкраплениями кристаллов кварца сиял на солнце ярче золота. Я успела заметить, как скрылись в сумрачной прохладе коридоров последние призванные. Смахнув капли пота со лба, обошла портшез с другой стороны, мимоходом вручив старшему, щеголяющему алой татуировкой на груди пару монет.

Кэр едва ли не выпал из портшеза, но удержался и выпрямился, цепляясь за деревянные столбики. Под глазами его залегли темно-синие тени, а сквозь загар проступила болезненная бледность. Даже серость. Резко развернувшись, он оперся о мою руку и медленно, так, что со стороны абсолютно не заметна хромота, двинулся к мосту. В тишине, нарушаемой только криками белых вестников, оккупировавших высокие шпили.

Хочу, чтобы все это поскорее кончилось. Хочу вернуться домой, вновь заняться простым и понятным выживанием. И для этого нужно всего лишь доставить письма. Раттиару, лично в руки!

Быстрее, быстрее… Но как, если с каждым шагом дыхание спутника все тяжелее, а его пальцы с каждым шагом все сильнее впиваются в запястье.

Мы неспешно прошли по серой вытертой брусчатке, по белым плитам, вздымающимся над водой в изящном изгибе, по длинному, отделанному перламутровой мозаикой коридору, мимо замерших темными вооруженными истуканами стражников. Кэр все сильнее наваливался на меня, но мы уже дошли до Приемного зала. Лишь на мгновение я задержалась, чтобы поправить закрывающую лицо ткань и вытащить из-за ворота пластинку старшего Корабела. Как сеамни я не имела права присутствовать на этом собрании, но как первый капитан…Почему бы и нет? Не так все страшно и безнадежно на Островах, если известны пути обхода сотен правил и традиций.

Войдем? Страшно… Я боюсь осуждения? Нет, опасаюсь за жизнь мужчины, очень быстро занявшего место в моей жизни.

Еще пара шагов, я откинула плотные синие занавеси… и в грудь сотнями взглядов ударила тишина. Темные глаза, смуглые, непривычно открытые лица. Тяжкое ощущение чужого, пристального и враждебного внимания. Разноцветные одеяния размазались, превращаясь в цветные пятна, неожиданный приступ тошноты заставил замереть, и теперь уже мой саеш, ободряюще прошептав: «Не бойся, скоро все закончится», заставил сделать шаг вперед.

Не хочу, чтобы кончалось все. Мужчина уверенно кивнул в ответ на мой полный ярости взгляд. Поймав отголосок спокойной уверенности, опустила глаза. Хорошо. Если ты так считаешь.

И мы заняли последнее место в ряду выстроившихся у белой стены людей, под узкими длинными стрельчатыми окнами. Кэрдан медленно отстегнул ткань, позволяя ей опасть на грудь изящными складками, и открывая лицо. Среди присутствующих поднялся шепот, лишь усилившийся после того, как лицо открыла я, но разразиться гневными выкриками никто не успел. Хотя коренастый мужчина в коричневом наряде, стоявший совсем рядом, уже открыл было рот, дабы выразить негодование. Служители, ступив в Приемный зал, ударили длинными, обмотанными мягкой тканью колотушками в бронзовые круги, подвешенные на толстых, отполированных до блеска цепях. Гулкий звук, отражаясь от стен, заставил всех замолчать. Синие, расшитые золотом занавеси, расположенные напротив входа, резко раздернулись, и в зал ступил повелитель нашего Ожерелья.

Невысокий, смуглый сухощавый черноволосый мужчина в свободном белом одеянии неспешно вошел, огляделся. На ничуть не побледневшем за восемь лет в чертогах власти, продубленном морем лице отразился категоричный приказ. Как я могу одним взглядом заставить моих людей умереть за наш домашний камень, так и Раттиару невозможно не подчиниться. А если вы попытаетесь, то вам помогут скользнувшие в зал тени в серых легких доспехах. Личная стража… Но до знакомства с ней мы постараемся не доводить. Боги морские, как кружится голова! Отчего мне так плохо?

Все присутствующие, один за другим, под взглядом черных холодных глаз начали опускаться, почти падать на колени, выражая почтение. Кэр, тихо выдохнув, склонился последним, дождавшись, когда на нем остановится пронзительный взгляд саеша Жемчужины. Темно-желтая ткань ритуального одеяния легла на пол жесткими складками. Мужчина расслабился, склонив голову и упершись ладонями в пол. Ждем… Я осторожно коснулась его локтя, прошептав:

— Сейчас будет представление. Будь готов… ты знаешь, что говорить.

Ромиш согласно кивнул, поправил свободные, широкие рукава. А на меня опять накатила тошнота.

Сквозь муть, заливающую сознание, я вслушалась в церемониальные, четкие слова старого налера.

— Моя радость безбрежна, как море, принадлежащее богам. — Подбитые костью подошвы сапог Раттиара звонко щелкнули по полу, когда он приблизился к первому из застывших в покорном ожидании подданных. — Встань, и скажи свое имя. Шелест одежды.