Черный Бумер - Андрей Троицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Въехав на территорию стройки, машина свернула направо, одолев сотню метров, дальше едва ползла. Вокруг прямоугольник заводского двора, отвалы щебенки, ржавые формы для раствора, расколотые бетонные плиты, из земли торчат прутья ржавой арматуры. И раскисшая дорога, глубокие колеи доверху заполнены водой. Еще та помойка. Не хватало только тут застрять.
Ландау, не дожидаясь команды, нажал на тормоз, вопросительно глянул на Краснопольского.
— Правильно, здесь и останови, — кивнул тот.
— Надо бы подальше проехать, — сказал Элвис. — Идти далеко.
— Не развалимся, — буркнул Приз.
— Может быть, вы мне руки развяжете. Совсем занемели.
Краснопольский не ответил.
— Порядок такой, — сказал он. — Мы все выходим из машины. Здесь останется только девчонка. Двери будут заблокированы. Впрочем, со своей ногой она и так никуда не свинтит. Первым идет Элвис. А все мы за ним. Куда нам топать?
— Прямо по дороге. Дальше тропинка налево пойдет. Это к складу. Нам надо спуститься по лестнице в цокольный этаж. Все сами увидите, потому что земля еще не осела. Кстати, нам потребуется фонарь и лопата.
— И об этом ты только сейчас вспомнил? — Приз сжал рукоятку пистолета так, что побелели костяшки пальцев. Хотелось врезать по морде этому ублюдку, страдающему провалами памяти. — Раньше не осенило?
— Я думал, у вас есть…
— Ничего, — сказал Приз. — Руками раскопаешь. И помни закон зоны: шаг влево и шаг вправо — и пуля у тебя в ноге. Я вернусь, пристрелю девчонку. А потом мы продолжим наше путешествие.
— А мне тоже идти? — спросил Ландау. — Я бы лучше с ней тут посидел.
— Ты лучше слушай, что тебе говорят, — сказал Приз. — Копать в четыре руки — это быстрее. Все, вытряхиваемся.
Элвис вылез из машины, медленно зашагал вперед по обочине. За ним молча следовали Приз и Фомин. Отстав на несколько метров, шествие замыкал Ландау. Выбирая сухие места, стараясь не наступать в глубокие лужи и грязь, он так осторожно ставил ноги, будто шел по минному полю. Краснопольский видел впереди спину Элвиса и мелкий дождь, который сеялся с неба. Приз переложил пистолет в другую руку, ладонью вытер с лица дождевые капли.
Неожиданно Элвис, словно поскользнувшись на мокрой глине, повалился грудью на землю. Краснопольский остановился, стараясь понять, что произошло. Краем глаза Приз заметил какое-то движение справа. Выстрелы, сухие, как хлопки петарды, показались оглушительным громовым раскатом. Вздрогнув, он успел приподнять руку с оружием и повернуть голову. Пуля вошла под ребра, вторая ударила в бедро, чуть выше колена. Нога подломилась, ствол вывалился из ладони. Третья пуля пробила правый висок и вышла из левого глаза.
Фомин хотел уйти от обстрела, упав на землю, но промедлил лишнюю секунду. В правую сторону груди будто молотом ударили. Он не успел рассмотреть стрелка, не успел выстрелить в ответ. Только опустился на колени, руки повисли вдоль туловища, когда вторая пуля попала почти в то же место, что и первая. Фомин повалился на бок, перевернулся на живот. Ландау, шагавший следом, остолбенело от страха и изумления. Из-за кучи мусора появился тот самый водитель Мазды, кажется, его фамилия Логинов. Следом за ним вылез грязный, как черт, молодой человек лет двадцати пяти. Этот, видно, и есть Бобрик.
Элвис, поднявшись с земли, бросился к своим друзьям. Бобрик повис у него на шее, обхватил руками плечи, но почему-то долго не догадался разрезать веревку, перехватывающую запястья Элвиса. Логинов отошел в сторону, будто это не он только что насмерть уложил двоих. Сунул ствол под ремень и, перепрыгивая лужи, приблизился к Ландау.
— Ты кто есть?
Ландау на всякий случай поднял руки вверх.
— Я заложник, — без запинки выпалил он. — Вот этот черт похитил меня и держал при себе до поры до времени. Вроде мальчика на побегушках, подай, принеси и все такое.
Он шагнул к мертвому Краснопольскому, пнул его ногой. Подумал, еще раз пнул труп ногой и опустил руки.
— Сволочь.
Ландау вытер рукавом нос. Но уже понял, что жизнь его вне опасности, а на чужой смерти всегда можно немного заработать. В жизни всегда так: кому могила, а кому раздача слонов.
— Краснопольский отобрал все мои сбережения. Ну, все что я скопил на машину. И на дачу. А дальше хотел с моих родственников деньги тянуть. Выдоил бы их до нитки, а потом меня грохнул. Вот так. Теперь денег даже на обратную дорогу нету.
