Лайла. Исследование морали - Роберт Пирсиг

А что теперь делает Лайла? Внизу всё было зловеще тихо. Он ступил на лестницу и увидел, что дверь в переднюю каюту закрыта.

Федр подошел к двери, приоткрыл её и увидел, что Лайла сидит на рундуке. В руке у неё карманный нож. Вчерашний гипнотический взгляд исчез. На простыне рядом с ней несколько кровяных пятен.

Зачем ты это сделала? — спросил он.

Он убил моего ребёнка.

Как?

Она показала на пол рядом с рундуком.

Федр увидел там куклу, лежавшую лицом вниз. Он помедлил немного, пытаясь выбирать слова поосторожнее.

Наконец он спросил: «Поднять её?»

Лайла ничего не ответила.

Он осторожно поднял куклу с пола, взяв её обеими руками, и положил рядом с ней.

Плохое здесь место, — промолвила Лайла.

Федр прошел вперед, взял пачку туалетной бумаги и принес ей, чтобы остановить кровь из носа.

Дай-ка гляну.

Нос у неё вроде бы не сломан. Но под глазом стало напухать. Он заметил, что она по-прежнему сжимает в руке нож.

Но говорить об этом теперь было не время.

Он услышал, как застучали по борту.

Поднявшись по лестнице, он снова увидел Райгела.

Он ушел, — сообщил Райгел, — но они очень рассердились. Кое-кто хочет вызвать полицию. Я сказал им, что вы уже отплываете. Будет гораздо проще, если вы уберётесь прямо сейчас.

А что будет делать полиция?

Райгел просто пришел в отчаяние. «Вы можете пробыть здесь ещё пять секунд, а можете остаться здесь на пять недель. Что вам лучше?»

Федр подумал. — Ну хорошо, — попросил он, — отдай швартовы.

Вам придется сделать это самому.

Да что с вами такое?

Ну пособничество и потворство…

Ради Бога…

Вы уйдёте, а мне надо будет разговаривать с этими людьми.

Федр глянул на него и утвердительно кивнул. Боже, какая заваруха. Он спрыгнул на пирс, подхватил электрический шнур и бросил его на борт, отвязал швартовы на корме и бросил их тоже на борт. Проходя вперёд к швартовым на носу, он обратил внимание, что собравшиеся у конторы смотрят в его сторону. И как это Райгелу удалось появиться здесь в последнюю минуту! И как обычно, он прав.

Федр бросил носовые швартовы на борт и, уперевшись в борт обеими руками, стал изо всех сил отталкивать яхту от пирса. Течение уже начало разворачивать корму. Затем он ухватился за стойку и подтянулся на борт сам.

— У Песчаной Косы есть якорная стоянка, — сказал Райгел. — Бухта Подковы. Найдёшь на карте.

Федр ловко пробрался на корму через бухты швартовых и хотел войти в рулевую рубку, но заметил, что ключа зажигания на месте нет. Судно осталось без управления, но это было не так уж важно, ибо течение уже относило его на простор подальше от пирса. Он прыгнул вниз, открыл верхний ящик в столе с картами и нашел ключ. Он снова выбрался наверх, вставил ключ и завёл двигатель.

А что, если не заведётся?

Но всё обошлось. Мотор схватил, и он оставил его прогреваться на холостом ходу.

На пирсе, уже в шестидесяти-семидесяти футах от него, Райгел о чем-то говорил людям, собравшимся вокруг. Федр включил скорость, прибавил газу и помахал им рукой. Все смотрели на него, но никто не помахал в ответ.

Один из них сделал руки рупором и что-то прокричал, но гул дизеля заглушил его слова. Федр помахал им и направил яхту через реку в направлении берега Нью-Джерси.

Фюить!

Оглядываясь назад, он видел как полоса воды между ним и пирсом становится всё шире и шире, а фигурки людей на нем все меньше и меньше. Казалось, что с уменьшением в размерах уменьшается и их значение.

С водной глади стала выявляться вся панорама города. Лодочная станция уходила к горизонту вместе с городом. Над ней теперь выделялась полоса деревьев, а ещё выше за шоссе выступали многоэтажные дома, поднимаясь ввысь. А в центре острова стали видны небоскрёбы, которые возвышались над жилыми кварталами.

Гигант!

У него возникло чувство нереальности.

На этот раз ему едва-едва удалось вырваться из его лап.

28

Приблизившись к противоположному берегу реки, Федр повернул яхту вниз по течению. Он почувствовал, что водная гладь и пространство, разделявшее его с городом, стали успокаивать его понемногу.

Какое утро! А он даже не одет. Пирс уже совсем удалился, и люди, наблюдавшие за ним, вроде бы ушли. Вверх по реке мост Джорджа Вашингтона стал пропадать среди утёсов.

