Неприятности с физикой: взлет теории струн, упадок науки и что за этим следует - Ли Смолин

Нехорошее чувство признавать необходимость быть одним из отказников, но детальное изучение доказательств заставляет меня быть им.

Это бесцеремонное отношение к точной поддержке ключевых предположений является контрпродуктивным по нескольким причинам. Первое, в комбинации с тенденциями, описанными ранее, это означает, что почти никто не работает над этими важными открытыми проблемами – делая более вероятным, что они останутся нерешенными. Это также приводит к коррозии этики и методов науки, поскольку большое сообщество умных людей готово поверить в ключевые предположения без потребности увидеть их доказанными.

Более того, когда открываются великие результаты, они часто преувеличиваются. Некоторые не струнные теоретики спрашивали меня, почему я работаю над чем-то другим, когда струнная теория полностью объяснила энтропию черных дыр. Хотя я глубоко восхищен работой Строминджера, Вафы и других по экстремальным черным дырам (см. главу 9), я должен снова и снова повторять, что точные результаты не распространились на черные дыры в целом, на что есть серьезные причины.

Аналогично, утверждение, что гигантское число струнных теорий существует с положительной космологической константой (много обсуждаемый «ландшафт») далеко не безоговорочно. Хотя некоторые ведущие струнные теоретики готовы на основе этих слабых результатов сделать великие объявления по поводу успеха теории струн и будущих перспектив.

Вполне может быть, что постоянное преувеличение дает теории струн преимущество перед ее конкурентами. Если вы являетесь главой департамента или должностным лицом субсидирующей организации, разве вы более вероятно не будете финансировать или предлагать работу ученому, который работает на программу, указывающую на решение больших проблем, по сравнению с ученым, который мог бы только утверждать, что он или она имеет свидетельства, что может существовать теория, – до настоящего момента не сформулированная, – которая имеет потенциал решать проблемы?

Позвольте мне суммировать, как мы можем видеть, куда это нас завело. Дискуссия приводит к семи необычным аспектам сообщества теории струн:

1. Потрясающая самоуверенность, приводящая к ощущению обладания правом и принадлежности к элитному сообществу экспертов.

2. Необычно монолитное сообщество с сильным ощущением консенсуса, подкрепляемого доказательствами или нет, и необычной однородностью взглядов по открытым вопросам. Эти взгляды кажутся связанными с существованием иерархической структуры, в которой идеи нескольких лидеров диктуют точку зрения, стратегию и направление развития области.

3. В некоторых случаях ощущение отождествления себя с группой, похожего на отождествление по религиозному вероисповеданию или политической платформе.

4. Сильное ощущение границы между группой и другими экспертами.

5. Безразличие и незаинтересованность в идеях, мнениях и работах экспертов, которые не являются частью группы, и преимущество для общения только с другими членами сообщества.

6. Склонность интерпретировать свидетельства оптимистичным образом, верить в преувеличенные или некорректные формулировки результатов и игнорировать возможность, что теория может быть не правильной. Это связано с тенденцией верить, что результаты верны, поскольку в них имеется «широкая уверенность», даже если никто не проверил (или даже не видел) самого доказательства.

7. Отсутствие способности понимания пределов, до которых исследовательская программа должна содержать риск.

Конечно, не все струнные теоретики могут быть описаны таким образом, но немногие наблюдатели как внутри, так и вне сообщества теории струн будут не согласны с некоторыми или со всеми из этих позиций, характеризующих указанное сообщество.

Я хочу пояснить, что я не критикую поведение отдельных индивидуумов. Многие струнные теоретики в личном плане являются широко мыслящими и самокритичными, и, если их спросить, они скажут, что они сожалеют о таких характеристиках их сообщества.

