Большая Игра против России: Азиатский синдром - Питер Хопкирк

Но человек, которого Шоу не знал, существовал в действительности. Его полное имя было Мирза Шуджа, и он в точности исполнял свои обязанности. Индийский мусульманин на британской службе в Индии, в прошлом году он вышел из Кабула и в разгар зимы пересек Памир. Испытание было суровым, но Мирза, по счастью, остался жив и сумел выполнить задание, которое состояло в том, чтобы разведать маршрут из Афганистана в Кашгар. В Кашгаре, помимо того, что ему следовало ко всему присматриваться и прислушиваться, нужно было попытаться установить точное его местоположение по карте. Но этого нельзя было сделать без часов — инструмента, в тогдашнем Кашгаре совершенно недоступного. Поэтому он не мог поверить своей удаче, когда узнал, что в столицу Якуб Бека незадолго до него прибыл англичанин. Резкая отповедь Шоу могла быть воспринята как пощечина тем, кто рисковал столь многим ради своих хозяев-англичан и кому в конечном счете суждено было отдать ради них свою жизнь. На самом деле Мирза Шуджа был не простым человеком, он принадлежал к элитной группе избранных и высокоученых индусов, известных как ученые мужи — пандиты.

Идея использования туземных исследователей для негласного обследования спорных или находящихся вне зон упорядоченного правления регионов за границами Индии возникла как следствие строгого запрета вице-короля рисковать там английскими офицерами. Из-за этого Служба Индии, которая обеспечивала власти картами всего субконтинента и прилегающих регионов, оказалась в большом затруднении, когда началось картографирование Северного Афганистана, Туркестана и Тибета. Вот тогда работавший на Службу молодой офицер, капитан королевских инженерных войск Томас Монтгомери, наткнулся на блестящее решение. Почему бы, спросил он начальство, нам не послать втайне произвести изыскания в этих запретных районах специально обученных туземных исследователей? Разоблачить их гораздо труднее, чем европейцев, как бы хорошо последние ни маскировались. Если же их все-таки обнаружат, это вызовет у властей меньше политических проблем, чем если на месте преступления за картографированием каких-то особо чувствительных и опасных районов поймают британских офицеров.

В свете намерений британского и индийского правительств в Центральной Азии ни во что не впутываться неудивительно, что смелый план Монтгомери одобрили и за несколько следующих лет за границу под покровом секретности отправили множество исследователей-индийцев, включая Мирзу Шуджа. Все они были горцами, тщательно отобранными за исключительный интеллект и изобретательность. Поскольку разоблачение или даже подозрение грозило немедленной смертью, само их существование и деятельность следовало по возможности хранить в тайне. Даже в стенах Службы Индии они были известны просто под номерами или условными кличками, криптонимами. Б серовато-коричневом здании штаба Службы в Дехра Дан, в предгорьях Гималаев, их обучением занимался лично Монтгомери. Некоторые из разработанных им методов и специальное оборудование свидетельствовали о чрезвычайной изобретательности.

Сначала Монтгомери с помощью системы тренировок обучал своих людей поддерживать постоянный темп движения, который оставался неизменным вне зависимости от того, преодолевался ли подъем, крутой спуск или передвижение происходило по равнине. Затем он преподавал им способы точной, но осторожной фиксации числа мерных отрезков, пройденных за день. Это позволяло, не возбуждая подозрений, с замечательной точностью измерять огромные расстояния. Часто они путешествовали под видом буддистских паломников, которым регулярно дозволялось посетить святые участки древнего Великого Шелкового пути. Каждый буддист нес четки из 108 бусинок, чтобы пересчитывать свои молитвы, а также маленькие деревянные и металлические молитвенные колеса, которые по пути вращал. Обе эти принадлежности Монтгомери модернизировал в своих интересах. Из четок он удалил восемь бусинок — не так много, чтобы это заметили, но осталось математически круглое и удобное число 100. После каждых ста шагов пандит как бы автоматически откладывал одну бусинку. Каждый полный кругооборот четок, таким образом, составлял 10 000 шагов.

Общую протяженность дневного марша, равно как и прочие осторожные наблюдения, следовало так или иначе скрытно от любопытных глаз зафиксировать. Вот здесь оказалось неоценимым молитвенное колесо с его медным цилиндром. В него вместо обычного рукописного свитка молитв помещали рулон чистой бумаги. Он служило как бы вахтенным журналом, который можно было легко вытащить, сняв верхушку цилиндра; некоторые из свитков все еще хранятся в Индийском государственном архиве. Оставалась проблема компаса — ученым мужам требовалось регулярно определять направления движения. Монтгомери сумел вмонтировать компас в крышку молитвенного барабана. Термометры, необходимые для вычисления высот, были упрятаны в верхней части паломнических посохов. Ртуть, необходимая для установки искусственного горизонта при снятии показаний секстана, хранилась в раковинах каури, и в нужное время ее наливали в молитвенный шар паломника. Одежду ученых мужей дополняли потайные карманы, а дорожные сундуки, которые несли с собой большинство туземных путешественников, оборудовали двойным дном, в котором прятали секстан. Всю эту работу под наблюдением Монтгомери выполняли в мастерских Службы Индии в Дехра Дан.

