Гибельный мир - Вера Ковальчук

Арьергард армии Маймера они нагнали уже на следующий день, навязали стычку, перебили сколько-то пехоты, пограбили обоз и, не дав медлительно разворачивающимся отрядам атаковать, унеслись прочь. Теперь они по крайней мере точно знали, где находится противник. Граф Руйвесский был вынужден задержаться, чтоб привести в порядок изрядно разоренные обозы, а за это время пехота, шедшая по приказу Рутвена со всей возможной скоростью, подоспела на помощь.

Не сказать, чтоб место для боя было выбрано удачно, но Гордону повезло в том смысле, что здесь сражаться можно было только на двух довольно узких участках местности, остальные же были топкими или слишком лесистыми. Не дожидаясь, пока отряды Маймера развернутся, он приказал наемникам атаковать и завязать бой. Пехота уже подошла, но очень устала после долгого марша, необходимость хотя бы короткого отдыха была очевидна. Впрочем, солдатам было не привыкать, они споро нарубили сухого валежника, разожгли костры и стали готовить еду, лениво поглядывая в ту сторону, где уже развернулось маленькое сражение. Кое-кто даже прилег отдохнуть и тут же захрапел. Никого пока не трогало, что в паре сотен шагов идет бой. Многим из тех, кто спешил набить брюхо горячей кашей с солониной, не суждено было дожить до вечера, но если солдат будет постоянно думать об этом, то как же ему жить? Они умели задумываться о смерти только в моменты исповеди или уже умирая.

Наконец офицеры скомандовали подъем, солдаты завозились, принялись подтягивать на себе доспехи, в которых и маршировали, и спали, затоптали огонь и построились в боевые порядки. Конница Маймера сумела найти обходной путь мимо буреломов по реденькому леску на холме, но разведчики заметили и сумели передать. Теперь против того места, куда должен был прийтись удар, выстроили боевой порядок. Офицеры кричали, ругались и не стыдились отвесить неловкому солдату плюху, но к нужному моменту успели, и вылетевшая из-за леса конница напоролась на пики. Передний край увяз, а остальные, налетая друг на друга и едва способные справиться с конями, смешались. Небольшой отряд конных свои же оттеснили к маленькой болотистой речушке, от которой стоило бы держаться подальше, там кони стали вязнуть по колена, биться и сбрасывать всадников, многим вдогонку еще прикладывая копытом. Этих, полуоглушенных и практически не имеющих возможности сопротивляться, дорезали легко экипированные пехотинцы из задних рядов.

— Не понимаю, что вы, знать, видите благородного вот в таком барахтанье? — спросил Хельд Гордона, показывая рукой на кашу из тростников, грязи, доспешных людей, лошадей и оружия.

Рутвен пожал плечами.

— Я тоже не понимаю. Хотя, сказать по правде, это и не слишком благородный бой.

— А какой благородный? Вот тот? — На этот раз рука невозмутимого рейнджера указала на ревущий, рычащий и гремящий ком из пехоты и той части конницы, которой повезло больше.

— Тоже не очень. Но уже лучше.

— Чушь! Ничего в войне благородного нет.

— Для тех, кто тащится в полном доспехе несколько недель, ест что попало, а потом гниет от ран, конечно. Но для того, кто планирует…

— Ага, и выпивает в походном шатре. Я понял.

Оба замолчали и дальше наблюдали за ходом битвы, не отпуская никаких комментариев.

Пехота задавила конницу и поспешила на помощь наемным войскам, которые с умением, свидетельствующим о богатом опыте, возвели, отступив, невысокие баррикады из нескольких обозных телег, опрокинутых набок, и колючих веток, и успешно отражали все попытки до них добраться. Подоспевшая подмога помогла наемникам убрать засеку, а дальше бой закипел уже как попало, даже между деревьев, даже по колено в грязной, набухающей кровью воде, потому что, когда речь идет о собственной жизни, не станешь излишне часто поглядывать под ноги.

Впрочем, граф Маймер быстро понял, что силы его на исходе, что, промедлив, можно окончательно проиграть схватку за власть и жизнь. С ним было какое-то количество тяжелых конников, но благородные бароны и их вассалы категорически отказались вступать в бой здесь, где негде даже развернуться, где нельзя нестись на врага развернутой линией. Здесь, где реальна была опасность завязнуть в болоте, в которое превратилась перепаханная подкованными сапогами речушка, похожий на жестяного майского жука, перевернутого на спину, латник будет значить меньше, чем деревенский парнишка с кинжалом, прекрасно проникающим в сочленения доспеха. Поразмыслив, граф Руйвесский решил, что повиновения от вассалов в сложившейся ситуации и в самом деле не добиться. Он скомандовал отход.

— Граф бежит! — крикнул адъютант Рутвена и показал рукой. Тот пожал плечами.

— Мы сейчас не можем его преследовать.

— Почему? — осведомился ощетинившийся Хельд.

— Потому что войска наши устали, погоня возможна только конная, а если мы вслед за графом выедем малыми силами… Что ж, его тяжелой коннице только этого и надо. На удобном широком поле они нас атакуют. Разумеется, мы будем преследовать графа Нарита, но не сразу… Объявите отдых! Рунхальд, скажи лекарю, чтоб занялся ранеными.

Рейнджер (хотя, наверное, более точно было бы назвать его «бывшим рейнджером») пожал плечами. Он слез с коня, отцепил от седла свою сумку и пошел помогать лекарю, поскольку не надо было родиться мудрецом, чтоб понять — после боя лишних рук не бывает.

Лагерь разбили в паре сотен шагов от места сражения, поскольку там имелся достаточно сухой и ровный лужок, чтоб разбить шатер для графа Рутвена и супруга императрицы, а второй — для лекаря и раненых, и расположить вокруг войско. Хельд исчез в палатке лекаря и пропадал там до самой темноты, перевязывая, промывая, отрезая и зашивая, и добрался до своего спального места смертельно уставшим. Он едва сполоснулся под струей воды из кувшина, сменил рубашку, повалился на расстеленный поверх медвежьей шкуры плащ и понял, что совсем не хочет спать.

На соседнем, по-походному простом ложе сидел, скрестив ноги, Гордон и вертел в руках кружку. Через край, несмотря на стремительность движений, не переплескивалось ни капли, но Хельд догадался, что она почти полна. Только подумав о том, что может быть в кружке Гордона, он вдруг почувствовал палящую жажду и полез в седельную сумку за бурдюком. Выдернул обвязанную куском тряпки затычку и припал к «источнику». Пряное, ароматное вино почти сразу ударило в голову, должно быть, причиной тому была усталость.

— У меня есть еще одна кружка, — сказал Рутвен и бросил на плащ рядом с Хельдом почти такую же кружку, что и у него в руках. И сам достал из своей сумки бурдюк — он тоже взял с собой вино.