Я должен также пояснить, что я столь же много ошибался, как и мои коллеги в теории струн. Многие годы я верил, что базовые предположения, такие как конечность, были доказаны. В значительной степени поэтому я вложил годы в работу в теории струн. Затронуто намного больше, чем только моя собственная работа; среди сообщества людей, которые трудятся в квантовой гравитации, я был сильнейшим защитником того, что теорию струн надо принимать всерьез. Однако я не выбрал время для проверки литературы, так как я тоже был готов позволить лидерам сообщества теории струн заботиться о моих критических размышлениях за меня. И в течение лет, когда я работал над теорией струн, я весьма заботился о том, что думают лидеры сообщества по поводу моей работы. Почти как юноша, я хотел быть признанным теми, кто был наиболее влиятельным в моем маленьком кругу. Если я на самом деле не принял их совет и не посвятил мою жизнь теории, это только потому, что я имел твердую черту характера, что обычно приносит успех в таких ситуациях. Для меня не является проблемой «нас» против «их» или борьба между двумя сообществами за доминирование. Это очень личные проблемы, с которыми я спорил внутренне, пока я был ученым.

Так что я сильно симпатизирую положению струнных теоретиков, которые хотят как быть хорошими учеными, так и иметь одобрение могущественных людей в своей области. Я понимаю, как трудно мыслить четко и независимо, когда признание в вашем сообществе требует верить в сложный набор идей, которые вы не знаете, как доказать себе. Это ловушка, и мне потребовались годы, чтобы придумать мой путь из нее.

Все поддерживают мою убежденность, что мы, физики-теоретики, находимся в неприятностях. Если вы спросите многих струнных теоретиков, почему ученые, работая над альтернативами к струнной теории, никогда не приглашаются на конференции по струнной теории, они согласятся с вами, что такие люди должны быть приглашены, они будут сетовать о текущем состоянии дел, но они будут настаивать, что нет ничего, что они могли бы сделать по этому поводу. Если вы спросите их, почему группы теории струн никогда не берут на работу молодых людей заниматься альтернативами в качестве постдоков или на профессорско-преподавательские позиции, или не приглашают их как гостей, они согласятся с вами, что сделать это было бы хорошей вещью, и будут сокрушаться над фактом, что это не делается. Ситуация одна из тех, в которых имеются большие проблемы, с которыми многие согласны, но никто не чувствует за них ответственность.

Я сильно верю в моих друзей из теории струн. Я верю, что как индивидуальности они почти все более непредвзяты, самокритичны и менее догматичны, чем они являются в массе.

Как сообщество может действовать таким способом, который не совпадает с доброй волей и добрыми чувствами его индивидуальных членов?

Оказывается, что социологи не имеют проблем в понимании этого явления. Оно поражает сообщества высоко образованных экспертов, которые по выбору или из-за обстоятельств общаются только среди самих себя. Оно изучалось в контексте информационных агентств, правительственных структур, делающих политику, и крупных корпораций. Поскольку последствия временами были трагическими, это явление описано в литературе под названием групповое мышление.

Психолог из Йельского университета Ирвин Джэнис, который выдумал термин в 1970е, определяет групповое мышление как "способ мышления, в который люди вовлекаются, когда они глубоко содержатся в сплоченной, замкнутой на себя группе, где стремления членов к единодушию доминируют над мотивацией к реалистически оцениваемым альтернативным способам действия."[122] В соответствии с этим определением групповое мышление возникает только тогда, когда велика сплоченность. Это требует, чтобы члены группы разделяли сильное «общее ощущение» солидарности и очень хотели сохранить взаимоотношения внутри группы любой ценой. Когда коллеги действуют в режиме группового мышления, они автоматически применяют тест «сохранения групповой гармонии» к каждому решению, которое перед ними возникает.[123]

Джэнис изучал неудачи решений, принятых группами экспертов, таких как Залив Свиней*. Термин с тех пор применялся ко многим другим примерам, включая неудачу NASA предотвратить катастрофу Челленджера, неудачу Запада предугадать коллапс Советского Союза, неудачу американских автомобильных компаний предугадать спрос на небольшие автомобили, и совсем недавнее – возможно, самое пагубное, – стремление администрации Буша к войне на основании ложной уверенности в том, что Ирак имел оружие массового поражения.