— Ну, ты пошарь у них по карманам, — посоветовал Логинов. — Авось, чего наскребешь.
Ландау словно ждал этого предложения. Он опустился на корточки перед Краснопольским, стараясь не смотреть в его обезображенное лицо, распахнул полы твидового пиджака.
Фомин лежал на спине, слыша свист в прострелянной груди. Боли не было, только эти свисты в груди. На лицо падали капли дождя, дул холодный ветер, но воздуха не хватало, до одури хотелось пить. Фомин слизывал языком капли, попадавшие на губы. Почему-то вода оказалась соленой, даже горькой на вкус. Он вцепился пальцами в рубашку, дернул руками в стороны, стараясь разорвать ткань, чтобы немного легче дышалось, но не смог. Руки налились слабостью, стали непослушными, чужими. От рубашки даже пуговицы не отлетело. Фомин закрыл глаза, он надеялся увидеть старуху смерть с косой или черного ангела, неземное существо, которое заберет его грешную душу и утащит в ад. Но видел только темноту. Всю жизнь он полагал, что смерть рано или поздно настигнет его, от этого не уйдешь, никому не дано вечной жизни. Но почему все так просто, буднично и тупо?
Вместо величественной старухи с косой появился какой-то недоделанный хрен, пальнул пару раз из своей пуколки. И все кончилось.
Фомин снова слизал с губ соленую воду и открыл глаза. Но почти ничего не увидел, взгляд застилала густая пелена, будто его накрыло туманным облаком. Но вот в этой мути обозначился абрис человеческой фигуры. Кажется, над ним склонился какой-то мужик, лица не рассмотреть. Он пытается что-то сказать или спросить. Кто это? Возможно, та самая сволочь, которая убила Фомина. Человек расстегивает куртку, шарит во внутренних карманах, вытаскивает что-то. Ясно, бумажник с деньгами увел. Черт с ним, с бумажником. На том свете наличные все равно не принимают.
Фомин, наконец, почувствовал боль и сказал:
— Черт, в ухе опять стреляет. Этот проклятый лепила…
Он не закончил фразу. Открыл рот и не закрыл его. Ландау, сидевший на корточках возле Фомина, поморщился. Он не любил вида смерти. Но не выгрести все бабки просто глупо. Ландау обшарил карманы брюк, сунул за пазуху лопатник и стопку бумажных денег, перехваченных резинкой. Хороший навар. Не даром Ландау все считают сообразительным малым. Говорили, что у него большое будущее. Так оно и есть.
Он встал на ноги и обратился к Логинову.
— А можно я кое-что из машины заберу? — попросил он. — Одну мелочь. По деньгам она ничего не стоит.
— Забери, — кивнул Логинов. — Мне до лампочки.
— Ключ от тачки у меня, — сказал Ландау. — Я его на приборной доске оставлю. Чтобы вам не искать.
— Хорошо, — кивнул Костян. — Сейчас мы уезжаем. Хочешь, подвезем тебя? Ну, хотя бы до станции?
— Нет, спасибо. Я как-нибудь сам. Не хочу обременять.
Ландау залез на переднее сидение, обернулся к Ленке.
— Видишь, все хорошо кончилось, — сказал он. — Я и не сомневался.
— А я сомневалась, — сказала Ленка и заплакала. — Очень сомневалась.
Ландау, открыв бардачок, запустил в него обе руки и ужом выскользнул из машины, бросив на приборную доску брелок. Когда через десять минут бумер поравнялся с одиноким пешеходом, шагавшим вдоль обочины, Ландау лишь махнул рукой. Мол, не тормозите. Катите дальше, в свою жизнь. За машиной проехал мотоциклист в черном шлеме. Ландау остановился и проводил его взглядом. Когда мотоцикл скрылся из вида, прибавил шагу. В руке он сжимал приз Краснопольского, завернутый в вощеную бумагу.
Эпилог
Четыре месяца спустя
Бобрик в куртке на рыбьем меху и черной шапочке, натянутой до бровей, поеживаясь от порывов ветра, стоял у входа в театр и от нечего делать наблюдал за потоком машин, медленно проплывавших по заснеженной мостовой. Премьерный спектакль «Черный бумер»подошел к концу, публика схлынула, шикарные дамочки в шубах и разодетые мужики укатили в темноту московского вечера. Но праздник продолжался. Под парами стояли два огромных автобуса и три десятка иномарок, которые отвезут гостей и звезд сцены званный ужин в одном из шикарных ресторанов.
Фасад здания, разукрашенный, как новогодняя елка, подсвеченный прожекторами, с рекламным щитом на фронтоне, музыка, звучащая из динамиков, мерцание разноцветных гирлянд, натянутых над площадкой перед главным подъездом, все это действовало, как бутылка шампанского, выпитая на голодный желудок.
— Ну, как впечатление? — Элвис, распечатав пачку сигарет, прикурил. — Приобщился к высокому искусству?