Он заметил, что на палубе рядом с рулевой рубкой стали подсыхать пятна крови. Он сбавил ход, привязал штурвал и спустился вниз за тряпкой. Нашел свою одежду на рундуке и взял её с собой на палубу. Затем отвязал штурвал и поставил яхту снова на нужный курс. Потом он соскоблил всю кровь, которую сумел отыскать.

Теперь спешить больше незачем. Так странно. Такая суматоха и бедствия, и вдруг теперь у него времени — сколько хочешь. Никаких обязательств. Никаких обязанностей.

… Вот только Лайла там внизу. Но ей ведь никуда ехать не надо.

Что же ему с ней делать?

…А будь, что будет, пожалуй.

Теперь нет никакой спешки. Торопиться никуда не надо…

Кроме сроков появления льда и снега. Но это не такая уж и большая проблема. Он вполне может самостоятельно отправиться на юг, а она может оставаться в носовой каюте, если хочется.

Чудный день. Светит солнце! А на реке почти нет кораблей.

Одеваясь, он обратил внимание на берег Манхэттена, где старые зеленоватые строения похожи на склады, торчащие прямо из воды. Выглядели они захудалыми и заброшенными. Что-то они ему напоминают.

Давным-давно он уже видел эти строения…

… Трап, подымающийся высоко-высоко, на большой пароход с огромными красными трубами. Он идет впереди матери, а она очень озабочена. Когда он остановился, чтобы глянуть вниз на бетонный причал, она подтолкнула его: «Торопись! Поторапливайся! Пароход сейчас отойдёт!» Как только она произнесла это, раздался могучий рёв паровой сирены, напугавший его, и он бегом бросился вверх по трапу. Ему было всего четыре года, а корабль был «Мавритания», направлявшийся в Англию.

…Но ведь это те же портовые постройки, кажется, от них отплывал тот пароход. А теперь они все в руинах.

Это было так давно… Селим… Селим… что это такое? Рассказ, который ему читала мать. Селим, моряк, и Селим, пекарь, и волшебный остров, с которого они еле спаслись перед тем, как тот скрылся под водой в море. Это связано с тем местом в его памяти.

Как странно. Кроме баржи и ещё одного парусника ниже по течению, на реке ничего нет. Далеко на юге, среди груды прочих зданий можно разглядеть статую Свободы.

Странно, что вспоминается старый пирс у борта «Мавритании» из далёкого детства, а вот статуя Свободы — нет.

Однажды, приехав в Нью-Йорк, он присоединился к группе туристов и взобрался на верх статуи изнутри. Помнится, всё было из позеленевшей меди, обветшалое, с подпорками из заклёпанных балок как на старом викторианском мосту. Железная лестница, ведущая вверх, становилась всё тоньше и меньше, а цепочка поднимавшихся людей всё замедляла ход, и вдруг его окатила громадная волна клаустрофобии. Деваться из этой процессии некуда! Перед ним была какая-то толстая женщина, для которой этот подъём слишком тяжёл. Она вот-вот была готова свалиться. Он представил себе, как она подомнёт собой всю процессию, все повалятся вниз как костяшки домино, а он среди них, и нет никакой надежды выбраться. Он подумал, хватит ли у него сил удержать её, если та рухнет.

… Затисканный в толпе, сходящий с ума от клаустрофобии под жирной теткой внутри статуи Свободы. Вот великая аллегорическая тема для истории об Америке, подумал он позже.

Федр заметил, что на палубе всё ещё в беспорядке разбросаны канаты, которые надо прибрать. Он привязал штурвал, прошёл вперёд, собрал швартовые шкоты, принёс их в рубку и, подправив курс, смотал шкоты в бухту и уложил её в кладовку. Затем снова закрепил штурвал и повторил процесс с остальными четырьмя канатами и электрическим шнуром, а также убрал кранцы. Пока он занимался этим, яхта приближалась к южной окраине Манхэттена.

На берегу Джерси были весьма интересные дома в викторианском стиле. Несколько высотных зданий, но их немного. На высоком берегу стояло что-то вроде храма, а дорога поднималась вверх по утесам. Какие они крутые! Может быть поэтому этот берег не так густо обжит, как противоположный.

Когда Статуя приблизилась, Федр разглядел, что старый факел из школы Блейка всё ещё парит высоко. Хоть и викторианская статуя, но до сих пор впечатляет, особенно при виде с воды как сейчас. Главным образом, из-за её размеров. А также из-за местоположения. Стояла бы она как обычно, где-нибудь в парке, то значительная доля вдохновения пропала бы.

Теперь движение по реке стало оживлённее. У Губернаторского острова буксиры тянули какой-то большой корабль по направлению к Ист-Ривер. Вдалеке маячил паром вероятно с острова Статен. Чуть ближе навстречу ему шел экскурсионный корабль.