и тоску ужаса. Да попросту говоря, за каждый из добровольных наших пороков по справедливости восприемлем против воли соответствующую кару. О, сколь мы жалки! Почему не угасили мы, несчастные, жар плоти постами, и бдениями, и изучением Божественных словес — это ведь прекрасные и могущественные гасители огня, — дабы теперь на этом огне не жариться? Отчего не приучили глаза, уши и язык смотреть, слышать и говорить в соответствии с природой, чтобы не терпеть ныне мрак и давящее безмолвие, а, став созерцателями, слушателями и воспевателями Божественной славы, со святыми и нам наслаждаться светом, словом и мудростью Бога? Если бы мы любовью умертвили червя добровольной ненависти и правдой уничтожили ложь, мы были бы ныне свободны от этого жгучего червя и всех прочих ужасов, в которых заключается наша жизнь. Справедлив Суд Божий. Чего не искали, того мы и не обрели. Не открываются нам врата Царствия Небесного, раз мы не стучались делами во врата добродетелей; не вкушаем наслаждения вечных благ, раз не просили в молитве благодати ведения. Не имели ни малой любви к Божественному, но, приковав ум к земным вещам, их порчей испортили и всю свою жизнь. Всё земное прошло и исчезло как дым, а наша вина осталась неизбывно, навсегда. Вот что в общих чертах эти несчастные, познающие силу Божественной правды в претерпеваемых мучениях, наверное, говорят друг другу: а что со мной-то, бедным, будет? На основании каких дел смогу я надеяться на изъятие из-под страшного приговора, не имея никакой добродетели и ведения? Боюсь, что, связанный по рукам и ногам, буду заброшен в землю темную и мрачную, в землю вечной тьмы, где нет света, где не увидишь живого человека, — я ведь по собственной воле связал страстями действующие силы моей души и воспрепятствовал ее шествию по божественному пути евангельского жития. О, страшный нескончаемый позор, предстоящий мне, если не изменюсь и не освобожусь от многих моих пороков! О, что за плач, что за горькие слезы и скрежет зубовный ждут меня, если хотя бы поздно не отрезвлюсь, не стряхну глубокий сон нерадения и не совлеку с себя грязное одеяние греха! Вместо света — тьма, вместо радости — страдание, вместо отдыха — наказание и стеснение завладеют мною. И что жальче — а вернее, тяжелее — всего, о чем и сказать-то больно (насколько же больнее претерпевать! смилуйся, Христе, и спаси нас от боли этой!), — разобщение с Богом и святыми Его воинствами и вечное сообщение с диаволом и скверными его демонами, причем и ожидать не придется избавления от этих ужасов. Ведь с кем мы через злые наши обыкновения в этом веке сознательно и охотно избрали общение, с теми по справедливости и против нашей воли осуждены будем пребывать в веке будущем. И мучительнее и страшнее всякого мучения вечное сообщество ненавидящих и ненавидимых, даже и без терзаний, — а уж с ними-то! — и отдаление от Любящего и Любимого. Ведь даже когда Бог, Который по природе и есть, и зовется Любовь, судит по правде, осуждаемые не испытывают к Нему ненависти, да и Он не ненавидит осуждаемых, ибо по природе совершенно свободен от страсти. Неложно веруя, возлюбленный, что это всё осуществится в будущем, не будем же и сами беспечны, но со всем усердием и изо всех сил, пока хоть сколько осталось нам времени, бежим от обольщения мира и от мироправителя. Мир ведь преходит, и всё, что в нем, гибнет. Наступит, воистину наступит срок, когда возгласит некая страшная труба (1 Кор. 15:52) неслыханным гласом, и всё земное распадется, лишаясь своей ныне зримой красы. И видимый мир прейдет, восприняв свое завершение, и явится ныне скрытый духовный мир, представляя глазам, ушам и умам совершенно неведомые тайны. А труба, возгласив внезапно по Божиему повелению, заставит разом подняться как бы от некоего сна бесчисленные мириады человеческих тел, сзывая их на смотр; Бог же за то, что каждый сделал посредством тела — хорошего ли, дурного ли, — по справедливости воздаст достойную мзду (2 Кор. 5:10), придавая всем существованиям великое и страшное последнее завершение. Да будет же непрестанно стоять перед нашим взором и спасительный страх геенны, и славное желание Небесного Царствия (что на самом деле значит страх и желание одного и того же, то есть Бога, Который и делается, и зовется всем для всех, в зависимости от порочности или добродетельности каждого); страх будет полностью удерживать нас от зла, а желание — побуждать радостно творить в изобилии добрые дела»1007.
Как это подчеркивает преподобный Максим, размышление о конечных судьбах человека и страх Суда и ада должны сопровождаться надеждой на Бога, ожиданием Царства и желанием Божественных благ, дабы человек из этого извлекал пользу и не отчаивался. Нужно напомнить здесь совет Христа святому Силуану: «Держи твой ум во аде и не отчаивайся»1008.
4. Специфика христианского понимания
Христианская позиция далека от позиции античной мудрости, как то, например, эпикуризма или стоицизма, которые концентрируют свое размышление на самом моменте смерти и стремятся различными рассуждениями рассеять страх. Она также далека от повсеместного отношения нашей цивилизации, которая с одной и той же целью скрывает ее реальность различными способами.
В определенном смысле христианство считает, что момента смерти не нужно бояться, поскольку он есть только лишь переход от одной формы бытия к другой, которая с точки зрения веры является благоприятной, поскольку освобождает нас от ограничений и бед настоящей жизни и дает нам возможность достичь жизни лучшей.
Но в то же время христианство осознает, что этот переход является неким испытанием и что человек к тому же страдает, чтобы отделиться от своего тела и от этого мира, к которому он весьма привязан во время своего земного существования. С другой стороны, оно знает, что фактически результат этого перехода нам неизвестен: смерть может привести к счастливой жизни, но также и к жизни более несчастной. Все зависит от духовного состояния человека в момент его смерти. Поэтому святой Иоанн Златоуст удивительно формулирует так: «Не зло — умереть, но зло — плохо умереть»1009, то есть в дурном духовном состоянии.
Земное состояние человека является кратковременным и кажется ему к тому же все более и более кратким по