Пандитов также старательно обучали искусству маскировки и использованию легенд прикрытия. В диких краях за границей их безопасность зависела только от того, насколько убедительно они могли сыграть роль дервиша, паломника или гималайского торговца. Их маскировка и прикрытие должны были выдержать испытание месяцев путешествия, часто в непосредственном контакте с подлинными паломниками и торговцами. Экспедиции некоторых из них продолжались по нескольку лет. Один пандит, «принеся больший объем положительных знаний по географии Азии, чем кто-либо другой в наши дни», стал первым азиатом, представленным к Золотой медали Королевского Географического общества. По крайней мере двое так и не вернулись, еще одного продали в рабство, хотя в конечном счете он смог бежать. В целом эти тайные поездки смогли обеспечить такое количество географических сведений, которых Монтгомери и его товарищами-картографами из Дехра Дан для заполнения многих оставшихся «белых пятен» на британских картах Центральной Азии хватило лет на двадцать.

Что заставило людей, подобных Мирзе Шуджа, ради своих имперских хозяев преодолевать такие трудности и чрезвычайные опасности, убедительно объяснить никогда не удавалось. Возможно, сказывалось вдохновенное лидерство Монтгомери, который так гордился их личными достижениями, словно полагал каждого из них своими детьми. А возможно, сыграло роль понимание своей принадлежности к элите, поскольку каждый знал, что он отобран из множества других именно для выполнения этой грандиозной задачи. Возможно также, что Монтгомери сумел передать им свое собственное патриотическое стремление заполнить «белые пятна» на карте Большой Игры раньше, чем это сделают русские. В предыдущей книге, «Нарушители на Крыше Мира», я описал некоторые из наиболее потрясающих подвигов пандитов-исследователей и повторяться не буду. Печально, что о самих этих людях известно очень немного — никто из них не оставил никаких мемуаров. Разве что в киплинговском шедевре «Ким» выведены типажи и характеры, которые так ясно восходят к таинственному миру капитана Монтгомери, что их можно воспринимать как некий литературный памятник.

Весной 1869 года в Кашгаре ни Шоу, ни Хейуорд не имели об этой затее ни малейшего представления. Таинственный индус Мирза, как стало им известно, был арестован и прикован к тяжкому бревну. К немалому смущению Шоу, Якуб Бек спросил у него, связаны ли они с индусом и есть ли у него вторые часы, с которыми он, как известно, прибыл. И он, и Хейуорд все больше и больше тревожились, уже почти три месяца со времени аудиенции Шоу не получая никаких сообщений от Якуб Бека. Хотя с обоими прилично обращались, на запросы, которые они направляли чиновникам, никакого удовлетворительного объяснения не давали. На самом деле для медлительности Якуб Бека была весьма серьезная причина — русские.

Да, Якуб Бек в прошлом боролся против них, но знал, что могущественный северный сосед представлял бесконечно большую угрозу его трону, чем Китай, с которым он справился без особых проблем. Он также знал, что войска русских сосредоточены на границе, в нескольких днях марша от Кашгара. В целом это было куда актуальнее, чем оба английских визитера, которых можно было преспокойно заставить подождать. Что касается самого Якуб Бека, то Санкт-Петербург пребывал в некотором затруднении. Мало того, что не доставляла удовольствия перспектива превращения Кашгара в центр сосредоточения антирусских настроений в Центральной Азии, но с помощью англичан мусульманский авантюрист мог бы даже попробовать затеять крестовый поход, направленный на изгнание русских с вновь приобретенных территорий. «Ястребам» не терпелось организовать вторжение в Кашгар и пока не поздно установить там постоянное российское правление. В Санкт-Петербурге также опасались упустить столь многообещающий новый рынок. Но царь и его министры руководствовались не только эмоциями, но и стремлением избегать неприятностей. Поход на Кашгар мог бы разгневать и встревожить и Британию, и Китай (последний все еще считал этот район временно утраченной частью своей империи). Бедствия Крымской войны все еще не стерлись из памяти россиян, и царь Александр еще не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы пойти на риск. Во почему вместо войск в Кашгар направили посланника, чтобы попробовать найти иное решение.