Проект «О.З.О.Н.» - Пономарев Александр Леонидович

– Спокойно, не надо нервничать, все хорошо. Паучиха мертва. У тебя на лице симборг, поэтому ты не можешь говорить. Потерпи немного, скоро я сниму его с тебя, и все будет как прежде.

Эпилог

Лекарь зачерпнул ложкой из вазочки на столе вишневый конфитюр, съел, жмурясь от удовольствия.

– Вкуснотища!

– Хочешь, дам с собой баночку? – предложил профессор. – У меня осталось три штуки, одной могу поделиться.

– Нет, спасибо. Будет повод лишний раз к тебе заглянуть, а то в последнее время только по делу и встречаемся.

– Тоже верно, – кивнул профессор. – Надо и просто так друг к другу в гости захаживать.

Шаров сам позвал старого друга и попросил захватить с собой Кузьму. Ученый поговорил с подростком с глазу на глаз и отправил в его родной мир. В качестве награды за пережитые испытания парнишка получил новый противорадиационный костюм с интегрированным в шлем противогазом. А еще профессор распорядился принести из арсенала исследовательского центра десяток «калашей» и полный цинк патронов. Шаров даже не подумал, как Кузьма потащит все это богатство до родного бомбаря, а сам подросток был на седьмом небе от счастья и тоже не задавался этим вопросом.

За те три недели, что Кузьма провел в Зоне, произошло немало событий. Балабол с наемниками уехали на Большую землю. Сталкер возвращал себе былое имя и прошлую жизнь, в том числе и благодаря записанным на камеру признаниям Моргенштейна, а Потапыч и Лань по-прежнему его охраняли. Только теперь делали это не по просьбе Лекаря, а по собственной воле. Шутка ли, самого Хозяина Зоны от бед стерегут.

Выдвинутые Дмитрием обвинения против своего бывшего компаньона Богомолова произвели эффект разорвавшейся бомбы. В первую очередь благодаря тому, что дело касалось судьбы заново возникшей Зоны. Сенсацию подхватили мировые СМИ. Дошло до того, что Балабола, для всех ставшего снова Дмитрием Матвеевичем Преображенским, позвали выступить на генассамблее ООН.

Это, кстати, была еще одна причина, по какой профессор позвал Лекаря к себе. Только у него в кабинете была возможность посмотреть прямую трансляцию из Нью-Йорка.

Профессор глянул на часы, взял пульт со стола, включил телевизор. Экран мигнул и выдал картинку из зала заседаний. За инкрустированной плитами серпентинита трибуной стоял представитель одной из стран-участниц генассамблеи и еле слышно читал текст по бумажке. Во время работы профессор периодически включал телевизор и, чтобы звук особо не мешал, держал громкость практически на самом минимуме. Тихий бубнеж настраивал его на рабочий лад, а вот громкий звук мешал сосредоточиться.

– Зачем? – поморщился Лекарь, подливая себе чаю в кружку. – Так хорошо сидели, я только за жизнь хотел с тобой поговорить, а ты эту шарманку включил.

– Могу убрать, если тебя это так напрягает, – состроил загадочное лицо профессор и вытянул руку с пультом в направлении телевизора.

Лекарь поставил чайник на стол, поднял голову – в круглых стеклах его очков отразились крохотные телеприемники – и мельком глянул на экран. Докладчик закончил гундеть и покинул трибуну. Навстречу ему шел проводник в деловом костюме. За ним, на шаг позади, как и положено телохранителям, шагали Потапыч и Лань. Тоже в цивильной одежде, а не в привычных сталкерских комбинезонах, и без оружия в руках. На полпути к трибуне бывший и будущий докладчики встретились, кивком поприветствовали друг друга – наемники остались безучастны к обмену любезностями – и разошлись каждый по своим делам.

Лекарь приоткрыл рот от удивления, пальцем показал на картинку в телевизоре:

– Там Балабол, что ли, или мне это кажется?

– Так я выключаю или как? – с ехидцей поинтересовался профессор.

– Да погоди ты, выключать он собрался. Дай поближе посмотрю. – Лекарь привстал со стула, подался вперед и слегка прищурил глаза. Балабол тем временем поднялся по лесенкам на невысокую площадку и занял место за трибуной. Потапыч и Лань застыли по бокам от него, как изваяния. Лицо нового докладчика показали крупным планом. – Ну точно, Балабол! Как он там оказался и что у него с лицом?

Шаров удивленно округлил глаза.

– А что с его лицом? Как по мне, так все хорошо.

– Ты чего мне тут дурачка включаешь? – сердито запыхтел Лекарь. – Где уродливые рубцы вместо губ? Где шрамы на щеках и подбородке? Куда они подевались? Хочешь сказать, ему пластику сделали? Не поверю. Слишком мало времени прошло для послеоперационной реабилитации. Да прибавь ты звук, ирод, не слышно же ничего!

Профессор выполнил просьбу. С высокой трибуны генассамблеи ООН Преображенский рассказывал о себе, о попытке Богомолова убить его и о том, к чему это в итоге привело. Поведал об Арахне, о таившейся в ней угрозе и о том, чего ему и пришедшим с ним друзьям стоило разобраться с ней. Говорил он и о планах на Зону. Формально она снова принадлежала ему, ведь тематический парк развлечений, на чьих землях она располагалась, вернулся к прежнему владельцу. Сделку о продаже «Чернобыль Лэнда» компании «N.A.T.I.V.E.» признали ничтожной по причине, как было сказано в судебном решении, «неоспоримых доказательств физического существования прежнего владельца живым на момент заключения договора о передаче прав собственности третьему лицу». Дмитрий на весь мир заявил, что Зона, как и раньше, будет открыта для всех честных и добрых сердцем людей.

– Тех же, кто вынашивает дурные замыслы, настоятельно прошу не тратить зря время. Теперь у Зоны есть полновластный хозяин, и я не допущу бесчинств и процветания криминала на моей территории, – заявил он под бурные аплодисменты и с гордо поднятой головой покинул представительную трибуну.

– Так что все-таки с ним произошло? – продолжил допытываться Лекарь, когда профессор выключил телевизор.

– Это все симборг. Он не только вытащил Балабола с того света, но и восстановил поврежденные ткани на лице.

– А-а, вот почему ты вернул Кузьму в его мир. Хочешь с его помощью в полной мере изучить строение и функционирование симбиотических организмов, а потом поставить здесь на поток их воспроизводство?

– Я подумывал об этом, но в большей степени мной двигало бескорыстное человеколюбие.

– Угу, вот только мне не заливай.

– Хорошо. Заливать не буду, а наливать можно?

– Можно, – кивнул Лекарь и подвинул ближе к профессору свою кружку. Он осушил ее до дна, пока слушал речь Балабола, и был не прочь выпить еще ароматного и вкусного чаю. – Я вот чего никак не пойму: зачем ты показывал нам видеоотчеты, если та информация не пригодилась? Кузьму, можно сказать, забрали без боя, а с паучихой так вообще без него справились. Получается, зря смотрели.

– Ну почему зря? Я столько времени угробил на этот эксперимент, а о нем никто не знает. Представляешь, как мне было обидно. А тут вы подвернулись, вот я и продемонстрировал вам результаты своего труда, – хитро улыбнулся Шаров, разливая чай по чашкам.

Лекарь так и не понял: пошутил его друг или сказал правду.